Смертельно опасны - Антология

– Мой дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она, переводя слова старика.

– Спасибо. А то я об этом и не подозревал, – пробормотал он по-английски, но затем вежливо повторил то же по-французски. Его щеки горели от унижения, но тихое, холодное эхо звучало в его сердце. Он изуродовал тебе спину, парень.

Это сказал врач в Форте Уильямс, когда солдаты приволокли Джейми к нему после бичевания – сам он идти не мог. Врач был прав, как и доктор Хасди, но это не значило, что Джейми снова хотел слышать горькие слова.

Ребекка, явно желая увидеть, что же ее дедушка имел в виду, обошла стул, став позади Джейми. Он застыл, и доктор резко ткнул его в основание шеи, заставив нагнуться вперед. Сейчас еврей и еврейка обсуждали увиденное безэмоциональным, отвлеченным тоном. Он почувствовал, как маленькие мягкие пальцы девушки прочертили линию между его ребер, и едва не упал со стула, а тело покрылось гусиной кожей.

– Джейми! – Голос Иэна из прихожей звучал обеспокоенно. – Ты в порядке?

– Да! – выдавил он из себя придушенным голосом. – Не надо… Тебе не нужно сюда входить.

– Тебя зовут Джейми? – Сейчас Ребекка стояла перед юношей и, наклонившись, заглядывала ему в лицо. Ее собственное личико было оживлено интересом и заботой. – Джеймс?

– Да. Джеймс. – Он стиснул зубы, когда доктор с силой потянул бинты, цокая языком.

– Диего, – сказала она улыбаясь. – Так будет по-испански – или на ладино. Иэн… Это будет… Хуан. Диего и Хуан. – Она нежно прикоснулась к его обнаженному плечу. – Вы друзья? Или братья? Я вижу, вы родом из одного и того же места – где это?

– Друзья. Из… Шотландии. Это… горы. А место называется Лэллиброк. – Он говорил свободно, без опаски, и боль пронзила его при звуках этого названия, боль более сильная, чем та, с которой доктор сдирал бинты с его спины. Он отвернулся. Лицо девушки находилось слишком близко, и он не хотел, чтобы она видела это.

Она не отодвинулась. Вместо этого она присела перед ним на корточки и взяла его руку. Ее рука была очень теплой, и волоски на его запястье встали дыбом вопреки тому, что доктор делал с его спиной.

– Скоро закончим, – пообещала она. – Дедушка очищает инфицированные участки и говорит, что теперь они затянутся снова и перестанут сочиться. – Доктор задал какой-то вопрос сердитым голосом. – Он спрашивает, бывает ли у тебя ночью горячка? Кошмары снятся?

Пораженный, он снова взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее ладонь сдавила его, словно поддерживая.

– Я… да. Иногда.

Доктор фыркнул, произнес еще несколько слов, и Ребекка отпустила руку Джейми, нежно похлопав по ней, и вышла, покачивая юбкой. Он закрыл глаза и попытался вспомнить ее запах – в ноздрях он не задержался, к тому же доктор намазывал его чем-то дурно пахнущим. Зато свой запах он чувствовал отчетливо, и его губы искривились от стыда: он вонял потом, дымом костра и свежей кровью.

Он слышал, как д’Эглиз и Иэн разговаривали в гостиной – негромко, решая, следует ли прийти к нему на помощь. Он бы позвал их, если бы не то, что он не мог вынести того, чтобы капитан увидел… Он закусил губу. Что ж, ладно, дело почти сделано. Он чувствовал это по более медленным движениям доктора, сейчас почти нежным.

– Ребекка! – нетерпеливым голосом позвал доктор, и девушка явилась почти сразу же с небольшим комком ткани в руке. Доктор разразился короткой очередью слов, потом прижал комок тонкой ткани к спине Джейми; ткань прилипла к дурно пахнущей мази.

– Дедушка говорит, что ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, – сказала Ребекка. – И когда придет время ей отпасть – не отдирай ее, пусть отпадет сама, – то раны покроются коркой, но она будет мягкой и не будет лопаться и сочиться сукровицей.

Доктор положил руку на плечо Джейми, и тот вскочил на ноги, ища свою рубашку. Ребекка подала ее ему. Ее взгляд задержался на его обнаженной груди, и он – впервые в жизни – смутился от того, что у него есть соски. Пощипывание, которое, однако, не было неприятным, подняло дыбом все волоски на его теле.

– Спасибо… Э… Я хотел сказать, gracias, Senor[72]. – Его лицо пылало, но он поклонился доктору со всей учтивостью, на которую был способен. – Muchas gracias[73].

– De nada[74], – резко ответил старик, жестом руки отметая благодарность. Он указал на маленькую связку ткани в руке внучки. – Пить. Горячки нет. Кошмаров нет. – И потом, к удивлению Джейми, он улыбнулся. – Шалом, – сказал он и жестом приказал Джейми выйти.

Д’Эглиз, радуясь тому, что получил новую работу, оставил Иэна и Джейми в большой таверне, которая называлась Le Poulet Gai, где развлекались остальные наемники – всяк на свой лад. В «Веселой курице» наверху располагался бордель, и не слишком опрятные женщины разной степени обнаженности свободно бродили по нижним помещениям, выбирая новых клиентов, с которыми затем исчезали наверху.

Два статных молодых шотландца вызвали определенный интерес у этих женщин, но когда Иэн величественным жестом продемонстрировал им пустой кошель – деньги у него были спрятаны под рубахой, – они оставили парней в покое.

– Я не смог бы смотреть на любую из этих, – сказал Иэн, повернувшись спиной к проституткам и посвятив все внимание элю. – После того как видел вблизи ту маленькую евреечку. Видел ли ты когда-нибудь что-либо подобное?

Джейми мотнул головой, прихлебывая из своей кружки. Напиток был кисловатым и свежим и ощущался внутри как лечебное снадобье после мук, которым его подверг доктор Хасди. Он до сих пор чувствовал призрак аромата Ребекки, ванили и розы, аромат-изгой среди густой вони таверны. Он нащупал свою шотландскую сумку, в которой был маленький сверток ткани, переданной ему Ребеккой.

– Она сказала… то есть доктор сказал, что мне нужно пить это. Каким образом, а? – В свертке содержалась смесь раскрошенных листьев, маленьких палочек и крупного порошка; от всего этого шел сильный незнакомый ему запах. Запах не был неприятным, просто необычным. Иэн нахмурился.

– Ну… может, заваривать, как чай, – сказал он. – А как же еще?

– Да мне не в чем его заваривать, – сказал Джейми. – Я подумал, может быть, развести в эле?

– Почему бы и нет?

Иэн был не слишком увлечен беседой: он наблюдал за Матье-«кабаньей мордой», который стоял у стены, подзывая проходивших мимо проституток, оценивая их взглядом с головы до ног, а иногда и щупая товар, прежде чем отправить девицу прочь шлепком по заднице.

Иэн не испытывал соблазна – по правде говоря, он побаивался женщин, – но ему было любопытно. Если бы это когда-нибудь случилось… С чего начинать? Попросту сграбастать девку, как это делал Матье, или сначала нужно договориться о цене, чтобы не било по карману? И прилично ли торговаться, как о буханке хлеба или куске свинины, – а ну как она пнет тебя по яйцам и найдет кого-нибудь более воспитанного?

Он бросил взгляд на Джейми, который не без труда, но все же выпил эль с травами и сейчас казался слегка остекленевшим. Он не думал, что Джейми знает, как вести себя с проститутками, но даже если он и знал, Иэну не хотелось спрашивать.

– Мне надо в сортир, – резко произнес Джейми и вскочил на ноги. Он был бледен.

– Прихватило?

– Еще нет. – И с этим загадочным замечанием он исчез, лавируя между столами. Иэн последовал за ним, задержавшись на миг, чтобы допить остатки эля Джейми и своего собственного.

Матье наконец-таки нашел себе подругу по душе; он зловеще ухмыльнулся Иэну и произнес какую-то гадость, ведя свою избранницу вверх по лестнице. Иэн ответил искренней улыбкой и сказал кое-что порезче на кельтском.

К тому времени, когда он вышел во двор позади таверны, Джейми уже исчез. Решив, что он вернется, как только избавится от своих проблем, Иэн прислонился к стене здания, наслаждаясь прохладным ночным воздухом и наблюдая за людьми во дворе.

Здесь горело несколько факелов, воткнутых в землю, и все это напоминало картину Страшного Суда, которую он однажды видел: с ангелами, дующими в трубы с одной стороны и грешниками с другой, которых тащат в Пекло за их грехи – целая паутина обнаженных рук, ног и тел. Здесь в основном наличествовали грешники, хотя уголком глаза он изредка замечал пролетавшего ангела. Иэн задумчиво облизал губы, гадая, что же было в той смеси, которую доктор Хасди дал Джейми.

Тут и сам Джейми вышел из сортира, стоявшего в дальнем конце двора. Выглядел он более свежим и уверенным в себе и, заметив Иэна, двинулся к нему, обходя группы пьяниц, распевавших песни, сидя на земле. Те, кто не пел, просто раскачивались туда-сюда, улыбаясь всему, что видят, и не особо понимая, чего они, собственно, хотят.

Иэна охватило внезапное чувство отвращения, почти ужаса – боязнь того, что он никогда больше не увидит Шотландию и умрет здесь, среди чужаков.

– Мы должны ехать домой, – резко сказал он, как только Джейми подошел ближе. – По окончании этой работы.