Осада - Иван Алексеев

При виде ввалившихся в палату Фрола и Катьки, все действующие лица вышеописанной сцены остолбенели в немом изумлении.

– Михась! Ты жив?! Слава Богу! – радостно завопил Фрол, и, не обращая внимания на грозно нахмурившегося воеводу, бросился к дружиннику с распростертыми объятиями.

Растерявшийся Михась автоматически развел руки, чтобы обнять в ответ не сдержавшего своей великой радости верного товарища. Фрол сходу, без замаха влепил ему короткий четкий удар с правой в солнечное сплетение. Михась беззвучно осел на пол, выронив сверкнувший яркой искоркой ключ. Катька, исполнив классический кувырок с разбегу, сцапала этот ключ, едва успевший долететь до пола, и, укатившись к окну, легко встала на ноги, готовая, если понадобится, выпрыгнуть во двор сквозь открытую раму. Разик, потерявший, как и все присутствовавшие, дар речи, стоял столбом, не в силах отвести глаз от внезапно явившейся неизвестно откуда дамы сердца, вновь собиравшейся упорхнуть в окно неведомо куда.

Затянувшаяся немая сцена была прервана гневным окриком воеводы:

– Сотник! Что, черт возьми, здесь происходит?!

– Прости, воевода! – торопливой скороговоркой выпалил Фрол, не дожидаясь, пока придет в себя онемевший Разик. – Герой наш, Михась, еще от контузии не оправился. На ногах не стоит!

Фрол, как ни в чем не бывало, поднял с пола все еще не пришедшего в себя Михася. Голос особника звучал столь убедительно и искренне, а удар он нанес столь стремительно и почти незаметно, что всем присутствующим стало казаться, что, действительно, героический десятник упал, ослабев от ран, а Фрол заботливо поддерживает друга под руки.

– Голову он сильно повредил во время взрыва башни, да и когда из плена бежал! – напористо продолжал психологическое давление на собеседников Фрол. – К лекарям его надо немедля! А то совсем разума лишится. Вот и ларец с особым новым порохом, коей он у врага доблестно добыл, вместо пушечного двора в княжеские палаты принес. Сотник! Бери ларец и неси за мной, а то кто его знает, этот новый порох! Разреши идти, воевода? А то нам к лекарям да пушкарям тотчас надобно!

Не дожидаясь ответа от завороженного потоком его слов, сбитого с толку воеводы, Фрол поволок Михася к дверям, сделав Катьке знак глазами. Девушка шагнула к столу, подхватила пресловутую шкатулку, которую Фрол по-русски назвал ларцом, протянула ее Разику. Тот, все еще лишенный дара речи, послушно принял опасный предмет из ее рук. Катька шагнула к выходу, маня сотника за собой. Разик, понимавший происходящее не больше, чем воевода, заворожено последовал за ней.

– Разрешаю, идите! – озадачено вымолвил воевода в спины исчезнувшим за дверью бравым поморским дружинникам.

– Строиться в колону по два и за мной, пешим ходом! – скомандовал Фрол, когда они спустились во двор княжеских палат. – Коней потом заберем. Разик, осторожнее с ларцом! Смотри, не урони. Устанешь – отдай Желтку.

Четверо дружинников, трое из которых имели немалый воинский чин, беспрекословно выполнили приказ начальника особой сотни Лесного стана. Но они построились не по чинам, а так, как привыкли с детства, по росту: в первой шеренге Желток с Михасем, во второй – Разик с Катькой.

– Направление – пушечный двор! Вперед! – вновь скомандовал Фрол крохотному отряду, а сам зашагал сбоку и чуть сзади строя, чтобы при малейшей опасности прикрыть своих бойцов огнем из пистолей, давая им возможность развернуться в боевой порядок.

Они шагали молча, свято соблюдая дисциплину воинского строя, который, как известно – не место для разговоров. Хотя, конечно, им многое хотелось сказать друг другу и о многом спросить. Но это потом. Только вот когда оно будет, да и будет ли вообще это самое «потом»?

– Отворяй! – небрежно бросил Фрол часовому, когда его маленький отряд без приключений достиг ворот Пушечного двора. Очевидно, особника из поморской дружины хорошо знали все караулы, охранявшие ключевые объекты Пскова. Часовой беспрекословно распахнул одну створку, и лешие вступили на обширный двор, по периметру которого громоздились приземистые сооружения с толстенными стенами и редкими крохотными оконцами: арсеналы, пороховые склады, литейные и кузни.

– За мной! – Фрол уверенно направился к одному из строений, в котором располагалась лаборатория.

Со всех сторон доносился приглушенный грохот, из многочисленных труб валил черный дым. Из-за каменной стены, тянувшейся вдоль противоположного от ворот края двора, время от времени раздавались пищальные выстрелы.

Начальник особой сотни приказал дружинникам остановиться у входа в лабораторию, а сам вошел внутрь, с видимым усилием отворив за кованое кольцо тяжеленную дверь из толстых дубовых плах, щедро обитых железом. Прошло минут пять томительного ожидания, и из двери, ведущей в храм сверхсекретной артиллерийской науки, перед напряженно застывшим строем леших явились светила этой самой науки: главный пушечный начальник Пскова дьяк Терентий Лихачев и главный умелец Лесного Стана Губан. За ними скромно следовал Фрол.

– Разик! Передай ларец Губану, – подчеркнуто бесстрастным тоном произнес особник, и, когда опасный предмет перешел в надежные руки, скомандовал: – Вольно! Разойдись!

Трое друзей и Катька после долгожданной команды на секунду крепко обнялись без лишних слов, а затем повернулись к Фролу.

– А теперь, брат особник, изволь доложить наконец суть происходящего! – на правах старшего воинского начальника выразил общее чаяние Разик.

– Слушаюсь, брат сотник, – без какой-либо иронии ответствовал начальник особой сотни, который, как всем было известно, Разику не подчинялся, и обратился к Губану, уже удалявшемуся прочь в сопровождении дьяка: – Брат старший оружейник! Разреши нам присутствовать при осмотре!

– Присутствуйте, только держитесь в сторонке! – не оборачиваясь, раздраженно пробурчал Губан, впившийся взглядом в шкатулку, несомую на вытянутых руках.

Фрол и иже с ним нестройною толпой устремились за двумя выдающимися ружейных дел мастерами, направлявшимися к той самой стене, за которой недавно гремели пищальные выстрелы. Очевидно, за стеной располагалось испытательное стрельбище.

– Если вкратце, – скороговоркой начал по дороге посвящать в суть дела своих спутников Фрол. – Если вкратце, то мы все только что пресекли хитроумную операцию вражеской разведки, имевшую целью уничтожение воеводы. Повторяю: мы все!

Он произнес эти заключительные слова с многозначительным нажимом.

– Коварные враги, – продолжил Фрол таким тоном и стилем, словно репетировал свой доклад вышестоящим начальникам (впрочем, Катька, хорошо знавшая Фрола, и Разик, хорошо знавший нравы высокого начальства, сразу поняли, что Фрол действительно отрабатывает на них будущий доклад). – Коварные враги, воспользовавшись контузией нашего героя – Михася, разыграли комедию с его освобождением, а сами подсунули ему заминированный ларец, каковой должен был взорваться в руках воеводы.

Михась остановился как вкопанный и открыл было рот, чтобы заявить, что свободу свою он завоевал в честном поединке! Но почему-то он не произнес ни слова, и вновь последовал за своими друзьями.

– Но мы – разведчики поморской дружины, давно следили за вражеским тайных дел мастером – маркизом фон Гауфтом, – продолжал соловьем заливаться главный особник, словно не заметивший колебаний Михася. – Более того, Михась был предупрежден мною лично, что за ним охотятся и хотят взять в плен. В общем, мы слаженными действиями сорвали вражескую диверсию. А сейчас наши умельцы разминируют ларец.

Внимавшие Фролу дружинники потрясенно молчали. Хотя это потрясение у каждого было вызвано разными причинами.

– Вижу, что всем все ясно! – усмехнулся Фрол. – Вот и хорошо. А подробности обсудим вечером, в спокойной обстановке, в нашей штаб-квартире. Ну а сейчас понаблюдаем за разминированием. Небось, когда-нибудь, да и пригодится.

Стрельбище, расположенное непосредственно на пушечном дворе, являлось предметом особой гордости дьяка Терентия Лихачева. Оно тянулось вдоль всей задней ограды на добрую сотню саженей и было огорожено с боков земляным валом и каменными стенами. За мишенями, по которым велась стрельба, высилась огромная гора песка, служившая для улавливания пуль и ядер. В противоположном конце, на огневых позициях находилось несколько стационарных станков и лафетов, а также укрытие для пушкарей на случай разрыва испытуемых орудий. Терентий, несомненно, предвидел осаду, лишившую его привычных полевых стрельбищ. Да и безо всякой осады удобнее было испытывать мелкие орудия непосредственно на месте их изготовления. А для крупных калибров можно было на короткой дистанции использовать половинный или еще меньший пороховой заряд. Именно здесь Терентий совместно с Губаном вот уже целый месяц пытался приспособить нарезные орудия поморских дружинников для заряжания с казенной части. Но опыт псковских оружейников, умевших делать казнозарядные пищали малых калибров, пока не помогал справиться с крупным калибром и обеспечить герметичный затвор. Пушки леших с отпиленными казенниками уныло громоздились в кузнях пушечного двора.