Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

— Брат, тебе бы стать поэтом! — воскликнул Ахилл и, несмотря на всю серьезность разговора, подавился смехом. — Вот сравнение так сравнение! Лестригоны и крокодилы!

— Будь я крокодилом, я бы обиделась, — заметила Пентесилея, до сих пор молча слушавшая мужчин.

— И как только я пять лет не замечал, что женат на крокодиле! — Ахилл поморщился. — Что-то нас понесло… Дошутимся!

Но Гектор словно не заметил этих слов. Он смотрел в горящие гневом, полные скрытого страха глаза фараона и продолжал:

— Лестригоны — совершенные убийцы. В их телах все приспособлено для боя. В их сознании тоже нет ничего лишнего — страха, сострадания, жалости, возможно, любви… Нет представления о красоте, нет места для сомнений. Но зато все занято искусством войны. Их изобретательность здесь огромна.

— Но для того, чтобы создать корабль с двойным дном, если только это действительно так, — Рамзес все еще с трудом верил в страшное открытие троянцев, — чтобы создать такой корабль, изобретательности мало. Тут нужны знания, немалое образование, нужно уметь делать расчеты!

— А паук, по-твоему, умеет делать расчеты? — парировал Гектор. — Однако его сеть при этом — великолепное сооружение. В горах Черной земли мы с Ахиллом едва не стали мухами для одного «паучка» и любовались совершенством его сети вблизи! Увеличенная в десятки раз паучья сеть представляет собой великолепное зрелище. Бр-р-р! Паук — тоже идеальный убийца… И потом, мы ведь знаем, что лестригоны используют труд пленных, рабов. Разве не мог создать такой корабль кто-то из пленников? Не сам корабль, а идею корабля? Сделать расчеты, в конце концов?.. Так или иначе, это было сделано! Вот поэтому «гости» и едят так много. Их просто в два раза больше, чем мы думали.

— Но они здесь уже четырнадцать дней! — снова высказал сомнение фараон, пытаясь успокоиться. — Нельзя же столько времени просидеть взаперти!

— А они и не сидели! — ответил за брата Ахилл. — Ночами они все могут быть на берегу. Кто спит в этих дурацких шатрах, кто снаружи. А днем, я думаю, те, которые в предыдущий день прятались в нижней части кораблей, остаются на свежем воздухе, а остальные скрываются. При их выносливости это не так трудно.

Повар фараона Суфи убрал со стола блюда и тарелки, сменил опустевший кувшин вина на полный.

— Значит, лестригонов может оказаться три тысячи, а то и больше… — глухо сказал Рамзес и, не дожидаясь ответа, спросил, в упор глянув на Гектора, понимая, что окончательное решение примет именно он: — Что ты посоветуешь сделать, царь?

— Тут уже нечего советовать, — спокойно ответил герой. — Остается сражаться или погибать. Или, — он чуть усмехнулся, — сегодняшней ночью позорно бежать, прикрываясь темнотой. Возможно, Антифот именно этим намерением объяснил мое желание отнести лагерь дальше. Он только и ждет этого. Потому что тогда его уже ничто не удержит. Нет, Рамзес, совет может быть только один: сражаться. Другое дело, КАК.

— И как? — голос фараона дрогнул. — Я могу успеть за эти два дня послать гонца в крепость, из которой мы приехали, тогда воины гарнизона придут нам на помощь. Но их всего восемьсот человек. Это — маленькая прибрежная крепость.

— А что дымится позади нас, за мысом? — спросил Гектор. — Мы проплывали на корабле мимо каких-то сооружений.

Фараон пожал плечами.

— Там всего лишь складские постройки. Лен хранится, если не ошибаюсь. Пенька. А рядом сооружают торговые корабли, рыбачьи лодки — эти места знамениты рыбным промыслом, как, впрочем, и вся дельта. Поэтому там построены смоловарни. Но людей мало, и это просто мастеровые. Воинов там десятка два — склады охраняют. На берегу, в поселках, живут рыбаки, четыре-пять сотен человек. Но эти умеют только складно грести и кидать сети, а меч многие в руках не держали, иных даже не призывали служить во время войн: их дело снабжать города рыбой. Проку от них никакого.

— Все одно к одному! — прошептал Гектор, и на его лице вдруг появилось какое-то страшное выражение. — Ну что же, они сами того хотят!

— В чем твой замысел? — спросил Рамзес, вновь поднимаясь из-за стола и растерянно подставляя руки под наклоненный рабыней кувшин с водой. — Ведь ты что-то задумал еще во время разговора с Антифотом.

— Ну да… — голос Гектора звучал странно, и Ахиллу, знавшему его лучше всех, послышались в этом голосе смущение и растерянность. — Я понял, что нужно сделать, в то мгновение, когда Антифот топнул ногой.

— Объясни…

— О, нет, нет! — вдруг почти с испугом воскликнул герой. — Если можно, завтра… Лучше мне сейчас не говорить о задуманном и до поры даже не думать, не то я не решусь довести это до конца.

Он нахмурился, на несколько мгновений отвернулся, вертя в руке стеклянный кубок и не замечая, что остатки вина стекают на край его туники. Потом резко поднял голову и вновь взглянул на фараона.

— Сейчас же пошли в прибрежную крепость за воинами. Отправь людей нарубить длинных шестов — лучше всего стволы молодых пальм, не толще руки… Их нужно около тысячи. И три-четыре воза больших пальмовых листьев.

— Я, кажется, угадал твой замысел! — воскликнул Рамзес. — Ты насмотрелся в Черной земле на ловушки, которые дикари устраивают для буйволов и бегемотов. Уж не собираешься ли ты вырыть ямы, воткнуть в их дно колья, закрыть пальмовыми листьями и ждать, что лестригоны туда попадутся?

Гектор засмеялся:

— Я не так наивен. Даже если бы они в такие ямы попали, — что проку? Их панцири прочнее шкуры бегемота. Нет, фараон, замысел другой. И, кроме перечисленного, нужно еще кое-что. До заката я хочу знать, сколько уже отстроенных кораблей стоит у той верфи, мимо которой мы проплывали.

— До заката не успеть, — возразил совершенно озадаченный Рамзес. — Туда на колеснице полдня пути.

— На колеснице, но не верхом, — вмешалась вновь долго молчавшая Пентесилея. — Я успею, Гектор.

Глава 6

В тот день рассвет не спешил наступать. Будто беспечная богиня Эос заснула крепче обычного и запоздала открыть ворота солнцу.

Утренний сумрак, растворенный в едва угадываемом свете, уже сочившемся с востока, казался гуще ночной темноты. И когда пологий скат берега осветили сотни вспыхнувших один за другим костров, слабый проблеск зари на горизонте совсем поблек.

Костры, небольшие, похожие на мохнатых рыжих зверьков, покрыли весь берег. Они располагались сетью, на расстоянии в двадцать пять локтей один от другого, и горели так ярко, что вначале вся равнина стала видна, будто днем. Но вскоре от костерков, зажженных в глиняных горшках, расставленных по земле, повалил густой темный дым, и все заволоклось этим дымом. Ветра почти не было, его слабые дуновения лишь разносили серое облако все шире, раздували его крылья до самого залива, куда уже не доходил свет, где во мгле, над тусклым блеском воды чернели низкие громады лестригонских кораблей.