Стратегии счастливых пар - Валентин Бадрак

Но построение защитных оболочек не обязательно должно заканчиваться жизнью в замкнутых системах. Более того, ведя разговор о построении некоторыми парами замкнутого пространства для семьи, нельзя не подчеркнуть, что оно формировалось не усилием воли, а вследствие самодостаточности самой пары, отсутствия нужды в ком-либо, умении быть счастливыми вдвоем. Просто защита семьи от чуждой энергетики предполагает, прежде всего, понимание разрушительной силы, которую несет чужая воля, причем не обязательно воля злая. Одним из примеров защиты семейной оболочки могут служить отношения художника Василия Сурикова с Львом Толстым. Прознав о смертельной болезни жены живописца, писатель вдруг зачастил с визитами в семью Суриковых. Трогательное и исполненное безнадежного трагизма и беспощадности описание происходящего дала Антонина Варьяш: «Как он пропустил этот странный ищущий, пытливый взгляд, которым Толстой будто ощупывал осунувшееся лицо Елизаветы Августовны, ее иссохшие кисти рук, заглядывал в запавшие глаза? Ему ли не знать этот взгляд! Взгляд неутомимого охотника за новыми наблюдениями, взгляд истинного художника, взгляд, не знающий стыда… Сколько раз он сам, бывало, вот так же алчно всматривался в прохожих, искал свою добычу. И Толстой тоже искал… Он жадно наблюдал за Смертью, которая кружила вокруг Лили, за ней самой, в последнем страстном порыве к жизни собиравшей к его приходу тающие силы… Лиля первая заметила этот «высматривающий» толстовский взгляд. И разгадав, что именно ищет он в ней, проплакала всю ночь напролет. «Не пускай его больше к нам, Васенька», – жалобно попросила она мужа». Естественно, Толстого больше в доме у Сурикова не было… Люди, заботящиеся о семейном счастье, обязаны быть дальновидными и твердыми в своем решительном «нет!», если оно необходимо, и даже если горе неизбежно, будет лучше, если оно останется последней семейной тайной, к которой не будет допущен никто!

Разумеется, не стоит путать осознанное желание защитить семейное пространство, наполненное продуктивным трудом и увлеченностью, и невротическое бегство от людей, направленное на поиск наслаждений. Достаточно интересный случай из американской богемной жизни заметили Стентон Пил и Арчи Бродски. Рассказывая в своей книге «Любовь и зависимость» об отношениях писателя Скотта Фицджеральда со своей женой Зейдой, они указывают: семейная пара покатилась «по нисходящей спирали», утопая в пьянстве и утомительной погоне за удовольствиями. «К концу двадцатых годов пустое неистовство его существования начало требовать ужасной дани». В конце концов его жена оказалась в клинике, он же, неспособный помочь ей и не ощущающий ответственности за семью, ринулся в Голливуд и тут же переключился на журналистку Шейлу Грэхем. Как и свою жену, новую возлюбленную писатель тоже пытался силой оградить от всего мира, претендуя на то, чтобы стать единственным обладателем ее души и тела. Но искусственная изоляция, связанная с отказом от развития духовности, не только не спасла отношения, но и усилила болезненную зависимость и приблизила смерть С. Фицджеральда. Таким образом, выставление заслонов от недружественного влияния чуждой энергии не должно превращаться в строительство душного, наглухо задраенного подвала; скорее это специальный регулятор для любящих людей, помогающий регулировать внешние, так сказать, отношения. Это жизнь для себя, для развития семьи, а не в угоду окружению, которое может внедряться в семейное пространство и навязывать свои условия сосуществования.

Не только Николай и Елена Рерих, живя в предгорье Гималаев, вдали от всего мира, были до конца жизни сосредоточены на своих общих духовных ориентирах, возвышенных и одухотворенных целях, фактически не принимая жизни окружающих, не впуская ее в свою семейную атмосферу. Почти в прямом смысле за высоким забором, вдали от нежелательных глаз жили Сенека Младший и Паулина, Рихард и Козима Вагнер, Артур Конан Дойль и Джин Лекки, Карло Понти и Софи Лорен. Лишь с некоторыми друзьями, которых знали еще по университету, общались Горбачевы. Только испытанных людей допускали к себе Андрей Сахаров и Елена Боннэр. Достаточно закрыто, почти ни с кем не общаясь, сосредоточившись на внутренней жизни семьи, жили Марк и Белла Шагал. Все эти пары находились в пределах своего микросоциума, у них были силы регулировать вентиль своей собственной принадлежности к социальному пространству. Более того, в этом смысле хочется признать правоту Отто Кернберга, заявившего в своей книге «Отношения любви: норма и патология», что «многие пары становятся парами лишь после того, как оторвутся от своей социальной группы».

Образованная и мудрая Аспасия, приворожившая Перикла, несмотря на кажущуюся открытость дома для желающих провести время в интеллектуальных беседах, незаметно для мужа сформировала круг именно тех избранных людей, которые, обладая известным тактом и деликатностью, не внедрялись в семейную атмосферу настолько, чтобы принести вред необычной семье правителя. Их застолья предназначались лишь для избранных людей, проверенных хитроумной хозяйкой дома. И в древние времена понимали важность непубличного существования семьи.

Бегство Джека Лондона и его второй жены Чармиан на Гавайские острова также объясняется их запоздалым решением создать защитную оболочку для семьи. Писатель, слишком добродушный и открытый для общения, испытал множество жестоких разочарований в людях, стал мишенью для завистников, прежде чем вызрело его решение ограничить контакты с миром, в котором за резиновыми улыбками слишком часто скрывались злобные оскалы. В значительной степени его преждевременный и, кажется, сознательный уход в царство теней напрямую связан с этой роковой ошибкой, исправить которую уже не могла и неутомимая «маленькая хозяйка большого дома» – его жена.

Существует, конечно, и обратный опыт, который, кажется, должен быть еще более показательным. Например, появление Дмитрия Философова в семье Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус могло окончиться драмой для семьи, если бы не определенные особенности самого Философова. Типичный случай атрофии семьи демонстрирует Альбер Камю. Задумав использовать путешествие для спасения своего брака с Симоной Ие, Альбер зачем-то пригласил еще и своего друга Ива Буржуа. Нетрудно предположить, чем закончилось это несуразное предприятие, на основе которого можно было бы писать руководство по уничтожению брака. К окончанию вояжа обстановка была настолько наэлектризована, что достаточно было искры для того, чтобы все сдетонировало с гигантской убийственной силой. Неудивительно, что Ив Буржуа стал открыто проявлять сексуальный интерес к жене друга, – ведь и та, свободолюбивая и независимая, посылала соответствующие сигналы. Удручающие результаты неудавшегося опыта ошеломили писателя настолько, что через время он обнаружил себя отстраненно живущим с двумя лесбиянками…