Чаша и Крест - Вера Семенова

— Пойдем к герцогу Джориану, — он говорил таким тоном, словно пересказывал какую-то старинную легенду. — Я скажу ему: "Сир, наше положение в Круахане таково, что я уже не смогу быть вам полезным. Но может быть, вы найдете для меня правильное применение в другом месте? Например, в Эбре или Вандере"

— А что буду делать я?

— А ты будешь жить в доме Хэрда и ждать моего возвращения из путешествий. Будешь читать его умные книги и учиться понемногу колдовать.

— Я хочу ездить с тобой, — Женевьева сжала руки на его шее. — Я не хочу тебя ждать.

— А кто тогда будет оставаться с нашими детьми?

— Детьми?

— У нас их будет трое. Как минимум.

Женевьева даже закрыла глаза, пытаясь себе это представить.

— Такие же красивые, как ты?

— Такие же рыжие, как ты, — она почувствовала кожей его усмешку.

— А если Джориан не захочет нам помочь?

— Ты его видела в Валлене?

Она помотала головой.

— Я и Валлены почти не видела. Сначала лежала в лихорадке. А потом Скильвинг… то есть Хэрд меня не выпускал из дома. Все боялся, что я сбегу в Круахан.

— Джориан — самый разумный правитель из всех, кого я знаю. Так что не думаю, что он нам откажет. К тому же мне кажется, что я принес ему некоторую пользу в свое время.

— Ты мне об этом тоже расскажешь?

Ланграль неожиданно приподнялся на локте.

Во дворе старого трактира, где в самые удачные дни не бывало больше трех посетителей, отчетливо заржала лошадь. Ему показалось, что он уловил, как звякает железо.

Бенджамен подошел к окну, уже особенно не сомневаясь, что он там увидит. Во дворе спешивался гвардейский отряд. Он быстро пересчитал их — не менее двадцати.

— Что там? — Женевьева села в кровати. Именно такой Ланграль ее и запомнил — с растрепанными волосами, которые в бледном утреннем свете были единственным ярким пятном, даже бросая красноватый отблеск на стену. В глазах, устремленных на него, бился страх, но не за себя.

Он бросил ей подобранные с пола штаны, сам быстро одеваясь.

— Скорее! Их там слишком много.

Он не стал даже дожидаться, пока она полностью застегнет камзол и рубашку, сунул ей в руки одну из шпаг, прислоненных в углу к стене и подтолкнул к окну.

— Иди по крыше, только пригнись. Там слева внизу — большой стог стена, и стена уже не такая высокая. Прыгай туда и беги.

— А ты?

— Я их отвлеку, — сказал он просто.

— Я без тебя не пойду!

— Пойдешь, — он насильно выпихнул ее на крышу, заставив лечь на черепицу. — Быстрее!

Женевьева поползла, обдирая об углы и без того пострадавший камзол. Рубашку на животе она сразу порвала, и та свисала белым лоскутом. Она добралась до конца крыши, увидела там обещанный стог, но не стала прыгать. Вместо этого она посмотрела в другую сторону, во двор, откуда доносился звон шпаг и крики.

Ланграль бился сразу с тремя, прижавшись спиной к телеге. Остальные стояли в круг неподалеку, видимо, ожидая, пока он устанет. Несколько гвардейцев тщательно обыскивали двор.

— Смотрите, вот она, на крыше! — внезапно крикнул один из них, подняв голову.

Ланграль рванулся вперед, и его противник, воспользовавшись этим, ударил его сзади. Белая ткань впопыхах надетой рубашки сразу окрасилась ярко-красным, он упал, и на земле образовался клубок из тел — гвардейцы пинали его ботфортами, он из последних сил схватил кого-то за сапог и дернул, сбивая с ног.

Женевьева закричала так отчаянно, что у стоящих близко едва не заложило уши. Она поднялась, балансируя на черепице, и прыгнула вниз во двор, мало что соображая. Плотно сбитая конскими копытами земля с редкими травинками ударила ее по ногам, и она покатилась кубарем, не удержав равновесия. Сверху сразу навалились, выкручивая руки за спину и наматывая на них веревку.

Она не чувствовала боли ни в заломленной руке, ни в ногах, на которые грубо наступили чьи-то сапоги, ни в содранной о камни ладони. Она просто не могла нормально вздохнуть, так сильно что-то рвалось в груди. Ей казалось, что она продолжает кричать, громко, непереносимо для слуха, но на самом деле она только еле слышно хрипела.

Тело Ланграля проволокли по двору в нескольких шагах от нее. Он уже не шевелился. Она так и не увидела больше его лица — с одной стороны к нему прилипли спутанные волосы, с другой стороны оно было закрыто большим наливающимся кровоподтеком

Она снова рванулась так сильно, что почувствовала треск собственных костей.

— Эй, не сломай ей руку, — предостерегающе сказал голос за спиной. — Монсеньор ее калечить не велел.

— Так что мне делать? Она как кошка дикая!

— Ну успокой ее ненадолго.

Единственный из гвардейцев, к которому Женевьева испытала искреннюю благодарность за всю свою жизнь, был тот, что стукнул ее по голове в тот день, на время лишив сознания. Потому что картина, которую она видела во дворе, была для нее непереносимо страшной.

— Ты всегда была очень упрямой, — Морган покачал головой, глядя на Женевьеву почти отечески. В его лице что-то неуловимо изменилось — оно стало более добродушным. Только заглянув глубоко ему в глаза, можно было поймать отблеск безумия. И тогда становилось по-настоящему страшно.

Женевьева на него вообще не смотрела. Она сидела напротив него в карете, одной рукой обхватив колени. Вторая рука, помятая и распухшая, лежала рядом на грязном плаще, как будто существуя отдельно. На ее лбу красовался огромный синяк.

— И чего ты добилась своим упрямством? Ты могла бы стать неофициальной королевой Круахана — по крайней мере, тебе кланялись бы не менее низко. А где ты теперь?

Он брезгливо поморщился, оглядев ее давно не мытые волосы, свисающие на лицо.

— Более того, ты погубила не только свою жизнь. Ты втянула в свои дела другого человека, которого якобы любила. Если ты действительно любила его, ты бежала бы от него подальше.

— Вы все равно хотели его убить, — глухо сказала Женевьева, не поднимая глаз.

— Да, но разве он заслужил такую смерть, какой умрет сейчас? Как валленский шпион он погиб бы в ночном поединке, достойно, как подобает дворянину столь высокого рода. А теперь… ты знаешь, где он сейчас?

Женевьева ничего не ответила. За проведенные в тюрьме два месяца она вообще произнесла всего несколько фраз, когда без них совсем было нельзя обойтись.

— Он в Рудрайге, — значительно сказал Морган. — На нижнем уровне. Ты представляешь, что это такое? — и поскольку Женевьева по-прежнему молчала, он прибавил: — Там проверяют на преступниках новые орудия пыток.

Женевьева разлепила губы.

— Что вы от меня хотите?