Я Пилигрим - Терри Хейз

Безусловно, этот тип предвидел и то, что люди моей профессии попытаются разыскать его. Подобно беглецу, спасающемуся от погони по свежевыпавшему снегу, Сарацин заметал следы: еще четырнадцать лет назад купил свидетельство о смерти и с тех пор жил по фальшивому паспорту. Он слишком сильно опережал меня, чтобы его можно было поймать.

Однако нас вряд ли можно упрекнуть в некомпетентности: разве была у нас возможность хоть в чем-то действовать иначе? Из десяти человек, знавших страшный секрет, восемь были правительственными чиновниками, которые не только хранили молчание, но и действовали с поразительным проворством. Без риска впасть в хвастовство, скажу, что два других члена группы, Шептун и я, были одними из лучших в мире спецслужб, да к тому же вооружены всеми ресурсами и технологиями, которые только могла предложить самая могущественная страна на свете. Мы, как хищники высшего порядка, были жестко запрограммированы на охоту…

И тут мне кое-что пришло в голову. А ведь далеко не всякий высокоорганизованный хищник охотится. Акула, например, преследует добычу, однако крокодил лежит себе тихо в тростнике и ждет, пока жертва сама не придет к нему.

В этот момент я понял, в чем заключалась наша ошибка: мы охотились, вместо того чтобы ставить капканы. У нас не было шансов в прямолинейной погоне: преступник намного опережал нас. Но когда устраиваешь ловушки, стартовый рывок не столь важен.

Осталось ли у нас время? Возможно, у нас есть еще карта в запасе, еще один бросок кости, последний патрон. Нам необходимо как-то извлечь Сарацина из тени, заставить его выйти к водопою.

Не замечая ни облаков, ни нефтяных вышек, я глядел в иллюминатор так долго, что казалось, прошло полжизни, и в конце концов поверил, что у нас есть шанс. Эта надежда основывалась только на одном – уроке, полученном много лет назад в офисе женевского банкира: любовь – не слабость, а источник силы.

Отстегнув ремень безопасности, я встал. Не сразу сообразил, что из-за турбулентности реактивный самолет раскачивается даже в ясную погоду. Беспокоиться об этом было некогда. Я прошел в переднюю часть салона, едва не пробив крышу, когда самолет совершил внезапный нырок, схватился за спинку сиденья и не то заполз, не то влетел в маленькую кабинку, где был установлен защищенный от прослушки телефон ЦРУ.

Схватив трубку, я набрал номер.

Глава 11

Шептун ответил почти сразу же. Его голос звучал хоть и мягче, чем обычно, но все равно был таким хриплым, словно кислота лилась по гравию. Слишком много стрессов и разочарований пришлось на долю этого человека. Ну и разумеется, сказывался хронический недосып.

Я объяснил ему, какую мы совершили ошибку, пытаясь настигнуть Сарацина, и обрисовал в общих чертах, не вдаваясь в подробности, как собираюсь действовать дальше. К счастью, он был так опытен, что понял меня с полуслова.

Я также сказал Шептуну, что надо повременить с арестом Кумали, и попросил убедить президента отложить свое обращение к народу.

– Мне нужно время, чтобы мой план сработал, Дэйв.

– Вы просите о том, чего у нас нет, – возразил он, и вновь я почувствовал груз прожитых лет в его голосе. – Это невозможно. Мы не можем медлить. Я говорил с ним двадцать минут назад.

Я всячески упрашивал, буквально умолял начальника разведки пойти мне навстречу и, когда это не дало результата, выпалил в гневе, что ему все же лучше прислушаться ко мне. Как-никак я лучший агент своего поколения и, черт возьми, настаиваю, что у нас есть шанс! Мгновение Шептун молчал, и я понял, что его шокировало прозвучавшее в моих словах неприкрытое тщеславие, обычно вовсе мне не свойственное. Он попросил меня подождать.

Вцепившись мертвой хваткой и в него, и в телефонную трубку, кренясь и ныряя вместе с самолетом, попавшим в зону турбулентности, я ждал, пока он не позвонит президенту по другому телефону. Через несколько минут я услышал шаги Шептуна по деревянному полу его кабинета.

– Я только что говорил с Гросвенором, – сообщил он. – Президент не думает, что ваш план сработает, совсем не верит в это…

– Господи Исусе! – прервал его я. – Вы объяснили ему, в чем заключалась наша ошибка?

– Конечно, – коротко ответил Шептун. – Сказал, что мы пытались решить свои проблемы как представители законной власти, а надо было действовать словно головорезы, которые ждут поезда, чтобы ограбить его. Надеюсь, я доходчиво изложил ситуацию?

– Неужели он даже после этого ничего не понял?

– Вы не дали мне закончить. Президент сказал, что не верит в эту затею, но целиком полагается на вас. Он дал вам тридцать шесть часов.

Я испытал огромное облегчение. Еще один шанс на спасение, еще одна возможность искупления.

– Спасибо, – от души поблагодарил я.

– Звоните нам в любом случае: добьетесь успеха или нет. Если поймете, что план не срабатывает, президент должен узнать об этом незамедлительно. Обращение к народу уже готово. Гросвенор сказал, что не надо никаких ложных надежд, не стоит выдавать желаемое за действительное. Не нужно лепить из дерьма конфетку.

– Хорошо, – ответил я.

– Мой номер у вас есть, а вот еще один – на случай, если возникнут проблемы. Это телефон Гросвенора.

Как ни хороша моя память, мне не хотелось зависеть от нее, поэтому я вытащил свой мобильник и внес этот номер в список для быстрого набора под кодом 911. Я не успел еще до конца сделать это, когда вновь заговорил Шептун:

– Итак, у нас есть тридцать шесть часов. Приступаем к осуществлению альтернативного плана. Каким будет первый шаг?

– Телефонный звонок, – ответил я. – Мы не можем сделать его сами, все должно выглядеть естественно. Кто наш самый высокопоставленный агент в Турецкой разведывательной службе?

Я, конечно, знал, что, исходя из стратегических интересов страны, ЦРУ, как и любая другая серьезная разведывательная организация, долгие годы внедряло своих людей в турецкие секретные службы.

Шептун молчал: еще бы, я хотел, чтобы он раскрыл одну из самых важных государственных тайн.

– Дэйв? – напомнил я о себе.

– Ну… есть кое-кто, кого мы можем использовать, – неохотно выдавил он.

– Кто именно? – Я знал, что оказываю на него чрезмерное давление, но должен был знать, устроит ли меня этот человек.

– Ну и вопросы вы задаете, черт подери!

– Кто?

– Два заместителя директора Турецкой разведывательной службы, – наконец сказал он. – Один из них взращен «Уол-мартом», но предпочитает Гуччи. Этого вам хватит?

– Черт… заместитель директора! – Я был ошеломлен. Несмотря на годы, проведенные в «Дивизии», меня до сих пор шокировал масштаб предательства внутри мира спецслужб. – Он, наверное, не захочет делать этого.

– У него не будет выбора. Побоится, что я обращусь в правительство Турции. Кажется, в этой стране изменников до сих пор вешают. Сообщите подробности.

Я услышал шелест бумаги: начальник разведки взял ручку, чтобы записать.

Когда я закончил, он повторил ключевые моменты. Шептун не просто писал под мою диктовку, он сразу ухватил суть и изложил все в сжатой форме и необычайно четко. Я в который уже раз возблагодарил Бога за такого замечательного руководителя.

– И что теперь? – спросил он. – Набрать его номер и заставить сделать это?

– Да, ему надо позвонить очень быстро, если мы не хотим упустить свой шанс.

Я прервал разговор, и, пока Шептун закладывал бомбу под заместителя директора Турецкой разведывательной службы, я постучал в кабину пилота и услышал по внутренней связи голос бывшего летчика американских ВВС:

– В чем дело?

– Планы изменились. Сектор Газа отменяется, мы летим в Бодрум.

Дверь распахнулась.

– Где этот Бодрум?

Выкрикнув ответ, я уже бежал назад к кабинке с телефоном. Нужно было сделать еще один срочный звонок.

Глава 12

Когда в мобильнике Брэдли раздался гудок, он сидел в одном из баров Нижнего Ист-Сайда. Это было не заведение для любителей джаза с острыми закусками и «меню для дегустации», а настоящий паб с пропахшими табаком стенами и напитками, достаточно крепкими, чтобы сбить с ног. Последний островок старого Нью-Йорка, иными словами, полицейский бар.

Бен присутствовал на прощальном вечере: один старый вояка выходил в отставку. Народу было много, а шум в заведении стоял такой, что нормально поговорить по телефону можно было только на улице. В результате Бен услышал, что ему пора отправляться на передовую, когда стоял под моросящим дождем с бутылкой пива в руке.

– Где вы сейчас? – спросил он.

– В реактивном самолете ЦРУ над Иорданией.

Не было нужды скрывать это от Бена: я хотел, чтобы звонок встряхнул его и был воспринят как призыв к действию. И велел: