Курс чудес - Кеннет Уопник

16. Как же становится возможной вера в подобные законы? Есть странный метод, предоставляющий подобную возможность. Мы с ним уже знакомы и кажется, неоднократно наблюдали в действии. В истине у него нет функции, но в снах, где на заглавных ролях — тени, он предстает весьма могущественным. Законы хаоса не вызывали бы доверия, не будь внимание их сосредоточено на форме, в полнейшем пренебрежении к содержанию. Ведь ни один из тех, кто верит в истинность хотя бы одного из тех законов, не понимает, о чем он гласит. Подчас закон принимает значимую с виду форму, но только и всего.

17. Разве какие–либо формы убийства не означают смерти? Разве атака, в какой угодно форме, похожа на любовь? Разве какая–то из форм проклятия может служить благословением? Кто, отняв силу у своего спасителя, найдет спасение? Так пусть же никакая форма атаки на твоего спасителя не обманет тебя. Пытаясь повредить своему брату, немыслимо себя спасти. Разве возможно укрыться от атаки, оборотив ее против себя? Имеет ли значение форма, в которую облечено безумие? Только суждение сокрушает самое себя, осуждая то, что, по его собственному утверждению, оно желало бы спасти. Не обманись безумием, рядящимся в красивые одежды. То, что имеет целью твою гибель — тебе не друг.

18. Ты продолжаешь настаивать на том (уверенный, что так оно и есть), что не веришь сим бессмысленным законам и им не повинуешься. Когда ты узнаёшь их суть, вера в них кажется немыслимой. Брат мой, именно в них на самом деле ты и веришь. Иначе как воспринимал бы ты их форму с подобным содержанием? Может ли быть жизнеспособной какая–то из этих форм? Но ты в законы эти веришь благодаря их форме, не узнавая содержания. А содержание не меняется. Разве, подмалевав скелету губы, нежа и балуя его и нарядив в красивые одежды, ты оживишь скелет? И разве удовлетворит тебя иллюзия того, что ты живешь?

19. Вне Царства Божьего нет жизни. Жизнь — только там, где сотворил ее Господь. В любом, отличном от Царства Небесного состоянии жизнь есть иллюзия. В лучшем случае, она увидена как жизнь, в худшем — как смерть. Однако то и другое суть представления о безжизненном, аналогичные в своей ошибочности и по отсутствии в них смысла. Жизнь вне Царства Божьего немыслима, а что не в Царстве, то — нигде. Вне Царства — только конфликт иллюзий, бессмысленный, несбыточный и неразумный, но вместе с тем воспринимаемый как вечная преграда к Небесам. Иллюзии суть формы. Их содержание — ложь.

20. Все до одной иллюзии подчинены законам хаоса. Формы иллюзий — в вечном противоречии, и кажется, что это дает возможность считать одни из них ценней других. Но каждая из них покоится на убеждении, будто принципы хаоса и есть принципы порядка. Каждая иллюзия поддерживает эти законы полностью и предлагает определенное свидетельство в пользу их подлинности. Формы атаки, более легкие с виду, не менее убедительны по своему свидетельству или по результатам. Иллюзии, бесспорно, рождают страх благодаря идеям, лежащим в их основе, а не своею формой. А недостаток веры, отданной любви, в какой угодно форме, свидетельствует хаосу как реальности.

21. За верой в грех должна последовать вера в хаос. Эта последовательность кажется логичным и важным шагом в упорядочении мыслей. Шаги к хаосу следуют в большом порядке от своего начала. Каждый из них — новая форма успешного превращения истины в свой антипод, всё глубже уводящая в пучину страха, прочь от истины. Не думай, что один какой–то шаг меньше другого или же, что с какого–то из них вернуться легче. Полное отпадение от Царства заключено в каждом из них. И где твое мышление началось, там ему суждено и кончиться.

22. Брат мой, не делай даже шага на пути к падению в ад. Ведь сделав один шаг, ты в остальных не распознаешь сути. А остальные неминуемо последуют. Атака, в какой угодно форме, уже поставила твою ступню на очень крутую лестницу, уводящую из Рая. Однако всё это можно изменить в одно мгновение. Но как тебе узнать о том, что же ты выбрал: лестницу в Рай или дорогу в ад? Довольно просто. Что ты ощущаешь? Есть ли покой в сознании твоем? Уверен ли, каким идти путем? Не сомневаешься ли, что твоя цель — Царство Небесное — достижима? Если ответ твой "нет", ты шествуешь один. Тогда своего Друга попроси примкнуть к тебе и дать тебе уверенность в верности избранного пути.

III. Спасение без компромисса

1. Не правда ли, ты не узнаёшь каких–то форм, в которые способна вылиться атака? Но если верно, что пагубна любая ее форма и что любая атака наносит не меньший вред чем та, форму которой ты способен распознать, то ты не всегда распознаёшь источник своей боли. Атака пагубна, безотносительно к своей форме. Цель ее не меняется. Ее единственный мотив — убийство, а разве какая бы то ни было форма убийства способна спрятать глыбу вины или неистового страха перед наказанием, которые должен испытывать убийца? Он может отрицать, что он — убийца, улыбкою оправдывая неистовость своей атаки. Но он будет страдать и узнавать свои намерения в кошмарах, где более нет улыбок, где цель всплывает в его ужаснувшемся сознании и всё еще преследует его. Ибо никто из замышляющих убийство, не избежит вины, сопутствующей подобным помыслам. Если намерение — смерть, то что за разница, какую оно примет форму?

2. Может ли смерть в какой угодно форме, какою бы приятной и милосердной она ни представала, быть благом или знаком, что Голос, Глашатай Божий, глаголет брату твоему через тебя? Упаковка — еще не суть подарка. Пустая коробка, какою бы прекрасной ни была, с какою бы сердечностью ни подносилась, останется пустой. И как дарящий, так и принимающий не обмануты надолго. Лишив прощения брата своего, ты на него напал. Ты ничего ему не отдаешь, а получаешь от него лишь то, что отдал.

3. Спасения не достигнуть какой–то формой компромисса. Пойти на компромисс — значит принять лишь часть желаемого, взять малость, отказавшись от остального. Спасение не отказывается ни от чего. Оно для каждого целостно. Позволишь идее компромисса прийти в твой разум, и осознание цели спасения утеряно, ибо она не узнана. Спасение отринуто приятием компромисса, ибо последний есть убеждение в невозможности спасения. Компромисс предполагает, что ты способен слегка напасть, не полностью любить и понимать при этом разницу между атакой и любовью. Иначе говоря, он учит, что часть от целого отлична, при том что целое остается нетронутым, единым целым. Есть ли в подобном смысл? Возможно ли подобное понять?

4. Курс этот легок просто потому, что в нем нет компромисса. Лишь те, кто всё еще уверен, будто компромисс возможен, считают трудным постижение «Курса». Им невдомек, что в этом случае спасение есть атака. Однако неверие в спасение не может поддержать тихой, спокойной уверенности в том, что оно пришло. Нельзя лишить прощения слегка. И равно невозможно напасть за то, а полюбить за это, при этом понимая смысл прощения. Разве ты не желал бы распознать атаку на свой покой в какой угодно форме, если бы знал, что только в этом и состоит возможность не потерять покой из виду? Покой останется сияющим и ясным в твоем видении навечно, коль ты не станешь защищать его.

5. Те, кто уверены, что можно защитить покой, и что атака во имя этого оправдана, не в состоянии воспринять покой внутри себя. Где же им знать? Разве могли они принять прощение, считая, будто убийство способно облечься в такую форму, благодаря которой их покой спасен? Разве же согласятся они принять тот факт, что их неистовая цель направлена против них самих? Никто не объединяется с врагом и не имеет с ним единой цели. Идущие на компромисс с врагом всё так же ненавидят его за то, что тот утаивал от них.

6. Не путай перемирие с покоем и не иди на компромисс во избежание конфликта. Освобождение от конфликта означает, что он исчерпан. Открылась дверь, и ты покинул поле брани. Ты не остался там в надежде малодушной на то, что конфликт не возвратится уже лишь потому, что на момент орудия умолкли, и страх, витающий над полем смерти, приутих. Нет безопасности на поле брани. Ты можешь на сражение взирать сохранно сверху, не будучи затронутым борьбой. Но изнутри его защиты не найти. Ни одно уцелевшее деревце тебя не скроет. Ни одна иллюзия защиты не выстоит против веры в убийство. Так тело разрывается между естественным желанием общения и неестественным стремлением убить и умереть. Ты полагаешь, будто форма, в которую облечено убийство, способна предложить сохранность? Возможно ли отсутствие вины на поле брани?

IV. Над полем брани

1. Не оставайся же в конфликте, ведь без атаки нет войны. Страх перед Богом — боязнь жизни, а не смерти. При этом только Он и остается безопасным местом. В Нем нет агрессии, и никакой иллюзии в Царство Небесное не проскользнуть. Всё оно истинно. Различиям не попасть в него, а что одно и то же — вне конфликта. Никто тебя не просит бороться со своим желанием убивать. От тебя требуется только разобраться в том, что форма, им принимаемая, скрывает одно и то же намерение. И именно оно тебя пугает, а не форма. Всё, что не есть любовь — убийство. Всё то, что не исполнено любви — атака. Каждая иллюзия есть нападение на истину, и каждая из них есть надругательство над идеей любви, ибо иллюзия воспринимается ровней истине.