Толстый – сыщик подводного царства - Мария Некрасова

Шторма не было, но волны ходили приличные. Они поднимались, выползали на берег, и, даже вжавшись в подножие Лысой горы, нельзя было остаться сухим. А так хотелось. Ночь в Крыму – все-таки не день, в мокрой одежде около моря простудиться – запросто. Вопрос с одеждой Тонкий решил: снял и спрятал под камень (там волны не достанут). Но тут же появилась новая проблема: плавок Тонкий не взял, боясь разбудить тетю Музу с Ленкой. И теперь скакал по берегу, сверкая в темноте белыми трусами. Снять их он постеснялся (вдруг браконьеры, а я в таком виде!) и залез в море, справедливо рассудив, что там не видно.

Тонкий не стал заплывать далеко, плескался поближе к берегу, поглядывая, что делается на глубине, и катаясь на волнах. Волна подбрасывала его вверх и выплевывала на берег. Следующая подхватывала, утягивала обратно, и все начиналось сначала.

Браконьеров не наблюдалось. Ни катера, ни даже надувной лодки Ежика с Игорем – ничего. Луна светила, вода серебрилась. Спите спокойно, дельфины, вас охраняет начинающий оперативник Александр Уткин. Как многих собак зовут Шариками или Жучками, многих кошек – Мурками, так и многих дельфинов – Егорами. Потому что они кричат:

– Егор! Егор!

Тонкий слышал это один раз в кино. А сейчас, живьем, понял не сразу. Сперва он подумал, что какая-то голосистая бабулька из деревни кличет внучка или ночные купальщики потеряли друг друга на пляже.

– Егор! – Крик доносился не из деревни и даже не с берега.

И Тонкий поплыл на крик.

– Егор!

На полпути он сообразил, что кричит все-таки не человек. А кричали жутко. Визгливо, как сотня говорящих кошек, которым наступили на хвост. Как ни старался Тонкий держать направление, волны тащили его то к берегу, то обратно на глубину. Он совсем измучился. А дельфин все кричал. Он орал, как будто его режут (не исключено, что так оно и было!). Плохо, что он знает по-русски только одно слово. А то бы хоть сказал поточнее, где он. Плыть в темноте на звук, да еще при таких волнах…

Соленая вода заливалась куда только можно: в рот, в нос, в глаза, в уши (хотя все равно было слышно, как кричит дельфин) и, кажется, под ногти, потому что руки и ноги становились все тяжелее. «До конца каникул буду есть только сладкое, – решил Тонкий, – месячную дозу соли я уже получил. Тетя Муза разрешит, если браконьеров найдем». Вдохновленный этой мыслью, он мужественно фыркнул и прибавил скорости.

– Егор! – взвизгнули совсем рядом.

Тонкий бросился в ту сторону и… Сперва он решил, что его цапнул за ногу дельфин, который кричал. Но тиски были неострые, и нога спокойно скользила в них туда-сюда, когда Тонкий дергался. Водоросли? Царь Нептун?

– Егор! – крикнули ему прямо в ухо.

И Тонкий увидел большую черную голову, блестящую от воды, и угольки-глазки, и узкий пуделиный нос, опутанный веревкой… Сеть! Дельфин попался в сеть, вот и кричал на всю округу. Тонкий поплыл его спасать и тоже запутался.

Первой мыслью было остаться здесь с дельфином и дождаться, когда придут браконьеры. Тогда Тонкий узнает наконец, кто они такие! «Наставит на них палец и скажет: «Руки вверх!» – оборвал себя Тонкий. Нет, это глупая затея. Во-первых, браконьеры не станут церемониться со свидетелем, во-вторых, до утра (или когда они там явятся?) можно просто не дотянуть. Тонкий уже тяжело дышал, а волны вздымались все выше.

– Егор… – жалобно сказал дельфин.

Тонкий засуетился:

– Сейчас.

Выпутаться самому оказалось просто, не так уж крепко Тонкий застрял. Пальцы еще не настолько замерзли, чтобы онеметь, раз-два – и нога свободна. С дельфином оказалось труднее. Этот дуралей, наверное, долго барахтался в сети, не понимая, что только запутывается еще крепче. Свободным был только лоб, все остальное – в сеточку. Тонкий пожалел, что не захватил ножа.

Пробовали когда-нибудь разгрызть рыболовную сеть зубами? Это задача для мужественных и бывалых людей, которым все родные зубы давно выбили, так что пришлось вставить железные. Тонкий к таким не относился, но его это не остановило. Пару веревочек он все-таки перегрыз, но по сравнению с тем, что осталось, это было все равно что получить скидку на пять рублей при покупке «Мерседеса».

Волны били по уху. Дельфин уже не трепыхался. Он болтался, как медуза, на волнах, и только блестящие маленькие глазки да периодические всхлипы: «Егор!» – говорили, что он еще жив. Оставить его здесь и бежать за ножом было немыслимо. Браконьеры не пометили сеть буйком, и Тонкий мог запросто не найти это место.

Он улегся на воду, распластавшись, как морская звезда, схватился за сеть, чтобы его не унесло, и глубоко вдохнул. Придется орудовать руками.

Чертыхаясь, как сорок сапожников, Тонкий сперва освободил плавники дельфина. Он надеялся, что частично освобожденный дельфин начнет трепыхаться и под его руководством распутается сам. Но дельфин не трепыхался. Он шевельнул плавниками, ободряюще крикнул: «Егор!» – и предоставил Сашке продолжать начатое. Наверное, очень устал или понял, что Тонкий лучше его знает, что надо делать. Тонкий оперся на растянутую сеть, чтобы отдышаться. На горизонте показалась розовая полоса. Не исключено, что скоро явятся браконьеры проверить свои сети, пока никто не проснулся и не пришел купаться.

Так дело не пойдет. Прошел, наверное, час, а Тонкий всего-то освободил два плавника. Этак он до обеда провозится, если, конечно, выдержит. От соленой воды мутило. Тонкий поднырнул под дельфина и провел рукой по его животу. Сеть, одна сплошная сеть, рваные шнурки свисают макаронами. Тонкий схватил весь пучок, вытянул наверх. Дельфин застонал – ему пришлось согнуться пополам. Тонкий сунул комок сети ему в пасть и велел:

– Грызи.

Зубки были что надо. То ли дельфин сразу понял, что от него хотят, то ли сработал инстинкт, но справился он в минуту. Комок рассыпался на лапшу, и дельфин довольно зашевелил хвостом. Собственно, только хвост распутать и оставалось. Это было сложнее, потому что до хвоста дельфин зубами не доставал. Тонкий фыркал, плевался и повторял слова, услышанные накануне от мотоциклистов, когда те свалились в лужу. Имеет право – он сидит в луже, которая намного больше и глубже той и еще соленая. Правда, уже относительно спокойная: Тонкий сам не заметил, как море начало затихать. Волны уже не поднимались так высоко и не болтали его и дельфина так сильно, как час назад.

Тонкий вздохнул, сказал себе, что он хороший мальчик и скоро вернется в лагерь, где есть спички для костра, котелок для воды и чай для согрева. Поднырнул под дельфина, потрогал опутанный сеткой хвост… Грамотная все-таки дама – мать-природа! Хвост одновременно и руль, и средство освобождения из сетей. Тонкий вытягивал сеть по ниточке и перепиливал острым дельфиньим хвостом. Пару раз он вынырнул глотнуть воздуха. Оставалось совсем чуть-чуть, но вдруг:

– Бам! – Тонкий получил хвостом по морде, вынырнул и увидел удаляющийся спинной плавник. Дельфин сам дорвал оставшуюся пару ниток и уплыл, бодренький, как будто ничего не произошло. На прощание он крикнул Сашке свое: «Егор!»

Тонкий повис на шнурках сети. Его тошнило. Он решил, что испачкать браконьерский инвентарь – дело почетное. Глаза слезились, и во рту пересохло. Больше всего хотелось вернуться в лагерь, выпить чаю, нырнуть в палатку и упасть, прижав к себе Толстого (хоть маленькая, а грелка). Но осталось еще одно дело. Надо узнать, кто поставил сеть. Сидеть здесь и ждать, пока явится ее хозяин, Тонкий уже не мог. Он проплыл вдоль сети: она еще ничего, залатать кое-где – и можно пользоваться. Скорее всего браконьер так и поступит, не станет выбрасывать ценный инвентарь. А раз так – сеть надо пометить. Чем? Хороший вопрос, не водорослями же.

Тонкий вздохнул и стал рвать на себе трусы. В воде это было не так-то просто, но натренированные сетью пальцы легко справились. Он оторвал узкую белую полоску, доплыл до края сети, чтобы было не сразу заметно, и привязал ее. Теперь сеть меченая.

Глава XVI

Кто спер ножичек?

Домой Тонкий завалился в жутком виде. Синий, глаза выпученные, трусы рваные (одежду он нес в руке, сил не было одеваться на берегу).

Тетя Муза уже проснулась.

– Скажи, что ты плыл на «Титанике» и спасся, я тебе поверю, – оценила она вид племянника.

Тонкий молча полез в палатку.

– Куда?! – Тетя Муза потянула его назад. – Мокрый, холодный. Крыса об тебя простудится! Иди, вытру!

Она извлекла из машины полотенце и стала растирать Тонкого.

– Где был – не спрашиваю, – приговаривала тетя, сдирая с него кожу жестким полотенцем. – И так вижу. Но что ты там делал? Нашел что-то?

– Д-дельфина, – стуча зубами, выдавил Тонкий.

– Опять убитого?

– В сети, – уточнил Тонкий.

– Дельфина, попавшего в сеть?

– Угу.

Тетя достала из машины бутылку водки «Юрий Долгорукий» в красивой коробке. Посмотрела на Тонкого, посмотрела на коробку. Вздохнула. Вынула бутылку и решительно свернула ей голову. Тонкий понял, что водка предназначалась в подарок, скорее всего Толстячку с собакой. Дорогая, наверное. Но жизнь племянника тетя оценила выше. Плеснув из бутылки на руки, она стала растирать Тонкого ладонями. Запахло спиртом.