Банкир в XX веке. Мемуары - Джон Рокфеллер

Кэрол Лумис определила брошенный мне вызов, и я был удовлетворен ее словами. Я знал, что мы строили более сильный и качественный банк, и пригласил ее вернуться через три года, чтобы она своими глазами посмотрела на то, как изменится «Чейз».

ГЛАВА 22

СЕМЕЙНЫЕ НЕУРЯДИЦЫ

Книга «Рокфеллеры: американская династия» вышла в марте 1976 года и вскоре стала бестселлером. Эта книга, написанная Питером Кольером и Дэвидом Горовицем - бывшими редакторами радикального журнала «Рэмпартс», содержала уничижительный рассказ о моей семье, рассматривавшейся через увеличительное стекло марксистской теории и политики контркультуры44.

Являвшаяся смесью фактов и вымысла (в основном, последнего), изображавшая нас как воплощение капиталистической жадности и причину многих зол современного американского и мирового общества, эта книга была основана на небрежно собранном материале, сомнительных источниках информации и содержала мало сведений, которые уже не были бы поданы «разгребателями грязи» более раннего периода - слева и справа - о трех первых поколениях нашей семьи. Однако именно раздел о «кузенах и кузинах» - моих детях, племянницах и племянниках - носил сенсационный характер и был для меня особенно неприятен.

Авторы, прикидываясь сочувствующими друзьями, встретились с рядом кузенов и кузин. Они просили их свободно рассказать о разочаровании семьей Рокфеллеров и ее учреждениями и о своем отчуждении с родителями, в ряде случаев обещая сохранение конфиденциальности. Эти интервью и были основой книги, сделавшей акцент на личной жизни и борьбе молодого поколения моей семьи, включая моих пятерых детей. Портрет, нарисованный Кольером и Горовицем, показывал несчастную, находящуюся в конфликте группу людей, многие из которых были привержены радикальным общественным идеалам и революционным идеям и страстно желали дистанцироваться от своих реакционных и малосимпатичных родителей.

После опубликования книги дети рассказали нам с Пегги, что авторы ввели их в заблуждение по поводу своих реальных намерений, заявляя, что пишут книгу, посвященную филантропии, и обещая, что ничего из рассказанного не будет напечатано без их разрешения. Дети говорили, что их слова были намеренно искажены, чтобы соответствовать идеологическим установкам авторов, а не фактам реальной жизни. Тем не менее, в том, что было написано в книге, должна была быть какая-то правда, и это делало книгу весьма и весьма болезненной для нас с Пегги.

По иронии судьбы к тому времени, когда книга была опубликована в 1976 году, все наши дети уже закончили университеты, и даже те из них, которые в свои студенческие годы играли активную роль в радикальной политике, пошли по жизни дальше. И хотя острота всех этих вызывавших такую озлобленность вопросов, относящихся к войне во Вьетнаме и к борьбе за социальную справедливость, уменьшилась, все мы - как наши дети, так и мы с Пегги - ясно увидели, чего никогда не происходило раньше: фундаментальные различия и сильную напряженность в отношениях между нами, которые так и не были никогда преодолены.

Когда в середине 1970-х годов мы стали относиться к этим вопросам более спокойно, все мы поняли, что, несмотря на весьма реальные различия, мы все имели и общие устремления: создать более справедливый мир, свободный от расовой нетерпимости и лицемерия, устранить бедность, улучшить образование и попытаться понять, каким образом человечество может выжить, не разрушая окружающую среду.

Чтобы такое понимание утвердилось, потребовалось время, однако когда оно пришло, возможность иных и более уважительных отношений между всеми нами укрепилась. До этого, однако, мы прошли через десятилетия, когда наши взаимоотношения с детьми характеризовались не обходительностью, а конфронтацией.

РОДИТЕЛЬСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

Мы с Пегги удивлялись тому, что двое наших детей, Эбби и Пегги, испытывали глубокое влечение к революционным идеям и идеалам 1960-х годов, в то время как четверо других детей были гораздо меньше погружены в бурную политику тех лет. Мы воспитывали всех детей на основании одних и тех же моральных принципов, покоящихся, главным образом, на христианских заповедях, в духе веры, как были воспитаны и мы с Пегги. Я до сих пор поражаюсь, насколько различной была реакция каждого из детей на процесс воспитания и на события 1960-х годов.

У меня не вызывает сомнений, что мои продолжительные отлучки на протяжении первых и наиболее важных для формирования лет жизни детей оказали отрицательное воздействие. Дэйв, Эбби и Нива, родившиеся непосредственно перед моей военной службой во время Второй мировой войны или во время ее, провели значительную часть своих первых лет жизни без меня. Пегги, будучи молодой матерью, делала все от нее зависевшее, давая им любовь и внимание, и они переняли ее страстную увлеченность природой и музыкой, а также ее способность радостно принимать жизнь во всем разнообразии. Пегги, Ричард и Эйлин родились после войны, но, будучи молодым сотрудником «Чейза», я также много путешествовал и часто отсутствовал дома. Таким образом, и этим более поздним детям я не мог дать того внимания, в котором они нуждались и которого они заслуживали.

Обязанности материнства были трудными для Пегги. Хотя она была любящей матерью и по большей части обладала исключительной способностью к контактам с детьми, на протяжении первых 20 лет нашей супружеской жизни она также страдала от эпизодических периодов острой депрессии. Дети научились держаться в стороне от нее, когда на нее накатывало такое «черное» настроение. Хотя с Пегги постоянно работал отличный психиатр и она в конечном счете смогла в основном преодолеть мучившие ее проблемы, вполне возможно, что ее депрессия в сочетании с моим напряженным рабочим расписанием и частыми отъездами создавала ощущение беспокойства и тревоги, по крайней мере у некоторых из детей.

Мы с Пегги стремились быть ответственными родителями и обеспечить детям дом, в котором бы они чувствовали себя в безопасности и благополучии, а также дать им хорошее образование. Когда дети были маленькими, они посещали хорошо известные нью-йоркские школы - девочки ходили в школы Чэпин и Брирли, а мальчики - в школу Бакли, что заложило хорошую основу образования, хотя в этих школах отсутствовало культурное разнообразие.

Большинство уикендов мы проводили в Хадсон-Пайнс в Тарритауне, где дети имели возможность ездить верхом, играть на открытом воздухе, а в дождливые или холодные дни проводить время в Плэйхаусе, часто с друзьями, которых они приглашали. Мы также брали их с собой в поездки по Соединенным Штатам и в другие части мира, как в свое время мои родители поступали и со мной. Наш дом был всегда полон гостей из разных уголков мира, так что с раннего возраста дети имели возможность общаться с интересными и многого достигшими в жизни людьми - такими как великий виолончелист Пабло Казальс, премьер-министр Перу Педро Бельтран, президент Гарвардского университета Нэйт Пасси и генерал Джордж Маршалл. Дети хорошо реагировали на таких посетителей, эти контакты имели для них познавательное значение и были им приятны. Наши многочисленные контакты с внешним миром способствовали появлению у них различных интересов: к иностранным языкам, искусству, природе. Они следовали этим интересам с огромным энтузиазмом.