Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вистину миром правят деньги! Эти мерзкие бумажки, не приносящие ни секунды счастья ни тем, у кого их в избытке ни тем, у кого их нет. Первые ведут нескончаемую войну за них, днем и ночью мучаясь измышлениями, как бы приумножить и не потерять. Вторые завидуют первым, испытывают неприкращающую ненависть и злобу к богатым и ежесекундно думают о том, где бы заполучить деньги, у кого бы их заполучить – у толстосума, или у такого же бедного как он сам, чтобы хотя бы на их фоне почувствовать себя немного богаче.
Я тяжело вздохнул и ответнулся от Никиты. Ему уже не помочь, он сделал свой выбор сам, а мне остается лишь надеятся, что Боженька смилуется над самоубийцей и освободит Никиту от звериного обличья в следующем воплощении. Я простил Никиту, простил давно, ведь в том, что когда-то я пошел у него на поводу – виноват не он, а я. Он был лишь божественным орудием испытания. Я не держал на него зла, в противном случае, я бы не стал умалчивать о его появлении в цехе и несомненно донес бы Константину Олеговичу об истинной личности притворяющегося глухоненмым дурачком. Я не стал этого делать, я пощадил Никиту, зная, что, узнав о том, что в цехе резидент конкурирующей комапнии, Соломонов не станет щадить молодого человека. Константин Олегович мог бы и убить Никиту. Сегодня в цеху твориться настоящее чистилище и каждый готов уничтожить каждого. Это ужасно, и я не хочу в этом учавствовать. Я не хочу, но поневоле влип в эту кровавую грязь. Бог опять испытывает меня на прочность духа.
Опять.
За моей спиной Левушка Нилепин говорил что-то о том, что нужно убежать из цеха, скрыться пока не поздно, но Константин Олегович упрямился. Не смотря на множество смертей в стенах его фабрики, он по-прежнему хотел найти деньги. Дурак! Деньги – зло! Какие еще надо доказательства? Сколько еще человеческих бусинок должно быть нанизано на ожерелье смерти? Каково должно быть количество человеческих жертвоприношений на денежный альтарь Золотого Тельца? Я не смотрел ни на Левушку, ни на Константина Олеговича, не хотел. Они о чем-то говорили, даже спорили, но я не прислушивался. Приоритетным моим желанием было как можно дальше исчезнуть от сюда, отстраниться, стереть мою причастность ко всему происходящему. Как это паршиво! Меня физически коробило только от слова «деньги», произносимое Константином Олеговичем с таким твердым нажимом в голосе, что могло показаться, что он намеревается покинуть фабрику только если в его руке будет зажата ручка проклятого кейся с проклятыми деньгами, пропади они пропадом!
С несчастного суицидника Никиты я перевел взгляд на покоющуюся на сборочном столе Любушку Кротову. Она лежит мертвая с раскуроченной выстрелом плотью. Лежит на сборочном столе, на котором рабочие-сборщики собирают из деталей дверные полотна, вставляют рамки и стекла, лежит как на прозекторском столе в морге. Точно так же лежала моя дочь, когда меня пригласили на опознание. Ей было двадцать два года, она была одной из пяти жертв терракта, ответственность за который взяла на себя какая-то исламистская организация, название которой я не хотел запомнить и тем более повторять спустя годы. Моя доченька оказалась жертвой войны мусульман против христиан, при том, что, как и я являлась убежденной духоборкой-пацифисткой и сторонилась и тех и других.
Я вытер выступившие слезы. Я никогда не плачу по усопшим, это ни в моих принципах. Наоборот, я даже радуюсь, я даже завидую и жду своего часа, но воспоминание о доченьке всегда вызывает такую сильную горечь утраты, что хочется выть во весь голос. Ничего не могу с этим поделать.
А где-то за моей согбенной спиной Константин Олегович что-то упрямо доказывал молодому Левушке. А юный Левушка уши-то и развесил, слушает. Он, простодушный юнец, все еще не повзрослел и, кажется, до седых бровей останется с подростковым менталитетом. У него в голове какие-то юношеские глупости, фантазии, ну что-ж, он молодой, ему простительно. Хотя такие люди как он не взрослеют, у них всю жизнь детство играет в одном месте, которое мне неприлично озвучивать.
И даже сейчас, когда надо рвать когти или элементарно звонить в полицию, Левушка ведет себя так, будто причастен к какой-то из многочисленных смертей. Во всяком случае, у меня все больше усиливается подозрение, что он имеет прямое отношение к тому несчастному, что лежит с простреленным темечком у станка ЧПУ. И почему-то Левушка прятался именно за этим станком. Я начинаю думать, что дело там было не только в том, что станок ЧПУ был родным для Левушке и он на нем работал. Дело еще в чем-то. Левушка от меня многое скрыл, я быстро это понял, но, конечно, не стал настаивать с расспросами. У меня у самого есть что утаивать, так почему же я склонен полагать, что другие обязаны быть передо мной кристально честными, особенно когда несколько месяцев были убеждены в моей кончине. У нас у обоих, как говориться, руки не чисты. И не только у нас двоих. Тут каждый повязан. И Константин Олегович, и тот с простреленной головушкой возле ЧПУ, и Никита и даже Любушка Кротова. И тот усатый симпатяга с раздробленной челюстью, которого Левушка ударил огнетушителем, явно не рассчитав свои силы.
Я приблизился к нему. Незнакомый бандит. Очередное доказательство деструктивной алчности. Лежит на полу, раскинув руки в стороны. Все что ниже носа изуродовано ударом тяжеленного огнетушителя – рваные щеки, губы, переломаная в нескольких местах челюсть, выбитые зубы. Страх! И это сделал Левушка? Перестарался мальчик. Но это ведь надо было решиться на такое! А если бы в руках у Левушки был карабин, он бы жахнул из него в лицо? А если бы он был танкистом? Раньше я бы никогда не подумал, что такой мальчик как Левушка мог кого-то обидеть или тем более убить. Сидеть за виртуальной игрой по многу часов в день – да! Волочиться за каждой юбкой – да-да-да! Проектировать в голове всякие несуразные выдумки – постоянно! Но быть причастным к настоящему убийству? На Левушку это не походило, но сейчас он ведет себя так, что я сильно засомневался в своих убеждениях.
Вот тебе и мальчик! Мальчик-то
