От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте - Алан Баренберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неразвитость транспортных маршрутов между Воркутлагом и Архангельском оставалась узким местом, не позволявшим увеличить добычу угля. Морской, речной и узкоколейный железнодорожный путь из Архангельска по-прежнему был крайне ненадежным для доставки заключенных и припасов в лагерь и для вывоза угля из лагеря. В 1938 году началось строительство Северо-Печорской магистрали, которая должна была соединить Воркуту с общесоюзной железнодорожной сетью через Котлас136. Лагеря, основанные для строительства 1560-километровой линии, почти ничего не сделали к 1940 году. Но в мае 1940 года в связи с планируемым расширением Воркуты руководить ускоренной программой строительства был назначен Н. А. Френкель. Один из самых опытных (и печально известных) руководителей ГУЛАГа, Френкель играл важную роль в управлении несколькими лагерями и проектами, в том числе в строительстве Беломорканала и Байкало-Амурской магистрали137. НКВД приказал доставить 135 тысяч физически крепких заключенных в два лагеря, строивших Котласско-Воркутинский участок железной дороги, – Севпечлаг и Севжелдорлаг. Законченную магистраль планировали официально открыть в июле 1944 года, но ближайшая цель была «открыть временное движение поездов на всем протяжении магистрали в декабре 1941 года с тем, чтобы в 1942 году по железнодорожной магистрали вывезти не менее 2,0 млн тонн Воркутинского каменного угля в северо-западные и центральные районы Союза ССР»138. Северо-Печорская магистраль действительно открылась для временного движения в назначенное время, но крупномасштабные перевозки угля стали возможны только в 1943 году139.
Для исполнения нереалистичных требований Сталина и Берии Воркутлаг нуждался в большом количестве новых узников. Лагерный контингент значительно вырос в 1936–1939 годах, но в 1939–1940 годах его численность несколько снизилась – до 16 509 заключенных в начале 1940 года. Затем контингент начал довольно быстро расти: в начале 1941 года заключенных было 19 080 человек; на 1 июля – 27 393 человека; на 1 января 1942 года – 28 588 человек140. Таким образом, контингент заключенных почти удвоился за два года. Наибольший рост пришелся на первые шесть месяцев 1941 года, и большинство новых узников были польскими гражданами, арестованными после оккупации советскими войсками Восточной Польши в 1939 году141. Хотя 12 августа 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, 7805 польских граждан были амнистированы, общая численность населения Воркутлага не снижалась из года в год, откуда следует, что амнистированных заключенных быстро заменяли другими142.
Срез лагерного контингента на 1 января 1942 года демонстрирует, что Воркутлаг несколько отличался от других лагерей и колоний. Тенденция, начавшаяся в 1936 году, продолжалась: среди узников Воркутлага было гораздо больше «контрреволюционеров», чем в среднем по ГУЛАГу, – 50,3% против 29,6%143. Начиная с 1936 года Воркутлаг был одним из тех лагерей, куда отправляли самых опасных преступников в стране. Лишь горстка заключенных отбывала срок меньше трех лет, несколько человек – больше десяти лет, а остальные делились поровну между приговоренными к 3–5 годам и приговоренными к 5–10 годам заключения144. Доля этнических русских в контингенте Воркутлага была близка к 60%, что почти совпадает со средней по ГУЛАГу, но доли некоторых национальных групп, в частности евреев и поляков, были выше среднего145. Скорее всего, так получилось вследствие присылки тысяч заключенных, депортированных из Восточной Польши в 1940 году. Многих в 1941 году амнистировали, чтобы включить в новую польскую национальную армию, формировавшуюся для войны с немцами (так называемую армию Андерса), но все же многие остались в лагере.
Количество незаключенных на Воркуте тоже быстро росло начиная с 1940 года. На 1 января численность незаключенных на Воркуте составляла около 2 тысяч, а к 1 января 1943 года возросла до 6500 человек146. Поскольку в этом регионе практически не было оседлого коренного населения, все эти незаключенные были так или иначе связаны с лагерным комплексом. Некоторые были служащими лагеря, откомандированными НКВД СССР из других регионов страны или прибывшими из других частей Коми АССР. Военизированная охрана лагеря насчитывала теперь несколько сот человек, которых часто переводили из других лагерей или вербовали в городах Центральной России147. Но, как и в тридцатых годах, большинство незаключенных в начале сороковых годов вышли из бывших заключенных.
Больше половины жителей Воркуты в начале сороковых годов ранее были узниками Воркутлага или одного из соседних лагерей148. Одним из таких бывших заключенных, поселившихся на Воркуте после освобождения, был Василий Васильевич Зубчанинов. Он был арестован в марте 1936 года и после в том же году отправлен на три года на Воркуту за «контрреволюционную деятельность»149. Во время заключения он работал в плановом отделе Воркутлага, в то время расположенном в урочище Воркута-Воме. В марте 1939 года его срок закончился, но он остался на Воркуте как «вольнонаемный» работник. Объясняя свое решение остаться на Воркуте, он писал: «В марте 1939 года я должен был освободиться. В этом не было большой радости. Домой [в Москву] ехать я не мог [из‑за паспортных ограничений]. К тому же в течение двух лет я не знал, что там делается, есть ли вообще этот „дом“. Рассчитывать на работу в других местах было трудно. Было очевидно, что еще по крайней мере на год надо будет остаться на Воркуте. Так я и сделал». Зубчанинов продолжал работать на той же должности, что и во время заключения, но перебрался в барак для незаключенных и стал питаться в отдельной столовой150. Следующие шесть лет он работал заместителем начальника планового отдела Воркутлага в Воркута-Воме, экономистом в Усть-Усинском районном подразделении Воркутлага и экономистом в главной лагерной администрации на Руднике. В 1945 году его снова арестовали и осудили на десять лет, обвинив в подготовке восстания
