Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша

– Рассказать вам про бой у города? – Бешеный снял с пальца перстень с зеленым камнем, подбросил и ловко поймал. – Признаться, увидев Доннера, я огорчился.

– Расскажите, – мысли адмирала бродили где-то далеко, и Вальдес это понял.

– Нет, – вице-адмирал расцепил руки и поднялся, – не стану. Доннер делал все, что мог, я тоже, потом подошел Альмейда. Вот и все, что следует знать потомкам.

В трубе злобно взвыло, буря бросилась на окно с новой силой, мигнули свечи, неистово задребезжали стекла.

– Вы знали, что придет помощь, или собирались умирать всерьез? – Олаф все же умудрился сесть, привалившись к подушкам, этого еще не хватало!

– Знал. – Бешеный отодвинул портьеру, тускло блеснуло окно, за ним бесновалось что-то неимоверное. – Ну и умирать немного собирался. Так, на всякий случай.

– Вы и тем более герцог Алва, – Ледяной в упор смотрел на отвернувшегося собеседника, – на нашем месте поступили бы так же.

– Все, конец ясеню. – Ротгер Вальдес выпустил зеленый бархат и обернулся. – Так о чем мы говорили?

– О том, – резко произнес Кальдмеер, – что на нашем месте вы поступили бы так же, как и мы.

– Без сомнения, – подтвердил фрошер, улыбки на его лице больше не было. – Если считать этим местом свалившиеся на врага неприятности. Только Талиг последнюю тысячу лет почему-то только и делает, что отбивается. Может, дело в том, что у нас много земли и не так уж много людей, но мы всегда защищаемся, а на нас нападают. Чаще всего из-за угла. Вы, ваши гайифские хозяева, купленные ими шкурники...

Нет, адмирал, у нас разные места. Очень разные. Вы лезете в чужой дом, я вас не пускаю, и от того, что вы не запрете раненого в канатном ящике, ничего не меняется. Как и от того, что, не вернись Альмейда, я бы сдох под вашими пушками, но вы бы не прошли.

– Мне есть что ответить, – голос Кальдмеера звучал устало, – только это не имеет смысла. Мы друг друга не поймем. Я – дриксенец, а вы сразу – талигоец, бергер и марикьяре. Я – эсператист, вы – даже не знаю, кто...

– Кто я? – Бешеный склонил голову на плечо, почесал бровь и внезапно подмигнул Руппи. – Сложный вопрос. Моя бергерская половина осуждает марикьярскую горячность, половину марикьярскую удручает бергерское занудство, а для кэналлийца у меня нет ни слуха, ни голоса. Поэтому я талигоец. Господа, вам что-нибудь нужно?

– Лично мне ничего, – адмирал все же покачал головой, ввалившаяся щека дернулась, – но я хотел бы знать, кто еще в плену.

– Врете, – произнес Вальдес, вглядываясь в лицо пленника. – Вам нужен врач, и причем немедленно. Фок Фельсенбург, не давайте ему трясти головой. Имена пленных я узнаю, но их не так уж и много. Сами понимаете – холодная вода, кровная месть...

Часть пятая

«Le Soleil»[62]

Восхвалять государей за достоинства, которыми они не обладают, – значит безнаказанно наносить им оскорбление.

Глава 1

Ракана (б. Оллария)

399 года К.С. 24-й день Осенних Молний

Что случится сегодня. Сегодня! Через два часа! Альдо Ракан наденет корону предков, и неважно, что сломленный болезнью и предательством Придда Эрнани отрекся не только за себя, но и за сына. Завещание считается законным, только если завещатель находится в здравом уме и его воля свободна. Эрнани обезумел и был вне себя от того, что содеял его маршал. Найденное письмо – письмо безумца.

Ричард Окделл почти во всем был согласен со своим сюзереном, но не в том, что Спрут спасал Талигойю. Эктор, как и все Придды, думал только о себе, а король, король решил, что кэналлиец и марагонский бастард лучше забывшего честь и присягу маршала. Но неужели Эрнани убил Шарль Эпинэ, присягнувший Оллару и принявший из его рук маршальский жезл?! Или герцог не смог пролить кровь Раканов и это сделал Рамиро? Правды теперь не узнать, да и кому она нужна, эта правда! Прошлое есть прошлое, оно мертво, а жить нужно настоящим во имя будущего.

Только Ракан возродит и защитит великое государство. У древней крови свои законы и свои права, ей не указ ни придуманные людьми хартии, ни подменивший истинных богов вымышленный Создатель. Время Олларов истекло – Альдо Ракан призван Кэртианой на исходе Круга, остальное значения не имеет.

Сквозь проклеенные на зиму окна донесся праздничный перезвон —принарядившаяся Ракана приветствовала своего короля. Ричард Окделл улыбнулся и надел на плечи орденскую цепь. На багряном бархате таинственно замерцали опалы, светлые и прохладные, как утренние созвездия. Найери для непосвященных – одна из четырех блуждающих звезд, для знающих истину – спутница бога Волн. Ричард немного досадовал, что первым талигойским орденом стала Найери. Воистину миром правят случайности: у ювелира отыскались прекрасные опалы, а посвященных богу Скал золотых топазов не хватило, карасы же Альдо счел недостаточно дорогими. Конечно, лучше всего для ордена Литто подошли бы черные ройи, но их не находили уже несколько тысячелетий.

Ричард Окделл глянул на часы, нужно было торопиться – церемония расписана по минутам. Кортеж Повелителя Скал должен прибыть к парадным воротам без десяти одиннадцать, не раньше и не позже. Юноша наскоро проверил шпагу и кинжал, стараясь не думать о потерянном кольце. Древний камень исчез, с этим следует смириться, хотя как чудесно было бы вручить выпавший из меча карас Альдо в день коронации. Ричард задумчиво тронул родовой перстень. Каждому – свое. Камень из меча не принадлежал герцогу Окделлу и покинул его, а отцовское кольцо вернулось. Значит, так нужно. Сожаление – удел слабых, сильные ничего не оплакивают и ни о чем не жалеют.

– Монсеньор, – Джереми, хоть и вырос в каком-то городишке на границе с Каданой, выглядел заправским надорцем, – кони оседланы, эскорт готов.

– Иду!

Юноша с наслаждением сбежал по устланной золотистыми коврами лестнице и выскочил на крыльцо. Самый короткий день в году был наполнен счастьем и солнцем, казалось, сама зима празднует победу Раканов. Ричард взлетел в седло, и его закружила и понесла невозможная, сияющая радость. Такого с герцогом Окделлом не было даже у Дарамы, когда он мчался наперерез вражеской коннице. Тот восторг был сродни касере, нынешняя радость звенела и плясала, словно ручей с целебной водой. Повелитель Скал любил весь мир от ушедших за горизонт звезд до последнего нищего и знал, что его тоже любят, а пакостная надпись на стене – не в счет! Мерзавцам не удастся испортить праздник, пусть хоть перевешаются!

Ричард ехал сквозь радостный перезвон, заставляя Караса переступать брошенные под ноги цветы. Бессмертников и золотых поздних астр было немного жаль, но цветы расцветают для того, чтоб их срезали.