Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не стоило встречаться здесь, где за некоторые блюда в меню пришлось бы отдать всю зарплату до копейки, но Кирилл настоял на ресторане. А еще все вокруг ели. Уткнувшись в тарелки, хлебали ложками, накалывали вилками и резали ножами. Здесь было невозможно не есть. Запахи стояли такие, будто двери на кухню нарочно всегда оставались открытыми: Саре представлялся жаренный на масле чеснок, овощи на гриле и капающий жиром стейк.
Даже на стенах красовалась нарисованная еда: в тарелках, казанах, горшочках, она казалась еще теплой в мягком свете настенных абажуров, почти настоящей. Только руку протяни.
Сара отодвинула меню. Она передумала заказывать салат. Какой на хрен салат в храме чревоугодия? По дороге домой есть прекрасная шаурмичная…
— Знаешь, я вспомнил… — Кирилл опередил ее, встал первым. — Там у меня по работе завал. Отчет надо писать. Босс убьет. Извини, ладно? Позвоню тебе.
Сара выдавила улыбку. Пусть думает, что поверила.
Парень в шапке не спеша обгладывал ребра. Смаковал каждую каплю, слизывая с пальцев жирный сок.
— Вы уже определились? — Подошел официант. Тень сочувствия мелькнула в его глазах.
— Вина, — заказала Сара, но вовремя опомнилась, вспомнив здешние цены на бутылки. — Нет, подождите. Ничего не надо, спасибо. Извините.
Встала. Спину прямо, голову выше: уходить из ресторанов надо красиво, даже если и на голодный желудок.
— Ребра сегодня отменные, — остановил Сару голос из-за соседнего столика.
— Не сомневаюсь, — отозвалась она. К горлу подступила голодная тошнота.
— Вот беда, одному это не осилить. — Незнакомец жестом пригласил присесть.
Сара замерла, присмотрелась. Синий свитер, легкая щетина, средняя комплекция: сразу и не заподозришь в обжорстве, как, впрочем, и в любви к спорту. И почему-то никто не обращает внимания на такую неуместную в приличном заведении вязаную шапку.
«Доешь, Сало».
— Спасибо, откажусь. — Сара слабо улыбнулась.
— Уходить из такого места голодным — кощунство. Голодные глаза никого не красят.
Сара колебалась, поглядывая то на любителя ребер, то на выход. К черту! Раз вечер не задался, то почему бы, в самом деле, не поесть?
Она осторожно опустилась на свободный стул, пошарила взглядом по скатерти в поисках приборов.
— Руками вкуснее, — усмехнулся парень. Оторвал блестящими пальцами очередное ребро, макнул концом в густую горчицу. — Вот так.
— Хорошо. — Сара потянулась к еще теплому мясу. — Но платим поровну!
— О, деньги не понадобятся. Владелец — мой хороший друг. И я расписывал эти стены.
— Правда? — Мясо на зубах мешало говорить внятно. — Вош-шхитительно!
— Я бы подал вам руку, но сами понимаете. — Художник покрутил ладонью с налипшими специями. — Роман. Но друзья зовут меня Рубенс.
92 килограмма
Бечевка плотно оплетает голые ляжки. Рубенс затягивает туже, и нога становится похожа на сервелат. Кровь встает в передавленных сосудах, под кожей начинает покалывать. Сара сопит, стараясь привлечь к себе внимание. В пластиковый шарик набралось слюны, на отверстии надуваются и сразу лопаются смешные пузырьки.
Рубенс обходит связанную девушку и придирчиво осматривает: где бы еще подвязать, затянуть, чтобы торчало, топорщилось. Свисало.
Сара мычит громче, пытается двигать конечностями, но лишь раскачивает стропы. Пружина под потолком скрипит все натужнее.
Рубенс любуется результатом, не обращая ни малейшего внимания на выражение лица Сары. Забавно шоркает спущенными до пола штанами. И его член оттопыривает длинный свитер тоже забавно.
Саре не до смеха, ей хочется сильнее вцепиться зубами в скользкий шарик, раскусить чертову пластмассу, разжевать и выплюнуть вместе с ругательствами, чтобы в красках расписать, насколько ей несмешно.
Вот только увлеченный членом Рубенс вряд ли заметит. Вряд ли останется голодным.
70 килограммов
— Я хочу тебя нарисовать. — Рома щекотал ее шею небритым подбородком.
— М-м-м, тебе понадобится большой холст, — хихикнула Сара. — И цистерна краски!
— Не говори так. Я хочу передать тебя как есть. Обнаженной.
Она замерла, прислушиваясь к дыханию в темноте.
— Ты серьезно? — спросила тихо.
— Что скажешь?
Сара почувствовала, как плечи покрылись мурашками: возбуждение испарялось с кожи, подобно воде, оставляя после себя легкую дрожь.
— Нет… — Она поймала себя на смущенных нотах. — Не хочу.
— Почему? — Рома вскочил, не дожидаясь ответа. — Я тебе кое-что покажу.
— Не включай…
Люстра вспышкой ударила по зрачкам, и Сара села, подтянув сползающую лямку лифчика, закрылась покрасневшими руками. Блузка осталась валяться в коридоре.
Они ввалились сюда, целуясь как подростки, и, не дотянувшись до выключателя, рухнули на диван.
Пока глаза привыкали к свету, Сара ожидала увидеть творческий бардак из фильмов про художников: разбросанные кисти, недописанные полотна, пятна краски на полу и стенах. Но светлая студия удивляла простотой и порядком, в первую секунду даже кольнула кривым шилом мерзкая мыслишка: а не прибирается ли тут женщина?
Кольнула и тотчас ушла. Из мебели здесь был лишь огромный, на полкомнаты, диван и высокий табурет: так могут жить только одинокие мужчины.
— Смотри. — Рома снял со стены одну из картин, поднес поближе. — Называется «Три грации». Не оригинал, конечно, но мне удалось достать хорошую копию.
Сара наклонила голову. Кисть мастера на полотне придала наливным женским формам непривычную легкость, и эта странность, неуместная деталь, заставляла всматриваться в каждую черточку на рыхлых ягодицах натурщиц, вызывая смесь робости и восхищения.
— Рембрандт, Тициан, все они воспевали ту чувственную телесность, что делала женщин того времени равными богиням! И только Рубенс мог разглядеть нечто еще. Истинную грацию, присущую первородной красоте.
— Вот откуда твое прозвище. — Сара слабо улыбнулась.
Она подумала, что, если целлюлит барышень настолько заметен на уменьшенной репродукции, то как же он бросается в глаза на оригинале?
— Мы потеряли содержание в погоне за формой, — грустно добавил Рома. — Видим проблемы в бедрах, но не замечаем их в головах.
Сара считала, что месяца достаточно. Месяца встреч, прогулок под первым снегом и пары теплых перчаток на двоих. Ей даже удалось отвоевать кусочек самолюбия и сбросить пару килограммов…
Она знала, что художник верит в свои слова, что затеял этот разговор не обидной шутки ради. И месяца должно быть достаточно, чтобы поверить самой… но едва она задумывалась над этим, как перед глазами с легким щелчком пробегала ненавистная
