Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По двери внизу замолотили кулаки. Мэтью упал ничком. Его трясло, мышцы дергались, как будто от яда у него под кожей родились лягушки. Но он пытался ползти по полу. Прошло секунд пять, и у него не осталось ни сил, ни воли.
Рипли стоял над Мэтью. Тот одеревенело лежал на животе, глаза его были открыты, рот судорожно хватал воздух.
— Корбетт? — крикнул кто-то еще.
Послышалось, как поворачивается туда-сюда дверная ручка.
Рипли наклонился и стал переворачивать Мэтью.
Что-то сильно бухнуло в дверь.
Рипли удалось перевернуть Мэтью. Тот подумал в своей ледяной тюрьме, что надо бы прикрыть глаза руками. Он попробовал поднять руки, но ничего не вышло. «Я тону, — подумал он. — Боже, я не могу дышать…»
И снова что-то грохнуло в дверь. Раздался звук ломающегося дерева. Мэтью почувствовал, как под ним задрожал пол.
Рипли ухватил Мэтью за волосы. На кончике спицы, занесенной над правым глазом Мэтью, блеснул отсвет пламени свечей. Рипли превратился в какое-то размытое пятно, белую фигуру, и вправду стал призраком. Кончик спицы опускался, — казалось, он горит голубым огнем.
Голова Рипли повернулась.
Убийцу обволокло что-то темное.
Рот у Рипли открылся, и вдруг огромный черный кулак ударил его в лицо, челюсть смялась, из нее вылетели зубы и брызнула кровь. На секунду расплывчатый Рипли отвратительно оскалился во весь свой изуродованный рот, здоровый глаз широко раскрылся и вытаращился, а другой белел, как рыбье брюхо, но вот лицо его снова перекрыл кулак. На этот раз Рипли выпал из поля зрения Мэтью, оставив за собой в воздухе призрачную полосу.
Легкие у Мэтью едва работали. Стиснутый льдом замерзшего пруда, он судорожно глотал воздух.
— Корбетт! — Кто-то склонился над ним. Лица было не разглядеть. — Корбетт!
— Умирает, что ли? — спросил другой голос.
Над Мэтью плыл зеленый фонарь.
Лицо исчезло. Наступила тишина. Сил у Мэтью хватало лишь на то, чтобы ловить ртом крошечные глотки воздуха. Сердце его стучало все медленнее, медленнее…
— Господи! — раздался крик. — Зед, подними его! Петерсон, ты знаешь, где живет доктор Мэллори? На Нассау-стрит?
— Да, сэр, знаю.
— Беги туда как можно быстрее! Скажи ему, чтоб ждал нас с жертвой отравления! Давай!
Глава 34
— Выпейте это.
Мэтью отпрянул. Впрочем, далеко отпрянуть он не мог, потому что с руками по швам был завернут в мокрые простыни. Кто-то поднес чашку с дымящейся жидкостью, но он даже в своем влажном дурмане не хотел разжать губ.
— Это просто чай. Английский. С медом и капелькой рома. Пейте, пейте.
Мэтью поддался на уговоры, и Джейсон Мэллори держал чашку у его рта, пока она не опустела.
— Ну вот, — сказал доктор Мэллори. — Не так уж и плохо, правда?
Мэтью распухшими глазами внимательно смотрел на врача, сидевшего на стуле у его кровати. На восьмиугольном столе рядом со стулом стояла единственная свеча с отражателем из полированной жести. Ее свет позволил Мэтью разглядеть лицо Мэллори. Остальная часть комнаты была скрыта во тьме.
У Мэтью было такое чувство, будто его разум — это разбитое вдребезги зеркало, собранное по кусочкам незнакомцем, который не вполне понимал, куда какие воспоминания нужно вставить. Стояла ли когда-либо Рейчел Ховарт, красивая и бесстрашная, перед глумящейся толпой индейцев в «длинном доме» народа сенека? Накладывал ли когда-либо судья Вудворд стрелу на тетиву и пускал ли ее в черный ночной лес? Сидела ли когда-либо Берри рядом с ним под звездами, положив голову ему на плечо и плача так, будто у нее разбито сердце? Он совсем запутался.
Вдобавок у него болели кости, болели даже зубы, он не смог бы встать с этой кровати или хотя бы оторвать руки от боков и за восемью восемьдесят фунтов, и, к его ужасу, ему вспоминалось, как какая-то женщина подсовывает под него ночной горшок и говорит: «Давайте, сделайте свое дело как хороший мальчик».
Он помнил, что потел. Но и что замерзал, он тоже помнил. Потом он горел. Кажется, в какой-то момент ему стали время от времени лить на спину холодную воду? Он вспомнил, как кто-то давил ему на грудь — снова и снова, и довольно сильно… Он что, плакал, как Берри? И кто-то на ухо сказал ему: «Дышите, Мэтью! Дышите!»
А, да. Он вспомнил, как пил чай. Не английский, конечно. Этот был густой, пряный и…
«Еще, Мэтью. Давайте, выпейте это. Вы сможете. До дна».
Сердце. Он помнил, как у него колотилось сердце, словно хотело выпрыгнуть из груди и полететь на пол, кувыркаясь и извергая кровь. Он потел, лежал в мокрой массе постельного белья и…
«Еще чашечку, Мэтью. Давайте, Грейтхаус, откройте ему рот».
— Как вы себя чувствуете? — спросил Мэллори.
В ответ Мэтью не то пукнул, не то свистнул.
— Вы знаете, где находитесь?
Мэтью видел только лицо доктора в отраженном свете свечи, и больше ничего. Мэллори был худощавый, красивый мужчина; черты его были отчасти ангельскими — изящный длинный римский нос, ясные глаза цвета зеленоватой морской волны, — а отчасти дьявольскими: изогнутые густые темно-каштановые брови и широкий рот, как будто в любой момент готовый разразиться сардоническим смехом. Лицо у него было обветренное — оно явно побывало под палящими лучами тропического солнца. Темно-каштановые волосы были зачесаны назад и собраны в косицу. Подбородок — квадратный, благородный,
