Дорога в декабре - Захар Прилепин

Саша сел за стол и посмотрел на Яну: склоненная голова, темная прядь.

«И ведь чувствует взгляд…»

Она действительно повернулась к нему. И даже слабо улыбнулась.

— Сейчас поедим, — сказала.

— Мы всё-таки выпьем шампанского. Просто так, безо всякого смысла, — сказал Саша.

Он сходил за бутылкой, оставленной в прихожей возле стойки с обувью. Всполоснул две чашки, не спеша, беззвучно открыл шампанское, тихо разлил. Подал Яне чашку и, не чокаясь, отпил сам, из своей.

Яна несколько секунд смотрела, как пузырится напиток, и тоже пригубила, стоя у плиты.

— Шампанское с гречневой кашей, — сказала наконец.

— Прекрасно, — ответил Саша.

Она поставила на стол две тарелки с едой. Села к столу, спиной к окну. Нарезала подсохшую горбушку ржаного хлеба тоненькими ломтиками. Предложила угощаться и сразу начала есть сама, глядя в тарелку.

От Яны не исходило чувства отчуждения, нет, — Саша вдруг это явственно понял, но она словно впала в тихую, не отягощенную присутствием Саши хандру.

Оттого молчание сменило тональность и даже стало уместным, хоть и нарушалось невнятным бубненьем телевизора за стеной и слабым, еле различимым стрекотанием шампанского, вновь разлитого — себе и долитого — Яне Сашей.

Он поковырялся немного в каше — но аппетита не было. Зато выпил. И Яна неожиданно жадно выпила. И еще попросила.

Саша встал, посмотрел в окно. Там было смурно и неприветливо.

Банка с водой стояла на окне.

Яна, сидящая спиной к Саше, допив шампанское, поставила пустую чашку на стол и отодвинула пустую тарелку от себя.

Саша видел это, глядя Яне в затылок.

Он держал в руке банку с водой, мгновение назад взятую с подоконника с целью подкрепить наглядно глупый вопрос: «А зачем вот эта банка здесь стоит?» Но неожиданно для себя он сделал полшага к Яне и вылил воду из банки ей на голову.

Наверное, это был глупый поступок. Но она встала со стула, улыбаясь на несколько ватт ярче, чем минуту назад, и держа чуть подрагивающие, словно от смеха, ладошки под прядями волос, с которых стекала вода.

— Поганец такой, — с улыбкой говорила Яна. — Ах, поганец…

Она ушла в комнату. Вернулась оттуда с полотенцем на голове и все еще улыбаясь.

— Я в ванную пойду, понял? — сказала весело.

Саша попытался придумать шутку или хотя бы шутливую реакцию в ответ. «Не понял» — отмел; «Я подумаю об этом» — отмел, не придумал ничего и только кивнул в ответ, по-щенячьи размашисто.

Он примостился у телевизора, листая его, привычно настроившись на безболезненное получение нескольких доз пошлости и невежества. Привычно не получилось, и Саша выключил звук. Так лучше.

В ванной шумела вода.

«Будь что будет, всё равно… парки… какие там парки? Все время забываю… “Парки дряхлые, прядите…” “Ты шуми, веретено…”»

Ему действительно было все равно.

Яна вышла из ванной в халате и тапочках, яростно вытирая голову махровым, красным с белыми полосами полотенцем.

Без макияжа она стала еще проще и милее, нестрогая и чистая. И тонкие, побелевшие от воды пальцы…

Саша прошел в ванную. Разглядывал себя в зеркале, щурясь.

«Сегодня утром ведь уже смотрел. За пятьсот километров отсюда. Думал: какой я? Надежный, безнадежный…»

Включил воду, провел влажной ладонью по лицу.

…Яна постелила ему на полу и себе на диване. Достеливала, когда Саша вышел. Он смотрел, улыбаясь мягко, как она нагибалась, разглаживая простыню.

Горел только ночник, верхний свет был выключен.

Возле дивана стояла бутылка шампанского — Яна принесла. И даже, кажется, отпила еще.

Она выключила ночник. В полутьме села на диван спиной к Саше, быстро сняла халат… Саша смотрел на ее тонкую, почти мальчишескую спину; лифчика на Яне не было. Небрежно бросила халат на стул рядом с диваном и легла под одеяло, укрывшись по самый подбородок.

Подняла вверх глаза — увидела темным силуэтом стоящего Сашу и отвернулась к стене, словно позволяя ему без стеснения раздеться. И лечь подле дивана.

Но он сел на диван и положил ей руку на затылок. Провел ладонью по спине, остановившись чуть ниже лопаток, и почувствовал, как по телу Яны побежали мурашки.

— Тебе холодно? — спросил он.

Вместо ответа она резко обернулась — но не к Саше, а к бутылке шампанского, стоявшей на полу. Неумело отпила из горла, несколько глотков. Вернула бутылку на пол, упала на спину, и Саша увидел ее раскрытые широко, растерянные глаза, открывшуюся маленькую грудь. Нежно взял Яну под шею ладонью, наклонился и тихо поцеловал в губы, едва касаясь. Почувствовал запах шампанского и затем быстрый, кошачий язык Яны и маленькие ее зубы.

Целовались тихо, вдумчиво и даже аккуратно, словно слепые — изучающие друг друга губами.

Он гладил Яну, она была тонкая, вся тоненькая, и еще немного сырая после душа, холодной, слабой влагой — и лишь в одном месте влага оказалась очень горячей и неожиданно обильной: он почувствовал пальцами… Вздохнула слабо.

Саша снял рубашку, стянул брюки, бросая одежду на пол. Казалось, что Яна смотрит на него удивленно — отчетливая голова на маленькой подушке.

Прилег на бок возле Яны, взял ее за плечо, к себе поворачивая. Она поддалась, оказалась лицом к лицу его — и неожиданно сильно обняла Сашу свободной рукой за шею, как обнимаются дети. Прижалась животом, грудью, к его… животу и к его груди, поцеловала Сашу в скулы, в шею, в подбородок.

Закинула легкую ножку Саше на бедро — и вся раскрылась. Он лишь чуть-чуть опустился ниже всем телом, придержал Яну за маленькие ягодицы, и всё…

Они смотрели друг на друга в темноте и не закрывали глаза. Саше казалось даже, что у Яны они раскрываются все больше. Словно он ошарашил ее, а потом продолжал удивлять все больше.

— Хочешь еще шампанского? — спросил Саша в темноте, отчего-то сипло.

— Нет, — таким тоном, как будто никогда не пробовала шампанского.

— Ты же пила.

— Мне нужно было решиться… Я боялась.

Саша допил шампанское, поставил бутылку. Закрыл глаза, хотя знал, что не заснет. У него так бывало.

А Яна быстро задремала. Спала беспокойно, вздрагивая или начиная часто дышать. Саша иногда поглаживал ее по спине, успокаивая.

— Костя, ты почему не спишь? — неожиданно спросила Яна, спустя, наверное, полчаса, хотя еще секунду назад явно спала.

Саша улыбнулся. Яна, кажется, даже не проснувшаяся, суетно отвернулась к стене, оттопырив задок. Он обнял ее за живот.

«Костя…» — повторил про себя иронично. И поцеловал Яну в шею.

Иногда задремывал, но у него никогда не получалось сразу и легко заснуть с человеком, который еще полчаса назад был, в сущности, совсем чужим. И неожиданно стал родным. Быть может, ненадолго, но… Саша так это воспринимал — что родным. Разве можно спать сразу после этого?

Саша встал в начале седьмого и ушел в ванную. Включил воду — полила, громко плеща. Сходил на кухню, поставил греться чайник, вспомнил о купленном вчера тортике. Нашел его так и стоящим в прихожей на тумбочке для обуви. Обрадовался, конечно. Как ребенок.

Выпил чай, стоя у плиты, с удовольствием закусывая сладким и липким. Подумал: «Хорошо ли поступаю?» — мысленно махнул рукой и закурил, чуть приоткрыв форточку.

Нет, просто замечательное утро. Носит тебя, Саша, четвертый день черт знает где. И хорошо тебе, дураку.

«А то плохо…»

И пошел нежиться к шумящей воде. Она наливалась, жарка и бурлива. Стены, конечно, были неприятно сыры и облуплены, биде печально стояло рядом, а сама ванна проржавела, но Сашу это не трогало.

Он смотрел в потолок. На потолке мерцала лампочка.

«Яна тоже, наверное, смотрит в этот потолок… Может, тут где-то есть зацепки от ее взгляда, шероховатости… Где-то штукатурка осыпалась, куда она подолгу смотрит особенно внимательно…»

В комнате спала девочка, которая очень нравилась Саше. Темнокожая, почти безгрудая, которая вчера ночью…

«Сегодня ночью, Саш, а не вчера», — сказал Саше голос.

«Да, точно… Тебе она, кстати, тоже очень понравилась, поэтому ты не язвишь!» — торжествующе ответил Саша.

«Просто я спать хочу».

«Врешь! У тебя тоже все дрожит внутри от нее…»

Голос умолк.

Саша отлежался в горячей влаге до легкого помутнения.

Весело почистил зубы, умылся еще раз ледяной водой и открыл дверь, натянув на сырые еще ноги джинсы, по пояс голый. У двери стояла Яна, в его майке и в тапочках.

— Яна, милая, — сказал Саша.

Она тихо поцеловала его.

Саша подумал, куда ему идти — курить на кухню или под одеяло, еще разнежиться чуть-чуть. Выбрал диван, оттого, что там, наверное, еще пахло ночной Яной, ее легким, теплым телом.

В ванной зашумела вода.

Саша зарылся в подушку, собрал к лицу простынку. Да, угадал. Легким, и теплым, и терпким пахло. Особенным, словно полынным, чуть горьковатым — там, где прикасалась кожей, спинкой, боками. И сладковатым — там, где лежала маленькой своей черной головкой.