Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хаос. В голове, в душе, в теле, в мыслях, в сердце – кругом полнейший хаос! В атмосфере вокруг такое напряжение, что словами не передать. Словно сам воздух пропитан опасностью…
Меня усаживают в служебный микрик. Вокруг суетятся какие-то люди. Мелькают лица, маски. Кто все они?
Мне на плечи накидывают плед. Оказывается меня трясет от холода. А еще на улице уже начинает темнеть. Ночь подступает. Сколько же мы просидели с Кулагиным в подвале? Пять часов? Восемь?
Игната забирают “к себе” медики. Подлатать. Вик рядом. Я зажмуриваюсь и не вижу, но знаю, что он рядом. Теперь ни на мгновение не отойдет. Даже если долго обяжет – не оставит!
Я чувствую его руку на своем плече и горячие губы, прижимающиеся к виску. Губы, что без остановки шепчут, что все уже закончилось. Все уже хорошо.
Похоже я плачу? Кажется слезы градом и плечи сотрясаются. Молчаливая истерика. Откат. Шок. Я рыдаю и грею ладони о термокружку. Кто-то налил мне чай. Стараюсь не слышать и не обращать внимания, когда начинается самое страшное – штурм.
Визги, крики, стрельба, взрывы, шипение рации, какофония из мужских голосов, позывных, приказов и воя сирен служебных машин… Мы достаточно далеко от особняка. Но все равно эхо не заглушить. Оно гремит на весь лес…
Мамочки.
В какой-то момент, далеко не сразу, но слезы высыхают. Я утыкаюсь лбом Волкову в подбородок и наконец-то выдыхаю:
– Я люблю тебя. Очень-очень сильно люблю! Прости меня, Вик! Прости, пожалуйста! – шепчу, знаю, что он поймет “за что” я извиняюсь. И да, мне абсолютно плевать, если мы в машине не одни. Всех прочих для меня больше не существует.
Руки моего героя сильнее сжимаются у меня на плечах, а его:
– Больше не пугай меня так, конфетка, – обволакивает спокойствием, словно невидимым коконом. Я кладу ладонь на живот. Все.
Все закончилось.
Я выбралась.
Я жива.
Мы все живы.
ЧАСТЬ 4
ЧАСТЬ 4
Глава 46
Глава 46
Два дня спустя…
Нина
– Что ж, Антонина и Виктор… – тянет Ольга Вячеславовна Косова и… замолкает.
Я напрягаюсь. Что за пауза?
Мой врач-гинеколог отрывает взгляд от бумаг, что держит в своих руках, – а точнее, справок и заключений от врачей, по кабинетам которых я, как бешеный кенгуру, скакала последние сутки – и смотрит на меня, поверх стильных брендовых очков. Проницательно. Разглядывает, как препарированную лягушку под микроскопом.
Я подбираюсь и выпрямляю спину. Стул под моей пятой точкой жалобно скрипит. Или это мои зубы? Не хочу показывать своего волнения, но против воли мои пальцы сильнее сжимают пальцы Волкова. А голос немного сипит, когда я спрашиваю:
– Что-то не так с малышом, Ольга Вячеславовна? Говорите, как есть.
Вик напряжен не меньше моего. Я уговаривала его не тащиться со мной в женскую консультацию. Уговаривала хотя бы подождать в коридоре. Но куда там! Даже несмотря на аврал в отделе, переубедить Волкова не удалось.
Крайние два дня у него на работе выдались… сложные. Мягко говоря. Последние сутки и подавно на ногах без сна. И все равно, этот самоотверженный герой потащился со мной через все пробки в клинику на другом конце столицы. А еще пообещал поддерживать и волноваться за нас двоих.
Ой, уже фактически за троих!
Так что да, Вик на пределе собственных сил и терпения. Поэтому, когда я решаюсь спросить еще разок:
– Так, ч-что там?
И мы слышим:
– А что там? Там все просто замечательно! – а лицо Ольги Вячеславовны озаряет улыбка – только глухой в этой клинике не услышал нашего синхронного вздоха облегчения. Мне кажется, даже стены от нашей радости пошатнулись!
– Ну, Ольга Вячеславовна, нельзя же так пугать! У меня чуть сердце не остановилось! – смотрю на своего врача укоризненно, а уголки губ нет-нет, но подрагивают в улыбке.
– Просто хотела проверить твою реакцию, а то уж больно пару дней назад ты была категорично настроена, Нин.
Вик обнимает меня и целует в висок. Я обмахиваю раскрасневшееся от счастья лицо вспотевшими ладошками, чувствуя, что вот-вот могу начать рыдать.
– Фу-ух…
Не скрою, я сильно боялась, что события двухдневной давности как-то скажутся на ребенке. Фактически не спала ночами.
Да, конечно, после всего случившегося я была у врача в Сочи. Беглый осмотр и все дела. Там меня заверили, что с малышом все в порядке. Но окончательно я успокоила свои нервы только сейчас: получив заключение от человека, которому запросто могла бы доверить собственную жизнь.
– Ой, ладно тебе так вздыхать, девочка моя, – отмахивается Ольга Вячеславовна. – По анализам все хорошо. И даже очень. Есть некоторые мелочи и нюансы, но они незначительны. Выпишу тебе витаминки, а дальше посмотрим. Дам еще пару-тройку направлений к специалистам, чтобы убедиться окончательно, что беременность протекает хорошо, и отпущу тебя с миром в твой Сочи до следующего приема. Идет?
– Да. Конечно, идет.
Ольга Вячеславовна кивает и хитро стреляет глазами в Волкова, интересуясь:
– Направление к врачам на вас двоих выписывать?
– А?
– Что? – переглядываемся мы с Виком. Косова стягивает с носа очки, тихонько посмеиваясь:
– Знаете, это всегда очень мило и забавно, – помахивает окулярами женщина, – наблюдать вот такие трогательно-отрешенные лица мужчин, которые приходят на консультацию со своими беременными женщинами. Хотя это и редкость большая. Один из десяти только решается, явно ощущая себя не в своей тарелке, поддержать свою вторую половинку.
Я улыбаюсь довольно, сияя, как солнышко. Волков, кажется, слегка краснеет. Иначе не могу объяснить легкий румянец, появившийся на его гладковыбритых скулах. Смущенный Виктор – самое ми-ми-мишное, что я видела в этой жизни!
– Разве это плохо? – спрашивает спокойно, без лишнего пафоса Вик. – Сознательные отцы не хотят пропустить ничего, что связано с появлением
