Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Вот ещё записи, сделанные во время последнего разговора с Гло. Я подчеркнул ключевые примечания. Вот здесь он предлагает электрум в качестве материала для набалдашника.

— Я собирался использовать железо или сплав железа. Электрум. Имеет смысл.

Он взял у меня записи и положил их на разметочный стол, уже заваленный свитками, галоперьями, измерительными инструментами и информационными планшетами. Стопка листов, принесённых мной ранее, громоздилась рядом с извлечёнными из моего сознания психометрическими образами кадианских пилонов, Черубаэля, Профанити и её украшений.

— Я продолжаю размышлять о том, какую магнитную породу вставить в навершие. Я подумывал о том, чтобы воспользоваться пиралином или ещё каким-нибудь телеэмпатическим кристаллом вроде эпидотрихита, но сомневаюсь, что они подойдут для твоих нужд. Наверняка протянут не более одного или двух применений. Есть ещё вариант — применить слоистый зантроклас.

— А это что такое?

— Силикат, используемый нами в психоимпульсных устройствах. Но я не уверен. Есть ещё несколько вариантов.

Бур проявил ко мне столько доверия, что разглашал даже такие тайны Адептус Механикус. Я почувствовал себя польщённым.

— Вот древко, — сказал он, указывая на гравировочный верстак, где два сервитора наносили узор на длинный шест.

— Сталь?

— Снаружи. Титановое ядро, окружённое адамантиумным слоем под стальным корпусом. В титане высверлены каналы, по которым проходят проводящие нити лапидоронта.

— Кажется совершенным, — сказал я.

— Он и в самом деле совершенен. Абсолютно совершенен. Соответствует твоим измерениям с точностью до нанометра. А теперь позволь мне продемонстрировать твой меч.

Я проследовал за ним к верстаку в дальнем конце кузницы, где под плотной тканью отдыхало оружие.

— Что скажешь? — спросил он, стягивая покрывало.

Ожесточающая была столь же прекрасна, как и раньше. Меня приводили в восхищение свежие пентаграммы, по десять на каждой стороне, выгравированные на клинке.

— Это потрясающе. Мне даже не хотелось вносить запрошенные тобой модификации. Только на одну эту сторону мне пришлось потратить восемь адамантиумных свёрл. Закалённое стальное покрытие клинка, защищавшее твёрдое ядро, было сложено и проковано девятьсот раз. Нынче нам такое не произвести.

Я в долгу перед кланом Эсв Свейдер за это оружие, так же как и за Арианрод. Ожесточающую необходимо было вернуть на родину, поскольку она являлась частью кланового наследия и узурил — «живой историей». Я обязан был хранить, а не забирать его и уж тем более не переделывать подобным образом. Но, столкнувшись лицом к лицу с Профанити в Каср Геш, я осознал две вещи. Если быть честным, то их открыла для меня эта жуткая тварь. Сами по себе пентаграмматические печати могли оказывать воздействие на демонхостов, но не могли быть сильнее, чем украшенное ими оружие.

По достоверным данным, во всей Вселенной трудно найти более могучий клинок. Со временем я принесу свои извинения и расплачусь с кланом Эсв Свейдер, если будет на то воля судьбы.

Я попытался коснуться сабли, но меня остановил Бур.

— Она ещё отдыхает. Мы обязаны уважать её душу. Забрать можно будет через несколько дней. Усердно тренируйся. Ты должен познать её как можно глубже, прежде чем применять в бою.

Он проводил меня до двери кузницы.

— До того, как использовать и то и другое оружие, их необходимо благословить и освятить. Мне это недоступно, хотя я могу провести церемонию посвящения их изготовления Богу-Машине.

— Я уже спланировал их освящение, — сказал я. — Но с радостью обращусь и к твоей помощи. Мне трудно представить себе более могущественного бога-заступника, которого бы мне хотелось иметь на своей стороне в битве с Квиксосом.

— Мы отправляемся через несколько дней, — сказал я Гло.

Он помолчал некоторое время, а потом ответил:

— Я буду скучать по нашим беседам, Эйзенхорн.

— Как бы то ни было, но я должен уйти.

— Думаешь, что уже готов?

— Полагаю, что эта часть подготовки полностью завершена. Или ты можешь сказать мне что-то ещё?

— Я размышлял над этим. И не смог придумать ничего. Кроме…

— Кроме чего?

Лампы, окружавшие энграмосферу, замерцали.

— Кроме одного. За вычетом всего, что уже выудил из меня, ты должен знать, что твой враг… опасен.

Я невольно рассмеялся:

— Ну, это-то, Понтиус, я и без тебя знаю!

— Нет, ты не понимаешь всего смысла моих слов. Я знаю, ты решителен и амбициозен. Кроме того, можно предположить, что ты овладел знаниями, и надеяться, что приобрёл оружие, но, не приведя в готовность свой разум, ты погибнешь. Мгновенно. И ни печати, ни посох, ни клинок или руны не спасут тебя.

— Ты говоришь так, словно… боишься потерять меня.

— Неужели? Тогда подумай и над этим, Грегор Эйзенхорн. Можешь и дальше считать меня достойным всяческого презрения чудовищем, но если я действительно беспокоюсь, то что это говорит обо мне? Или о тебе?

— До свидания, Понтиус Гло, — сказал я, и люки его камеры в последний раз закрылись за моей спиной.

Напишу эти размышления здесь, потому как чувствую, что должен это сделать. Кем бы ни был Понтиус Гло и что бы ни произошло позже, я, несмотря на все свои старания, не мог избавиться от чувства, что как-то связан с ним. Тогда, в камере на Синшаре, и столетием ранее, в тёмном трюме «Иссина», мы проговорили с ним несколько сотен часов. У меня не возникало сомнений в том, что он был непростительно злым порождением Хаоса и убил бы меня в ту же секунду, если бы ему представился шанс. Но он был существом, обладающим экстраординарным интеллектом, несравненным остроумием и глубочайшими познаниями. Выдающийся человек в столь многих и странных отношениях. И если бы не ожерелье Ааа, надетое Понтиусом тем весенним днём на Квентусе, его жизнь могла бы пойти совсем иным путём.

Не случись этого и встреться он мне раньше, мы могли бы стать наилучшими друзьями.

Наше пребывание на Синшаре затянулось на три месяца. На мой взгляд, слишком долго, но ускорить подготовительные работы не было никакой возможности.

Мы отпраздновали Сретение в небольшой часовне Министорума, зажигая одни свечи, чтобы приветствовать наступление нового имперского года, и другие — чтобы помянуть усопших этого городка. Эмос и Биквин читали за упокой всех экклезиархов, оказавшихся среди погибших. Бур со своими техножрецами пришёл помолиться вместе с нами. Магос воспарил к хорам, устроенным под огромной статуей Бога-Императора, чтобы вести нас в молебне.

Я был обеспокоен и чувствовал постоянное напряжение. Отчасти потому, что мне уже не терпелось приступить к реализации своих планов, но также и из-за тайн, открытых мне Гло. Многие, очень многие принадлежали тьме. Я понимал, что стал другим человеком и что эта перемена необратима.

Но мне приходилось учитывать и то, что ещё год назад — всего лишь год, хотя мне и казалось, что прошло куда больше времени, — я был беспомощным узником суровой Карнифицины, и Сретение промчалось тогда мимо прежде, чем я осознал это.

Тем человеком я тоже уже никогда не буду, и эту перемену вызвали вовсе не нашёптанные секреты Понтиуса. Какая бы тьма ни плескалась в моей голове, лучше было находиться здесь, в компании друзей и союзников, быть сильным, готовым и укрепившимся духовно.

У нас не было хормейстера, чтобы сыграть на органе, поэтому Медея принесла главианскую лиру своего отца и сыграла Святой Триумф Золотого Трона, чтобы мы могли спеть.

Той же ночью мы устроили застолье в трапезной Адептус Механикус и отметили наступление 341.М41. Максилла, остававшийся на своём посту на борту «Иссина», прислал нам челнок с угощениями, а также сервиторов, чтобы прислуживать нам. Один из них сообщил, что с наступлением полуночи обширный метеоритный шторм наполнил небо, осветив своими огнями ночную сторону Синшары. Нейл прорычал, что это дурное предзнаменование, а Иншабель настаивал, что — хорошее.

Думаю, это главным образом зависит от того, из какой части Империума вы родом.

Мои сотрудники провели следующие два дня, упаковывая вещи и готовясь к отбытию, но мы с Эмосом ещё должны были посетить церемонию посвящения в храме Адептус Механикус.

Сервиторы распевали псалмы на модулируемом бинарном коде и били в литавры. Магос Бур облачился в оранжевые одежды и накинул на плечи белую епитрахиль.

Он благословлял оружие, поочерёдно принимая одно, а потом второе из рук прислуживавших техножрецов.

Ожесточающая, ставшая теперь ничем иным, как украшенным пентаграммами силовым мечом, была поднята к свету, струившемуся из глаз статуи Бога-Машины. За ней пришёл черёд рунного посоха — шедевра Бура.