Вудсток, или Кавалер - Вальтер Скотт

— Только при том, — ответил Пирсон, — что я долго колебался, следовать мне за вашим превосходительством или за ним, и начинаю сомневаться, правильно ли я выбрал, — вот и все.

— Ламберт! — воскликнул Кромвель нетерпеливо, хотя и понизив голос, чтобы не услышали, как он распространяется о характере своего соперника. — Что такое Ламберт?.. Глупец, помешанный на тюльпанах, которому природа предназначила быть голландским садоводом в Дельфте или в Роттердаме. Неблагодарный, что мог бы сделать для тебя Ламберт?

— Он бы не стал, — ответил Пирсон, — медлить здесь в нерешимости перед запертыми воротами, когда фортуна предоставляет ему возможность упрочить одним ударом собственную судьбу и судьбу всех своих приверженцев.

— Ты прав, Гилберт Пирсон, — сказал Кромвель.

Ой схватил и крепко пожал руку своего офицера, — ч Пусть половина этого смелого подвига принадлежит тебе, будет ли награда на земле или на небесах.

— Я согласен получить всю награду потом, — сурово сказал Пирсон, — лишь бы ваше превосходительство получили все выгоды на земле. Ступайте назад в арьергард, пока я выломаю дверь… Здесь может быть опасно, если они с отчаяния решатся на безумную вылазку.

— А если они и сделают вылазку, разве кто-нибудь из моих железнобоких меньше меня боится огня и стали? — сказал генерал. — Пусть десять самых неустрашимых солдат следуют за нами, двое с алебардами, двое с карабинами, остальные с пистолетами…

Пусть все зарядят ружья и стреляют, не дрогнув, если в замке попытаются оказать сопротивление или предпримут вылазку… Пусть с ними идет капрал Хамгаджон, а ты оставайся здесь и следи, чтобы никто не ускользнул, следи, как за спасением своей души.

Генерал стал стучать в ворота эфесом шпаги; сначала ударил всего раз или два, а потом стал бить так сильно и часто, что эхо разнеслось по всему старинному зданию. Этот шумный вызов повторился раза два-три, но не произвел ни малейшего впечатления .на защитников замка.

— Что бы это значило? — сказал Кромвель. — Не могли же они бежать, не оставив никого в доме?

— Нет, — возразил Пирсон, — ручаюсь, что нет; но ваше превосходительство стучите так свирепо, что не даете времени ответить… Слышно, как лает собака, а человек ее унимает. Ну как, ворвемся сейчас же или будем вести переговоры?

— Сначала я буду говорить с ними, — ответил Кромвель. — Эй! кто там есть?

— А кто это спрашивает, — отозвался сэр Генри Ли из-за дверей, — и что вам нужно в такую глухую ночь?

— У нас мандат от английской республики, — сказал генерал.

— Предъявите ваш мандат, прежде чем я сниму болты и засовы, — ответил баронет, — нас здесь достаточно для обороны замка; ни я, ни мои люди не сдадим его иначе, как на честных гарантиях и условиях; а договариваться будем только при дневном свете.

— Если вы не уступаете праву, вам придется испытать нашу силу, — возразил Кромвель. — Берегитесь вы, там, внутри, через пять минут на вас обрушатся двери.

— Берегитесь вы, там, снаружи, — ответил бесстрашный сэр Генри, — если вы примените малейшее насилие, мы будем стрелять.

Но, увы, хоть он и говорил так смело, весь гарнизон его крепости состоял из двух перепуганных женщин; его сын, согласно принятому плану, ушел из холла и укрылся в тайных убежищах замка.

— Что это они сейчас делают, сэр? — спросила Фиби, услышав такой звук, как будто плотник завинчивал винты, и глухой гул солдатских голосов.

— Прилаживают петарду, — сказал баронет, сохраняя полное присутствие духа. — Я знаю, ты смышленая девушка, Фиби, и объясню тебе: это металлический горшок, по форме напоминает дурацкие шляпы этих негодяев, вроде сахарной головы, только поля поуже; туда насыпают несколько фунтов мелкого пороха. Потом…

— Милосердный боже! Мы все взлетим на воздух! — воскликнула Фиби. Из всего объяснения баронета она поняла одно-единственное слово — порох.

— Не бойся, дурочка. Отведи тетушку Джелликот в нишу окна, — сказал баронет, — по эту сторону двери, а мы с тобой укроемся в другой нише, я успею закончить объяснение, саперы у них дрянные. В Ньюарке был у нас умный малый, француз, он бы все это сделал в мгновение ока.

Как только они перешли в безопасное место, баронет продолжал объяснение:

— После того как петарда изготовлена, как я тебе говорил, ее укрепляют на толстой и крепкой доске — так называемой балке, и все это подвешивают, или, вернее, приделывают, к воротам, которые нужно выломать. Но ты меня не слушаешь?

— До того ли мне теперь, сэр Генри, — ответила девушка, — когда нам угрожает та штука, о которой вы говорите… О боже! Я с ума сойду от страха… Нас раздавят… Взорвут через несколько мгновений…

— Взрыв для нас не опасен, — с важностью возразил баронет, — он будет направлен главным образом вперед, к середине комнаты; а от осколков, которые могут полететь во все стороны, мы достаточно защищены в этой глубокой нише.

— Но они убьют нас, когда войдут, — сказала Фиби.

— Ну, тебя-то они пощадят, девушка, — возразил сэр Генри, — и если я не выпускаю пару пуль по этому проклятому саперу, то только потому, что не хочу подвергаться наказанию по военному закону, который гласит, что всякий, кто пытается защищать позицию, непригодную для обороны, должен быть зарублен мечом. Я, правда, не думаю, что этот суровый закон может относиться к тетушке Джелликот или к тебе, Фиби, вы безоружны. Будь здесь Алиса, она бы еще способна была что-нибудь сделать: она владеет охотничьим ружьем.

Фиби могла бы сослаться на свои собственные подвиги: то, что она совершила сегодня, гораздо больше походило на рукопашные схватки и сражения, чем все, что когда-либо сделала ее госпожа; но она пребывала в невыразимом смятении и страхе, ожидая после рассказа баронета о петарде какой-то ужасной катастрофы, какой — она хорошенько не знала, несмотря на его пространные объяснения на этот счет.

— Вот уж не мастера своего дела, — сказал сэр Генри, — маленький Бутирлен давно бы взорвал весь дам. Эх! Этот малый роет норы, как кролик; был бы он здесь, так, ей-богу, он уже подвел бы под них контрмину, и

Ну, не потеха ль — так подстроить все,

Чтобы минер себя же и взорвал! —

Как говорит наш бессмертный Шекспир.

«О боже, рехнулся бедный старика — подумала Фиби, — Господи, сэр, не лучше ли вам оставить пьесы и подумать о вашем последнем часе? — в отчаянии проговорила она.

— Если бы я не подготовился к этому уже давно! — ответил баронет, — я бы теперь не встречал этого часа с таким легким сердцем.

Я отхожу спокойно в мир иной

Не знает страха тот, кто чист душой.

Пока он говорил, за окном холла, между толстыми железными прутьями, показалось большое пламя; тусклый свет его отбросил мрачные красноватые блики на старые доспехи и оружие и словно окрасил их заревом пожара. Фиби громко вскрикнула и в ужасе, забыв о почтительности, крепко прижалась к плащу и руке баронета, а тетушка Джелликот из своей одинокой ниши, не лишенная зрения, хоть и глухая, закричала пронзительно, как кричит сова, когда месяц внезапно выходит из-за туч.