Ты убивала колдунов? (СИ) - Свирская Анна

Случалось, что её к кому-то тянуло, но редко… Жена дяди Кафаса говорила, что женщины их рода обычно холодны, да и найти мужей им тяжело — кто захочет стать мужем наёмной убийцы? — поэтому большинство девушек оставалось в семье и помогало нянчить детей своих дядьёв и братьев, а своими так и не обзаводилось. Истории тех, кто всё же выходил замуж, чаще были несчастливыми, как, например, у Каэты, которая влюбилась в молодого капитана с торгового корабля и решила скрыть от него, кем была. Ведь он уходил в море на несколько месяцев, и в это время она могла свободно заниматься своим ремеслом… Кончилось всё кровью и смертью. Говорили, что именно поэтому боги избавляют дочерей Льессумов от страстей.

Альду они избавили не совсем. Она знала, каково это — когда человек кажется притягательным настолько, что каждое его движение, каждый поворот головы кажется достойным того, чтобы художники запечатлели его на фресках королевского дворца. И каково — когда неизъяснимое, непонятное самой себе желание пульсирует в висках, заглушая любые мысли. А иногда, когда они с Тервелом лежали ночью на крыше, всматриваясь в низкие звёзды, она чувствовала, что он желает её и, прижмись она к нему чуть ближе, посмотри чуть более призывно, он сожмёт её в крепких, сильных объятиях и ни за что уже не отпустит… Но она не допускала этого «ближе». Тервел был ей как брат, и накатывавшее желание вызывало в ней не столько подлинную страсть, сколько стыд.

«Ближе» ей хотелось быть с Эстосом…

Альда стиснула зубы и постаралась выкинуть эти мысли из головы. Ей не об этом надо думать…

Хотя бы о чём-то близком к нему. Например, что за недуг мучил третьего господина? И какова была его сила? Он был подозрительно уклончив, когда говорил о ней.

Альда думала о загадочных умениях Эстоса и раньше, но ничего толкового на ум не приходило, а сейчас запуталось ещё хуже.

Она смогла придумать только одну причину его убить: Эстос Вилвир умел нечто, может быть, и не особенно опасное, но такое, что было не под силу никому на правом берегу. Взять первого господина Дома Змеи, второго самого могущественного колдуна на левом берегу: он мог бы обратить полгорода в груды золы, но его не пытались убить — потому что у правого берега были колдуны сходной силы, им было что ему противопоставить. Любому колдуну Небесный дом мог противопоставить своего, но, судя по всему, не Эстосу.

Кем же он был? Говорили, что когда-то бывали колдуны, которые могли поднимать армии мёртвых — чрезвычайно редкое умение. Но Двор Смерти точно бы почуял, если бы кто-то попытался проникнуть в их потусторонние владения и покусился на покой умерших. Это явно было что-то другое, но что?

Когда то вино, что налил в её стакан Эстос, закончилось, Альда не стала подливать. Она встала из-за стола и ушла в свою комнатушку на верхнем этаже.

Может быть, дело было в выпитом вине — действительно на редкость ароматном, однако ещё и крепком, — но в эту ночь Альда заснула быстро.

Разбудил её сначала топот шагов на лестнице, а потом негромкий, но настойчивый стук в дверь. Альда немедленно выхватила из-под подушки тонкий кинжал и взяла так, чтобы он был прикрыт широким рукавом сорочки.

— Кто там? — крикнула она.

Сквозь щели в ставнях проникал едва заметный бледный свет — значит, было уже утро, хотя и очень ранее.

— Мы из Соколиного дома от третьего господина.

— Да неужели… — Альда собиралась сказать это про себя, но получилось вслух.

— Поверьте, госпожа. Мы не причиним вам вреда, у нас важное поручение.

Звучало любопытно, но и подозрительно тоже.

Альда подошла к двери и отомкнула задвижку.

Глава 6. Болезнь

В тёмном коридоре стояло сразу трое слуг, все в синем с серебром. Где-то за их спинами маячило опухшее ото сна и перепуганное лицо хозяина «Кошачьего сердца». Ещё бы: люди в цветах Соколиного дома посреди ночи!

Мужчина, стоявший впереди, поднял свечу повыше, чтобы осветить своё лицо.

— Я Гунда, помощник начальника стражи в Соколином доме. Третий господин просит вас приехать к нему. Срочно.

— В такой час? — недоверчиво спросила Альда, хотя и чуть ослабила хватку на кинжале.

— Он опасался, что если мы промедлим, вы покинете город, и вас будет трудно отыскать… Первый господин так же присоединяется к просьбе. Он просил передать вам это.

Гунда вынул из-за пазухи синий мешочек с серебряной вышивкой. По тому, как было натянута ткань, Альда догадалась, что он был тяжёл, судя по всему, набит золотыми монетами, да так плотно, что они даже не звякнули.

Это могла быть ловушка, но кому и зачем её нужно было подстраивать?

Если бы кто-то захотел заманить её в западню, то подождал бы до утра зная, что вторжение в гостиницу последи ночи вызовет подозрения. Соколиный дом спланировал бы всё гораздо хитрее и изящнее…

— Хорошо, я поеду с вами, — после короткого раздумья сказала Альда.

Альда забрала мешочек и велела слугам Соколиного дома дожидаться снаружи, пока она оденется.

Проклиная обилие ненужных шнурков, Альда нарядилась наконец, как было положено, нанесла на ладони остатки «золотой» мази, а потом ещё и успела достать из щели свою записку и нарисовать справа от фигурки человека птичку. Она не сомневалась, что Тервел поймёт, что это сокол.

К Соколиному дому они мчались верхом. Кони грохотали копытами по мощёным улицам, где едва-едва начали появляться первые прохожие. Город пока ещё не проснулся.

Альда неплохо ездила верхом, но не так хорошо, как умела бы настоящая секковийка, и поэтому старалась держаться позади слуг — чтобы у них не было возможности оценить её посадку. Она поначалу пыталась расспрашивать, что случилось, но слуги говорили, что лишь исполняют приказ своих господ и ничего более не знают. Лишь Гунда добавил, что третий господин страдает от серьёзной болезни, и оттого все его приказы и даже малейшие прихоти выполняются беспрекословно, чего бы он ни пожелал.

— А он пожелал меня… — усмехнулась Альда.

— Не совсем так. Не сердитесь, но мне пришлось солгать вам, самую малость… Иначе вы бы не поехали…

Альда слегка напряглась, услышав это, но лишь слегка. Если эти люди задумали недоброе, двое из трёх будут мертвы прежде, чем сумеют достать оружие. Третий умрёт мгновением позже.

— Третий господин не звал вас… Вернее, он в беспамятстве повторял ваше имя… То есть, звал вас, сам того не зная. Вечером он рассказал своему личному слуге, что встретил девушку в «Кошачьем сердце» и хочет поехать туда утром, чтобы застать до отъезда. Но ночью ему стало хуже. Он точно не смог бы отправиться за вами утром.

— Но если он в беспамятстве, зачем я ему?

— Он время от времени приходит в себя и, все в доме надеются, будет рад вас видеть. Может быть, это облегчит его страдания.

— Чем он болен? — спросила Альда.

— Даже лучшие лекари не знают, но болезнь эта мучительна.

У ворот поместья их встречал один из младших колдунов Соколиного дома, чтобы снять завесу для их проезда, он же повёл Альду во внутренние покои. Альда, изображая удивление от роскоши залов, внимательно всё рассматривала и запоминала. Злая радость звенела в её голове. Вилвиры сами пригласили её в Соколиный дом, провели через все преграды… Впустили куницу в курятник. Никто даже не подумал обыскать её на входе — лишь посыпали золотой пылью, — и два её кинжала были при ней.

Наконец колдун распахнул перед Альдой дверь в большую спальню. Проём был затянут чем-то вроде стеклянной паутины, и когда Альда остановилась, колдун вложил её в руку что-то размером с медную монетку.

— Держите это и идите. — Когда она заколебалась, он чуть подтолкнул её в спину: — Не бойтесь, вы ничего не почувствуете.

Альда шагнула вперёд. Колдун был прав — нити были неосязаемы, и она ровным счётом ничего не почувствовала.

Она разжала пальцы и посмотрела, что дал ей колдун: это была маленькая металлическая бляшка, на которой были выдавлены узкий клинышек — знак Соколиного дома, называемый так же «клювом сокола», — и три точки.