Враг навсегда - Роза Ветрова

— Заткнись! — блондинка рявкнула на Соню, покосившись на меня. — Хватит трепать языком что попало!

— Ну не знаю, — ее подруга развела руками. — Мне кажется Ванесса права.

В холодных голубых глазах Эванс откровенная злость и ненависть.

— Думаешь, Алекс теперь будет помогать тебе? Пожалеет? Да его от тебя тошнит, он сам об этом говорил тысячу раз! — ее голос странно звенит. — Он просто не хочет больше об тебя мараться! И быть хоть как-то связанным с тобой.

Она истерично смеется, словно ляпнула какую-то чушь. Но смех ее трескучий и наигранный.

Я с трудом разлепила губы.

— Зачем ты мне это говоришь? Я не спрашивала о нем.

Эмили резко замолчала, только гневно раздувающиеся ноздри выдавали в какой она ярости. Острыми яркими ногтями одноклассница впилась в свои ладони, медленно наклоняясь ко мне.

— Ты жалкое отребье, твое пребывание здесь — самая большая ошибка школы Рочестера. И мистера Торнхилла. Все это знают. Ты здесь никто!

— Окей, как скажешь. Мне плевать на твои слова. Ты закончила? — спокойно интересуюсь у нее.

Ее трясущийся вид вызывает сейчас только жалость, она явно не в себе. А во мне какой-то странный спокойный штиль. И чем большее ее трясет, тем спокойнее и равнодушнее я себя ощущаю.

Нутром чувствовала, что сейчас на передовую вылезет массивная Соня, и все круто поменяется, но все равно не смогла промолчать.

Так и есть, та совсем неожиданно пинает меня ногой в живот. Охнув и согнувшись по полам, я пячусь назад, но опять упираюсь в машинку. В прачечной стоит характерный шум стирки и отжима.

Из глаз буквально искры сыпятся от боли, на тяжелые модные ботинки с толстой подошвой я смотрю с боязнью.

— Больно? — участливо спрашивает Эмили.

Ванесса стоит у двери и что-то усердно строчит в телефоне. Ко мне снова приближается ухмыляющаяся Соня. Я с содроганием смотрю, как она довольно потирает руки. Соня — пловчиха, они у нее очень сильные. Она всегда бьет метко и дьявольски больно.

Черт, вот же попала.

Считав мои эмоции на лице, Эмили заливисто смеется, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.

— Ты навсегда останешься той нищенкой с улиц Джорджтауна, русской оборванкой, ворующей у богатых людей. Грязная, вшивая потаскушка. Никогда тебе не отмыться и не отстираться. Хоть что на себя надень. Хоть на «Роллс Ройсе» приезжай, хоть живи в чужом особняке. Это все не ты. Прикиньте, — она обернулась на своих подруг, которые стояли подле нее и улыбались. — Она у Грэйс один раз нижнее белье сперла. Настоящие шелк и кружево, цвет пыльная роза, как сейчас помню. Миссис Торнхилл ей выписывала из каталогов. Когда позор раскрылся, эта бродяжка конечно же кричала, что не брала. Комплект не нашли, но я уверена, что он был у нее в бунгало для прислуги. Где она со своей продажной мамашей жила. Для себя решила приберечь. Для своего первого раза. Ты сама об этом обмолвилась.

— Я не крала тот комплект! Я уже говорила! Я обмолвилась совсем о другом. Господи, мне было двенадцать лет! О чем ты вообще?

— Ты много чего «не крала», это я тоже помню, — ухмыляется Эмили. — А как же золото? Его же нашли у тебя, не отпирайся.

— Нашли, да! И я все уже рассказала полиции, как было! Мистер Торнхилл мне верит. Я говорю правду! Но не вижу причин почему я должна сейчас распаляться перед тобой и доказывать. Ты никаким боком не относишься к той истории.

— Мы с Алексом росли вместе, мы почти семья. Все, что касается его, касается и меня.

Какие громкие слова. Я тоже росла с ним вместе. Но мы не семья. Это все такой бред.

Не удержавшись, искренне смеюсь над ее словами. Ну прямо один за всех и все за одного. Мушкетеры, не меньше.

— Смешно, дрянь?

Она лупит меня щекам, оставляя царапины своими кошачьими ногтями, Соня и Ванесса по традиции удерживают меня. Мой смех мгновенно прекращается. Пытаюсь вырваться, но их трое и в этом их преимущество. Силы не равны.

— Ложи на пол! Проверим, что она носит. Узнаем, завлекает или нет.

Я не понимаю о чем речь, но они вдруг валят меня на пол, больно ударив носом об плитку. Во рту появляется металлический вкус крови, в глазах на секунду темнеет от удара.

Мне ничего не видно, но, почувствовав на себе что-то невероятно тяжелое и выбивающее дух, сразу опознала Соню. Кобыла уселась мне на лопатки, лишая воздуха. Кто-то из них уселся в ноги.

Запоздало поняв, что мне не выбраться, начинаю истошно кричать, но Соня запихивает мне в рот комок носков, что стащила у Ванессы. Теперь мне остается только невнятно мычать и надеяться на помощь. Вдруг кто-то сейчас зайдет и увидит это вопиющее бесчинство.

Мне даже не удается пошевелиться, не то что выбраться.

Сердце леденеет, а желудок падает вниз, едва я ощущаю, как чужие ладони задирают на мне школьную юбку.

Какого…?!

Нет! Нет!

НЕТ!

Отчаянно мычу и извиваюсь, пытаясь выкарабкаться из железных тисков, но у меня не получается. А еще появляется животный страх захлебнуться собственными слюнями и кровью из носа, которая стала затекать в горло. У меня начинается приступ паники.

Когда по моим зажатым ногам стягивают белье, я уже беззвучно плачу, понимая в душе, что меня ждет что-то поистине ужасное и страшное.

А потом раздается щелчок двери.

— Ребята, тут такие новости, закачаешься! — возбужденно воскликнула Ванесса в дверь, и в нее вломилось несколько человек из класса.

Я с трудом поднимаю голову, пытаясь рассмотреть входящих сквозь упавшие на лицо пряди волос. Мои волосы везде. И во рту, и на глазах. Еще секунда, и я начну задыхаться.

Мне хочется умереть.

Оскар Янг, Джексон Феллроуз, долговязый Патрик и другие одноклассники стоят надо мной, рассматривают. Даже Таня была здесь, отвела взгляд, делая вид, что ее интересуют стиральные машины.

Не было только ЕГО.

— Ооо, какие люди, — радуется Янг, потирая ладонями. — Обалдеть у вас тут зрелищные игры.