Дневники полярного капитана - Роберт Фалкон Скотт

Однако мучительному подъему по синим ледяным склонам, казалось, не было конца. 13 декабря Шеклтон и его товарищи находились уже на высоте 1330 метров. Поднимаясь выше, они открывали все новые и новые горы на юго-западе. Они шли, мучительно ожидая, что подъем, наконец, кончится и они достигнут плоскогорья, где будет легче идти. Таким образом, все поднимаясь и перетаскивая сани с величайшими затруднениями, они достигли высоты 2500 метров, но это еще не был конец! Трудности путешествия увеличивались вследствие высоты и усиливающегося холода. Особенно ощутительна была снежная метель на такой высоте. В одном месте Уайлд, отправившийся посмотреть, не видно ли конца ледника, нашел камни, очень похожие на уголь, – и действительно, как определил потом профессор Дэвид, это были куски угля. Уайлд видел его в огромных количествах. Слои этого черного вещества были заложены в песчанике и были толщиной в семь-восемь футов.

Местами склоны становились такими крутыми, что приходилось вырубать ступени во льду, чтобы поставить ногу. Взбираясь на такой склон, они втаскивали сначала одни сани и, поставив их на безопасное место, отправлялись за другими и поднимали их при помощи веревки, которую они тянули изо всей силы, стоя на широкой ступени, вырубленной во льду топором. Это приходилось проделывать бесчисленное множество раз, пока, наконец, не была достигнута площадка, на которой можно было раскинуть лагерь.

Человек привыкает ко всему, и мало-помалу путешественники стали совершенно равнодушно относиться к трещинам, среди которых они двигались, и даже не пугались, когда кто-нибудь из них проваливался. «Ага! Ты нашел ее!» – восклицали они, помогая выкарабкаться провалившемуся товарищу. «Мы точно ходим по стеклянной крыше станционного зала!» – говорил Уайлд. Вообще они стали нечувствительны к окружающим их опасностям и склонны были подшучивать над ними и даже друг над другом. Между тем, трещины становились все опаснее, так как они были совершенно скрыты мягким снегом и обнаруживались тогда только, когда кто-нибудь проваливался. То и дело приходилось вытаскивать то одного, то другого, но благодаря упряжи, удерживавшей провалившегося, все кончалось благополучно.

Чтобы сберечь подольше съестные припасы, пришлось еще убавить порции. Каждый день путешественники убавляли по одному сухарю на человека, а также экономили на сахаре и пеммикане. Вместо этого они ели маис, размоченный в воде. Этот маис служил кормом лошадям, а теперь он стал пищей для людей. Но когда температура сильно понизилась, то маис уже нельзя было размачивать в воде, так как вода замерзала.

В рождественский сочельник, 24 декабря, они достигли высоты 2773 метров, но дорога все еще шла в гору. Мороз был сильный, и они очень страдали от холода. В 6 часов вечера остановились на ночлег. Мысли всех унеслись на далекую родину, где, быть может, теперь также вспоминали путешественников, затерянных во льдах Южного полюса.

«Первый день Рождества! – пишет Шеклтон в своем дневнике. – Очень холодно. Термометр показывает 26 1/2°, мороза. Но мы все-таки выступили и весь день карабкались на крутой горный склон, местами весь изрезанный трещинами. По случаю праздника мы убрали свои сани флагами. В этот день мы позволили себе попировать. На обед у нас было вареное лошадиное мясо с пеммиканом, говяжий бульон и сухари. Затем мы съели по маленькому кусочку рождественского пудинга, который дал Уайлду на дорогу один товарищ, и запили это крошечной рюмочкой коньяка. В заключение мы выпили какао и чайную ложку мятного ликера и закурили сигары. Сегодня мы насытились в последний раз, так как с завтрашнего дня мы должны еще уменьшить свою порцию.

Нам остается еще пройти 925 километров, а провизии у нас не более чем на месяц. Мы обсудили свое положение, и после сытного обеда нам нетрудно было решиться еще более уменьшить свою порцию, чтобы провизии, рассчитаной на неделю, хватило на десять дней Мы решили одни сани оставить здесь и вообще уменьшить свою поклажу до последней возможности. Приходится рискнуть. Мы находимся далеко-далеко от всего мира и сегодня не можем подавить в себе тоску по родине, по близким! Оттого мы молчаливы и погружены в свои мысли, которые постоянно прерываются падением в трещину то одного, то другого. Каждый раз, взобравшись на ледяной гребень, мы говорим себе: «Быть может, это последний!» Но так и остаемся при этом желании…»

На третий день Рождества путешественники уже достигли плоскогорья, на высоте 3109 метров. Трещин больше не было, но зато пребывание на такой высоте и сильный мороз (35 1/2°) затрудняли дыхание и делали всякую работу очень трудной. Силы путешественников заметно уменьшались, вследствие голодания и изнурения. При измерении температуры тела она оказалась на 1° ниже нормальной.

Шеклтон с каждым днем надеялся, что местность станет более ровной и легче будет идти. Но ничего подобного! Поверхность плоскогорья оказалась в высшей степени изменчивой. Путешественники тащились с трудом, и все начали страдать сильнейшей головной болью, что было одним из признаков горной болезни.

«В самом деле, полюса трудно достигнуть!» – восклицает Шеклтон.

30 декабря поднялась страшная метель, которая вынудила путешественников с 11 часов утра залезть в спальные мешки и оставаться в них целый день, в то время как ветер налетал порывами на палатку, грозя сорвать ее. На другой день они попробовали пуститься в путь, но это было самое трудное путешествие, какое только можно было представить себе. Пришлось все время взбираться по рыхлому снегу при сильном ветре и метели. У всех болела голова, и недостаточное питание давало себя чувствовать. Но они все-таки шли и шли, видя перед собой только одну-единственную цель – Южный полюс!

4 января Шеклтон написал в своем дневнике: «Конец близок! Мы можем выдержать только три дня, так как силы наши быстро падают. Последствия недостаточного питания становятся очень ощутительными, и все это, вместе с бурями и метелями при морозе в 35°, ясно указывает нам, что граница возможного достигнута. Температура нашего тела сильно понизилась. Мы устроили склад провизии и на плоскогорье и, таким образом еще более облегчили нашу поклажу. Однако у нас явилось опасение, что мы не найдем этот склад на обратном пути среди однообразия окружающих нас снегов, и поэтому, чтобы предотвратить такую страшную случайность, мы водрузили возле него одну из стоек нашей палатки и привесили к ней флаг. И все-таки мы пошли дальше, что было, конечно, риском с нашей стороны и оправдывалось только нашей великой целью. Само собой разумеется, что это путешествие могло быть предпринято только с полного согласия моих товарищей, которые также хотели идти вперед. Я теперь почти уверен, что полюс лежит на этом высоком плоскогорье, которое нами открыто».