Онтологические мотивы - Алексей Цветков

«ничего не будет кроме…»

ничего не будет кроменеба в облакахжителя в дверном проемес кошкой на рукахдумали не помогалов мыле головатак всего осталось малодюжина едва

отекли от мыслей лицаоспа и отитжитель с кошкой удалитсянебо улетитпровели весь путь в простудебыли как во снеэти кошки эти людии другие все

Конспект мемуаров

я пропадал береговым микробомвплотную к руслу вечности почтидрожа от страха на миллиметровомобрыве и реснички в кулачки

река времен порочный круг работыи купола трагический атласмы ростом с гулькин хер прокариотычто нужно богу жадному от нас

не нас на свет произвела утробапод теменем не реяли умыя был в одну микробицу до гробада ноль для секса органов увы

не нам с тобой весной цвела мимозачей импорт с юга пресекли давнобез хромосом всей слякоти мейозавлюбленному изведать не дано

где маменька зачем висит немаялуна в отчаянье реснички ввыськак страшно жить себя не понимаяно и не жить попробуй изловчись

когда б сиял в большом и стройном телескопив существованье по грошуамебой скажем но на самом делездесь нет меня и кто же я пишу

«прошумела в окне шелковица…»

прошумела в окне шелковицавахта аиста в колесебольше поезд не остановитсядо конечной не выйдем все

в этот край от огня рассветногоне доносят фотоны вестьможно π зубрить до последнегодесятичного время есть

о любимом тоскуя способекак о буре в порту морякребра в тамбуре к женской особитазобедренно задом бряк

не меняет скорость в окне местаожидания меркнет пылна мгновенье припомнишь аистано не знаешь какой он был

колесо стирается у трубыдым мерещившийся годаели камень бы пили воду быбыл бы камень или вода

прекратили мелькать событияс небом заподлицо в степина конечную жди прибытиядесятичную цифру π

Смерть Дидоны

бросит серп землероб и каменотес кайлов почерневшей лазури из ангелов никогоспят сопя светила лишь с берега шлет гора бликно в сожженном зрачке ее отраженье ложьстранник нижнего неба куда ты всегда плывешьзолотой кораблик

если предок в пещере не изобрел огняне барахтаться в браке до остального дняполоснешь серпом и легко пребываешь холостзолотой на волне долговое письмо врагуземлероб ли да с каменотесом на берегусобирают хворост

догори дорогая рубиново меркни спикорабли на воде словно скифы в пустой степиили блохи в руне олимпийским гонимы гневомсокрушителям башен не стоила троя трудавсхлипнет море и вспомнит кем оно было тогдазатонувшим небом

на истлевшем сердце парусный светел следискривляет время коралловый твой скелетно на звездном заднике смазан в туман от ветратолько грунт елисейских раздолий реально твердтолько знает любовь кого заманила в порти кого отвергла

Из Ариосто

ринальдо в зачарованном лесунад ним струятся демоны армидыи небеса простерли на весузодиакальных ужасов орбитыон слишком спит но тишина внутрипульсирует она живей наружнойкоторая хоть тело в ней умриненастоящей стала и ненужнойглазные крестовины два окнано сталь и мякоть видимость одна

суди кто видимости здесь роднейиз преданных посмертно и повторноволшебной власти в полости огнейсвятого эльма за порталом штормастальное тело спит в его грудичувствительного сердца новостройкакончайся жизнь и жалости не ждираз сотканная сном длинней настолькопоследней совестью не покривиринальдо спит он гражданин любви

здесь устье человеческой рекипритоки рук и мужества немалочто ей с того что это не жукив густой листве а демоны обманакто рыцарь был и насмерть злу грозак волшебнице взаимностью пылаетпока обсел все ноздри и глазаопарышей решительный парламентлес бледных рук и на табло ответнам нет любви и ненависти нет

Вальс со слезой

в лесу непролазном где плесы луна целовалагде вотчина божья однажды а нынче ничьяуткнувшись веснушками в мятый подол сарафанааленушка плачет и горе ее в три ручья

сопрано вконец сорвала и овраг затопилапо поводу братца все жребии бедному злынапился поди из копыта быть может тапирав заморский один зоопарк на заре увезли

над темной водой птеродактили кычут летаяползут трилобиты кембрийских не слушаясь узпо пеленгу плача плывут корабли из китаяна палубах панды грызут стратегический груз

по горло в дубравах кикиморы пробуют водустолетняя плесень в горючей славянской косено нет ни малейшего шанса из клетки на волюнайти человечье копытце и снова как все

уходят медведи что в дебрях бока отлежалина кручи валдая из ягодных отчих долинрвануть бы по отмелям с жабами их и ужамик той ржавой задвижке где плачет аленушка блин

подступит слеза к горизонту и купол качнетсястремительным тазом навстречу соленой волнеа дети бегут от грозы что никак не начнетсяя честно исправлюсь сестричка не плачь обо мне

«на римских высотах когда-то весталки вестали…»

на римских высотах когда-то весталкивестали орлов доставали авгуры потом перестали

в глухих погребах завывали сторонники митрытам крови быков проливались несметные литры

еврейскому на три персоны разъятому богуязвительно перебегал аравийский дорогу

но в принципе все это были нормальные людичетыре конечности головы бедра и груди

дрались алебардами мордами в снег умиралитаких наряжали в атлас и в гробы убирали

устав наблюдать как история ходит по кругуна время добрели и в мирное время друг другу

дарили охапки цветов и кульки карамелилюбили наверное просто сказать не умели

ты плачешь послушай тогда эту повесть сначалаона бесконечна и чтобы в пути не скучала

Рука

вот подходит к вагону один из дядьперед ним страна великаа в руке у дяди ручная кладьдля того ему и рука

габардиновый клифт деловитый взглядмы и сами к свистку спешимя уеду с родными куда велятподрасту и стану большим

полубокс в велюре и плеч ширинано не вспомню себе на бедуочень маленького стоящего натом перроне в дальнем году

это белгород что ли днестровский глядьневдомек спеша по часамчто одним и тем же из этих дядьостаюсь навсегда я сам

обогну малыша и в купе скорейвторопях судьбы не поймуи рука неразлучной клади своейне отдаст опять никому

Рапорт

на приморской где кафельные домауверяли что игорь сошел с умачто мозги мол высохли на корнюи внезапно игорь понес хуйнюо пришельцах которые среди насдля гипноза газом туманят глазсами ящеры по природеи его родня увезла в селоя и видел его только раз всегоон тогда был нормальный вроде

увезли и ладушки снят вопросно хуйня которую игорь несвсе сочилась исподволь из селавот ведь блядь некстати судьба свелане моя ли в этом милорд винахоть и крепок газ но иным виднавдоль хребта пила и трезубецна хвосте шизофреники наравнесо шпионами как бы не обо мнена приморской бубнил безумец

я вину милорд искуплю своюя до блеска вычищу чешуюи в броне нефритовой до бровейвыйду в сумерки с бритвой на их бродвейу кого реле развело в грудина любого паяльник найдем подитолько газу погуще дайтеесли надо пешком до села дойдуим не снилось даже в каком адунавсегда поселил их данте

не над ними ли мы поглумились всластьвсю советскую им отмеряли властьхоть ослаб каркас но фундамент твердэтот игорь в графе у меня милордчтоб мне в топке урановым пнем горетьмы хуйни от него не услышим впредьнекролог ему мелкой версткойс остальными справимся к январюя ведь знаю милорд о чем говорюя давно живу на приморской

Невозможность и неизбежность