Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы» - Эмиль Золя

К сожалению, я не имею возможности подолгу останавливаться на каждом романе. И мой разбор в силу этого окажется неполным. Подобные книги — это целые миры. В «Госпоже Бовари» есть много незабываемых второстепенных персонажей: сельский кюре, который бормочет банальные утешения священника, закосневшего в своем ремесле, провинциальные маньяки, ведущие существование моллюсков, — словом, сборище смешных уродов, которых можно изучать, как каких-нибудь мокриц или тараканов. Образ, который особенно привлекает внимание, — это образ аптекаря Омэ, являющегося воплощением Жозефа Прюдома. Омэ — провинциальная знаменитость, светоч науки всего округа, олицетворение самодовольной глупости целого края. И при этом он — личность прогрессивная, он вольнодумец, враг иезуитов. Омэ дает своим детям громкие имена: Наполеон и Аталия. Он печатает брошюру: «Рассуждение о сидре, его изготовлении и воздействии на человеческий организм, сопровождаемое некоторыми новыми мыслями об этом предмете». Он пишет для «Руанского Маяка». Это тип вполне законченный; самое имя Омэ стало нарицательным, характеризующим категорию известного рода глупцов. Я, со своей стороны, войдя в деревенскую аптеку, не могу не бросить взгляд в сторону конторки, за которой восседает величественный Омэ в домашних туфлях и фригийском колпаке, смешивая лекарства со снисходительной важностью человека, знающего их латинские и греческие названия.

Роман «Госпожа Бовари» имел среди широкой публики необычайный успех благодаря одному факту. Прокурорский надзор вздумал подвергнуть преследованию автора, вменив ему в вину оскорбление общественной морали и религии. Это было в первые годы Империи, когда процветало ханжество. Я не могу обойти молчанием этот процесс, который принадлежит истории нашей литературы. Шум прений нашел широкий отклик в прессе. Гюстав Флобер с честью вышел из этого испытания; он стал известным писателем, признанным главою школы.

Вот один из счастливых случаев, когда восторжествовала справедливость! Обвинительная речь прокурора Эрнеста Пинара представляет собою весьма любопытный документ. Гюстав Флобер опубликовал ее в последнем издании романа. В наши дни трудно читать эту речь без чувства глубокого изумления: шедевр французской литературы расценивается как преступное деяние!

Прокурор подвергает роман смешной и жалкой критике, нападая на самые лучшие его страницы. Запутавшись в искусстве, этот тупоголовый судейский мечет громы и молнии против литературных персонажей, тогда как ему следовало бы приберечь свое рвение для настоящих преступников — воров и убийц. Горестное зрелище представляет собой педант, убежденный в том, что он является ревнителем добрых нравов, на которые никто и не думал посягать! Эрнест Пинар, который впоследствии играл в политике довольно жалкую роль, стал всеобщим посмешищем со времен этого процесса. Потомство вспомнит о нем лишь в связи с тем, что некогда он пытался уничтожить одно из выдающихся литературных произведений нашего века. После великолепной защитительной речи г-на Сенара Гюстав Флобер был оправдан. Искусство вышло победителем из этой неправедной борьбы. Но, вынося оправдательный приговор, шестая палата парижского исправительного суда сочла своим долгом высказать ряд суждений о натурализме и современном романе. Вот одно из них:

«Ввиду того, что не дозволено под предлогом изображения характера и местного колорита воспроизводить неподобающие факты, слова и жесты персонажей, которые писатель имел намерение нарисовать, и что подобный метод, приложенный к научным произведениям, равно как и к художественным, привел бы к некоему реализму, являющемуся отрицанием красоты и добра и, порождая творения, одинаково оскорбительные для взоров и для ума, наносил бы постоянные оскорбления общественной морали и добрым нравам…» Итак, реализм осужден исправительным судом! Но, благодарение богу, целое поколение писателей пренебрегло этим осуждением и непрерывно продвигалось вперед в поисках правды, в анализе человеческой души и изображении страстей. Приговор суда не останавливает развитие человеческой мысли.

Я слишком задержался на разборе романа «Госпожа Бовари» и вынужден уделить меньше внимания «Воспитанию чувств». Создавая свой второй роман, Гюстав Флобер расширил его рамки. Теперь это уже не просто история одной частной жизни, и место действия не только один из уголков Нормандии. Автор рисует жизнь целого поколения и обнимает исторический период в двенадцать лет, с 1840 по 1852 год. В качестве фона он избирает медленную и мучительную агонию Июльской монархии, лихорадочную жизнь республики 1848 года, прерываемую ружейными выстрелами февральских, июньских и декабрьских дней. В эту обстановку он помещает лиц, с которыми тесно общался в дни юности, своих современников, целую толпу людей, которые приходят, уходят, живут жизнью своей эпохи. «Воспитание чувств» — это единственный действительно исторический роман из всех мне известных, роман, который правдиво, точно и полно воссоздает минувшие времена, причем события развиваются совершенно естественно — никто не направляет их ход.

Тот, кто знает, с какой страстной настойчивостью изучал Гюстав Флобер мельчайшие подробности, оценит всю грандиозность предпринятого им труда. План книги представлял собою задачу еще более сложную. Гюстав Флобер отказался от традиционного построения сюжета с центральной драматической коллизией. Он стремился изобразить жизнь день за днем, такою, какова она есть, в непрерывном потоке неприметных происшествий, из которых складывается в конце концов сложная и страшная драма. Никаких заранее подготовленных эпизодов, — напротив: кажущаяся нестройность фактов, обычный ход событий, персонажи, которые сталкиваются, потом исчезают и появляются вновь, и так до тех пор, пока не скажут свое последнее слово, — теснясь в беспорядке, словно прохожие, снующие взад и вперед по тротуару. Это одна из наиболее оригинальных, смелых и трудно осуществимых концепций пашей литературы, отнюдь не страдающей недостатком смелости. Гюстав Флобер неуклонно и до конца придерживался намеченного им плана и работал с той страстной целеустремленностью и волей к выполнению задуманного, которые и составляли силу его таланта.

Но это еще не все. Самая большая трудность «Воспитания чувств» заключалась в выборе персонажей. Гюстав Флобер хотел рисовать то, что видел сам в течение описываемых лет, — извечные человеческие неудачи, постоянное проявление человеческой глупости. Подлинное название романа — «Неудачники». Все действующие лица мечутся в пустоте, кружатся, как флюгер на ветру, в погоне за призраком выпускают реальную добычу; с каждым новым проступком они становятся все ничтожнее и, наконец, исчезают в небытии. В сущности, роман этот — беспощадная сатира, страшная картина общества, растерянного, зашедшего в тупик, живущего одним днем; страшная книга, где развертывается эпопея людской пошлости, где человеческий род представлен как муравейник, в котором торжествует и выставляется напоказ все уродливое, мелкое, пошлое. Это величественный мраморный храм, как бы воздвигнутый во славу человеческого бессилия. Из всех произведений Гюстава Флобера это, бесспорно, самый личный и широко задуманный роман, стоивший автору самых больших усилий, который не скоро еще будет понят.