Секретный сотрудник - Хуан Мирамар

Натовец сказал, что отправят их, насколько ему известно, через несколько дней, а когда точно, он не знает; что заказан им хороший отель с трехразовым питанием и что он уполномочен выдать им суточные на три дня, а там видно будет. Кузниц тут же стал думать, как попасть в Сфакию. Он спросил у натовского офицера, но тот сказал только, что это на южном побережье острова и туда должны ходить автобусы, а какие и откуда, он не знает. «Спрошу в отеле», – решил Кузниц. Ариель вяло поинтересовался, что он забыл в этой Сфакии, и Кузниц сказал, что это историческое место.

– Совсем вы с Ингой тронулись на этих достопримечательностях, – заметил Ариель, и тема на этом была исчерпана, а Кузниц, пока они ехали к Ретимнону, все более укреплялся в своем сентиментальном желании посетить место незаметного подвига лейтенанта Краучбека.

«Полна неожиданностей жизнь армейского человека, особенно во время войны, – думал теперь Кузниц, сидя на твердой железной скамье английского транспортного самолета, державшего курс на Мальтийские острова, – нельзя строить планы – вот планировал в Сфакию поехать, а вместо этого лечу на Мальту, неожиданно и поспешно».

Их остановка на Кипре оказалась короткой – не успели ни суточные получить, ни насладиться комфортом отеля, который хвалил натовец. Кузниц оставил свой чемодан в номере и пошел к Ариелю покурить, но тут позвонили из штаба и приказали собираться. И вот он уже сидит на скамье военного самолета, и самолет летит в «страну пребывания». За месяц он отвык от формы и теперь ерзал на скамейке – и там жало, и тут натирало. Рядом сидел и тоже ерзал и чертыхался Ариель. Хосе сидел ближе к кабине пилотов и о чем-то разговаривал с английским сержантом, хотя как можно было разговаривать под рев турбин, оставалось загадкой.

Из разговоров в штабе стало ясно, что на островах ситуация изменилась и, похоже, к худшему. «Правоверные» высадились ни остров Гоцо и смогли там закрепиться, и сейчас на острова перебрасывали подкрепление.

Еще говорили, что арабы уже оправились от первого шока, вызванного превращением современной боевой техники в старую рухлядь, и довольно успешно эту рухлядь осваивают. На острова уже было несколько серьезных налетов, бомбили в основном Валетту, но бомбы были сброшены и на город Моста с его огромным собором, который был хорошей мишенью и бомбили его много раз и в прошлую мировую войну. Там даже чудо тогда произошло: огромная бомба пробила крышу, упала чуть ли не на алтарь, но не взорвалась.

Раньше Кузниц к таким вещам относился скептически, но после явного вмешательства провидения, уничтожившего самые смертоносные игрушки, стал думать, что, наверное, и правда, что-то там есть, сила какая-то, которая иногда не позволяет людям творить особенно страшные вещи.

Из-за неприятельской авиации, хотя и старой, но все же представляющей некоторую опасность, их самолет шел на большой высоте и при посадке должен был резко спикировать, а не снижаться постепенно. Об этом их предупредил сержант, с которым разговаривал Хосе. Сейчас этот сержант обходил сидящих в самолете солдат и проверял привязные ремни. Подойдя к Кузницу с Ариелем, он сказал, обращаясь к Кузницу:

– Buckle up, sir.[21]

Кузница удивило это американское выражение в устах английского сержанта, он хотел было поделиться с Ариелем, но тут началось снижение и все его усилия сосредоточились на том, чтобы удержать свой желудок, который рвался выскочить наружу, на подобающем ему месте.

Самолет завывал и трясся, пару раз тряхнуло особенно сильно, Кузниц покосился на согнувшегося пополам на сиденье Ариеля, решил, что больше не выдержит и умрет, но в этот момент раздался удар, потом еще один, послабее, и Кузниц понял, что они сели.

Почти сразу наступила оглушительная после всего этого рева и свиста тишина – пилот выключил двигатели. Кузницу показалось, что он оглох, но потом он услышал, как рядом бормочет ругательства Ариель, а сержант кричит, чтобы отстегивали ремни и готовились к высадке.

«Почему пилот не включает реверс? – подумал Кузниц. – Ведь врежемся куда-нибудь по инерции». Только он это подумал, как самолет резко развернуло, он проехал еще несколько метров и остановился, накренившись на бок. Со скрежетом опустился пандус, и солдаты, подгоняемые сержантом, стали выходить из самолета. Кузниц отстегнул ремни, встал на трясущихся ногах, подтянул сползшие до пупа брюки и взял лежащий на полу рюкзак. Ариель уже подходил к пандусу, волоча за собой рюкзак, и Кузниц побрел за ним, надев лямки рюкзака на одно плечо.

У пандуса его догнал Хосе:

– С боевым крещением, сэр! – Он выглядел если не браво, то достаточно пристойно, особенно по контрасту с Ариелем.

«Да и у меня, наверное, вид соответствующий, – подумал Кузниц, спускаясь по пандусу на землю. – А Хосе молодец – вот что значит кадровый военный».

– С чем это ты меня поздравлял? – спросил он его.

– Как с чем? – удивился Хосе. – В нас же попало два раза.

– Так вот почему нас так тряхнуло, – вспомнил Кузниц, – а я-то думал, что это какие-то ямы воздушные.

– Слегка только задели – повезло, а то была бы всем яма, точнее, и ямы не было бы, – сказал Хосе, достал сигареты, повертел пачку в руках и опять спрятал в карман – они стояли у самого самолета, и курить тут явно было нельзя.

По летному полю к ним бежал Цьома, личный шофер полковника Ярошенко.

– Смотри-ка, кто к нам идет, – заметил Хосе. – Встреча по высшему разряду.

– Поехали-поехали! – крикнул Цьома, еще не добежав до них. – Полковник приказал срочно вас привезти!

– Ты почему не приветствуешь офицеров? – полушутя спросил Хосе.

– Здравствуйте, товарищ Мартинес, – Цьома махнул рукой, что должно было изображать салют. – С приездом, товарищ лейтенант, – сказал он Кузницу и взял у него рюкзак. – Срочно надо ехать – брифинг сегодня, а без вас какой брифинг?!

– Без нас вообще никуда, – усмехнулся Хосе, – это ты верно сказал, но ехать пока нельзя – ты посмотри на лейтенанта Зарембу.

– Надо ехать, – повторил Цьома, посмотрел на Ариеля и покачал головой.

Лейтенанта Зарембу выворачивало наизнанку. Он стоял, судорожно вцепившись в край пандуса, и даже в тусклом свете аварийного освещения было заметно, как он бледен. Хосе с Кузницем подошли к нему, за ними плелся Цьома, приговаривая:

– Срочно надо ехать, полковник сказал: срочно.

Кузниц поднял рюкзак Ариеля, валявшийся рядом на бетонке, и спросил:

– Что, баба, плохо?

Ариель, не отвечая, тоскливо посмотрел на него, а Хосе сказал:

– Давай, давай. Поехали в расположение. Босс требует, – и добавил: – Там найдем, чем тебя подлечить.

Они отдали все рюкзаки Цьоме, взяли Ариеля под руки и поволокли его по летному полю к машине, которую Цьома умудрился подогнать чуть ли не к самолету. Ариель был уложен на заднее сиденье вместе с рюкзаками, а Хосе с Кузницем устроились на переднем рядом с Цьомой.