Ноосферату - Дэйв Макара
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странно, что только пять, надеюсь, остальные умерли своей смертью, а не пошли на корм своим сослуживцам.
- Макс, ты где застрял?! – Янка явно что-то натворила, судя по ее злобному пыхтению.
Пришлось поспешить на помощь.
А, нет, все нормально…
Просто на нее свалилась все, что было за дверью.
Правда, свалилось как-то странно тихо, но…
Может, это я так глобально отвлекся.
Вытащив феечку из объятий черного костюма « SS » и сдернув с нее пыльный гобелен, едва удержался от смеха – моя чистюля сейчас была как маленький паровозик, который первый раз в жизни заправился углем и маслом и вышел на большую дорогу!
В общем, и юбку, и блузку можно пустить исключительно на стирку!
Вместе с не менее грязной владелицей!
Посмотрев на себя, феечка надула губки и шмыгнула носом.
- Ну, иди сюда… - Я притянул ее к себе, с одной стороны хихикая, а с другой…
- Разбирайте подарки! – Я разложил на столе три разноцветных коробки, точно помня кто и какие цвета любит.
Нике досталась синяя коробочка, Янке – желтая, ярко-алая, разумеется, Заре.
- Кто раздел… Тот пусть и одевает! - Ника протянула тонкую золотую цепочку с ажурной платиновой бабочкой с брюликами и сапфирами, у Зари – браслет с топазами, а вот Янке досталса тонкий платиновый поясок-цепочка, на который она заглядывалась каждый раз, когда мы проходили мимо этой ювелирной лавчонки.
Довольные и голые, девушки покрутились у меня перед носом и умчались одеваться – через час нам обещали «приличную экскурсию», собрав под это дело больше двадцати человек из всей гостиницы, включая и Кройца с его дамами.
- Может, все-таки поедешь с нами? – Заря придерживала Янку за талию, не давая той вернуться в комнату, понимая, что феечка только внешне молодая и красивая женщина, а на деле – феечка с добротно поехавшей кукухой, у которой есть только один Царь и Бог на этом свете – Я!
- Телефон держи на громкой. – Ника проскользнула между подругами и укусила меня за мочку. – Не ответишь – придем и оторвемся на тебе, по полной!
- Симметрично, между прочим. – Помрачнел я, вспоминая, как продалбливался по всем трем телефонам, сходя с ума от неизвестности, а эти трое спаивали Фирру с Элькой, предварительно намешав им афродизиак, чтобы Алексу в следующий раз было неповадно стучаться к нам в номер, когда женщины заняты своим мужчиной.
Я прикрыл глаза, вспоминая и, с одной стороны, покраснел от воспоминаний, чего именно в тот вечер вытворяли мои распаленные, блин, женушки, а с другой снова разозлился на Алекса…
- Господин… - Янка помахала мне от двери и демонстративно переложила свой тонюсенький телефон-звонилку в узенькую щель между грудок.
«Ну, в случае чего, хоть одна откликнется.»
Едва за дамами захлопнулась дверь, завернулся в тень и метнулся серым зайчиком в последний тайник, вскрытый нами два дня назад.
Судя по размерам и содержанию, этот тайник принадлежал самому старейшине, судя по дневниковым записям – редкому мудаку и нацику, но вот судя по наполнению тайника – мужику удивительно головастому и прозорливому.
Но твари – еще той.
Когда мне в его дневнике попадались записи, касающиеся Янки – волосы дыбом становились!
И ведь подонок не просто пользовался феечкой, он на нее завязал все тайники, «отнорки» и счета «ПСА», оставляя не второстепенные даже, а четырех-пяти степенные на откуп друзьям и самому клану.
После прочтенного – Янку хотелось обнять и защитить, хотя, судя по тому, что я видел, время от времени, защищать окружающих требовалось от нее.
Тайник Старейшины встретил меня тарахтящим дизельком-генератором и пасмурным вечером над Сеной, вечно грязной и вонючей, сколько бы власти города ее не чистили.
Да, этот тайник оказался трех этажным домом, одной из стен своих выходящим на «могучую французскую реку», которой никак не могли дать ума.
Открыв форточку, запустил кофеварку, протащенную в первый же день и, дождавшись первой порции, схватился за дневник.
Последний Старейшина настолько ратовал и радовался приходу фашистов во Францию, что это сквозило в каждой строке дневника, ровно до того момента, когда немчура отхватила по шапке в зимней компании.
Сорок второй и сорок третий год Старейшина писался кипятком от злобы, всей своей душой рвясь на восточный фронт, но так туда и не попадая.
Год сорок четвертый наглухо сломал Старейшину.
Он уже не собирался вооружать армию, не восхищался гением чудо-фюрера, а запасался.
Старейшина хапал все, до чего дотягивались его загребущие руки, так что придется понырять в Сене, отыскивая проход в котором его орлы и орлицы припарковали самую натуральную подводную лодку, уворованную у нациков, когда они отвернулись на обеденный перерыв.
Кстати, там же должно быть и еще что-то дорогущее – надеюсь не очередной ядерный заряд.
Ругаясь на лишние буквы, ругаясь на собственную тупость, шуршал страницами дневника, разбирая закорючки и хвостики.
Блин, можно было бы вынести дневник в гостиницу – цены бы этому факту не было, но Старейшина его зоговорил, что выйти с ним из комнаты было просто невозможно!
Вот и приходилось читать, где есть.
