Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

В таком своем качестве эти организации были для господина Боле бесполезны. Многие комитеты рассматривались им как чересчур реакционные или лишенные понимания событий в Третьем рейхе. А потому более старые члены постепенно вытеснялись и заменялись молодыми людьми, чей национал-социалистический энтузиазм в большинстве случаев равнялся их неспособности занять достойное место в сообществе. В этом процессе Вена не составляла исключения, и я вскоре обнаружил, что клика, организованная Боле, стремится торпедировать мои попытки найти решение проблемы австро-германских отношений. Поэтому мне пришлось приложить известные усилия к тому, чтобы эта ассоциация стала управляться более традиционным манером. При моем подстрекательстве были вотированы новые правила, в соответствии с которыми эта ассоциация должна была оставаться вне политики и существовать только для продвижения добрых отношений между Австрией и Германией. Было также определено, что всякий гражданин Германии, согласный с этими условиями, может стать членом ассоциации. Последнее положение столкнулось с жестким сопротивлением членов партии, которые хотели любой ценой воспрепятствовать приему в члены ассоциации евреев. Тем не менее в апреле 1935 года новый устав был одобрен и утвержден австрийским министерством внутренних дел. Я получил много благодарственных писем от еврейских членов ассоциации, и в Вене осталась, по всей вероятности, единственная германская дипломатическая миссия, отказавшаяся применить к германской организации, за которую она несла ответственность, «арийские»[144] законы.

Другим влиятельным объединением в Вене того времени был включавший элиту венского общества Kulturbund (Культурбунд), большинство членов которого отрицательно относились к объединению с Германией. Их главной общественной деятельностью было приглашение знаменитостей всех национальностей для чтения лекций на темы искусства и науки, а также по политическим вопросам. Моя деятельность здесь ограничивалась в основном тем, чтобы обеспечить присутствие в их программе ведущих германских ученых. «Auslandsorganisation» герра Боле старалась вмешиваться даже и в эти вопросы. В Культурбунде работала исключительно эффективно выполнявшая обязанности секретаря женщина, которая всегда была желанной гостьей в моем доме. Увы, она была еврейкой. В связи с этим господин Боле распространил среди членов германской колонии требование бойкотировать мероприятия Культурбунда. Я написал Нейрату, объясняя, что для посла рейха, приглашающего таких ведущих представителей Германии, как профессор Зауэрбрух, на собрания, которые бойкотируются германской колонией, тем самым создается немыслимая ситуация. Я просил его призвать Боле к порядку, но результата это не возымело. Тем не менее, несмотря на партийное вмешательство, я поддерживал с Культурбундом собственные отношения до самого конца своей миссии.

Большая часть австрийской аристократии в результате войны и потери после падения монархии своего наследственного положения оказалась в весьма стесненных обстоятельствах. Благодаря своей долгой космополитической традиции они испытывали весьма мало симпатии к оказавшейся под властью нацистского режима Германии. Несмотря на это, многие из них, такие, как зять императора Франца-Иосифа князь Виндишгрец, князь Карл Кинский, граф Дубский и другие, оказывали значительную поддержку моим усилиям по налаживанию более гармоничных отношений между двумя странами.

Одной из главных трудностей, которые мне следовало преодолеть, являлось испытываемое высшими духовными лицами Австрии отвращение к национал-социалистическому режиму и их отрицательное отношение к любым попыткам, направленным на улучшение отношений с Германией, чему едва ли можно было удивляться после всех нападок германских нацистов на католическую церковь. Однако нельзя сомневаться, что в мои намерения не входило подвергать австрийское духовенство той же самой опасности. Несмотря на манеру, в которой Гитлер пренебрегал своими обязательствами в рамках конкордата, я никогда не оставлял надежды убедить его в том, что антиклерикальная политика нацистской партии не только чревата опасностями, но также является одним из величайших препятствий на пути любых надежд на аншлюс.

С самого начала я старался найти способ довести эту свою позицию до сведения главы австрийской католической церкви кардинала Иннитцера. Я не хотел быть заподозренным в том, что намерен способствовать объединению с Германией до тех пор, пока не прекратятся нападки нацистов на церковь. В свете позднейших событий можно подумать, что я был в этом вопросе неподобающе оптимистичен. В любом случае я сделал все, что мог, чтобы продемонстрировать Гитлеру всю нелепость планов Розенберга заменить католическую церковь новой религией. Достаточно долгое время он симпатизировал моим идеям. Но позднее, под влиянием таких людей, как Геббельс и Борман, он постепенно переменил свое мнение.

На протяжении двух лет после первого формального знакомства кардинал отказывался принять меня и отвергал все мои приглашения. Такое отношение, как мне было сказано, было продиктовано решением конференции его епископов. Отрицательное мнение обо мне канцлера Шушнига, по всей вероятности, также в значительной степени объяснялось влиянием высшего духовенства, и я понимал, что известия о бойкоте, которому я подвергаюсь в религиозных кругах, неминуемо только усугубят непримиримость партийных лидеров в Берлине.

Возможно, здесь будет уместно кратко резюмировать политическое положение в Европе того периода – именно между июлем 1934 года и маем 1935-го, – поскольку это имеет отношение к событиям в Австрии.

Выход Германии из Лиги Наций и неучастие в Конференции по разоружению поставили страну в изолированное положение. Я уже описывал свой конфликт с Гитлером по поводу этих решений и то, как я пытался объяснить ему, что наше отсутствие в Женеве лишит Германию ценных контактов с ведущими мировыми государственными деятелями. Подобные контакты всегда неизмеримо более важны, чем любое количество дипломатических нот. Новое германское правительство оказалось перед такой же угрозой, что и послевоенные кабинеты начала двадцатых годов. Это влекло за собой опасность ведения внешней политики в вакууме, не имея возможности оценивать факторы, определяющие поведение остальных великих держав. Продолжение нашего присутствия на конференции по разоружению было невозможно из-за плана, выдвинутого 9 октября 1934 года сэром Джоном Саймоном, который стремился лишить Германию того равноправия в вопросах вооружений, которого она в принципе добилась в декабре 1932 года. Если бы мы продолжали оставаться в составе Лиги Наций, всегда существовала бы возможность представить новые предложения по вопросу разоружения в ходе дебатов. Ошибкой было захлопнуть обе двери одновременно.