Крестовый дранг - Руслан Мельников

Бурцев набрал в грудь побольше воздуха, заставил себя подняться из укрытия…

— Куда? — выдохнул Юлдус.

Он не ответил. Некогда! Пока внимание немцев приковано к деревне и танку-убийце, а экипаж боевой машины не поймал его в перископы прицелов, нужно действовать. Быстро, быстро, еще быстрее… Он перемахнул через снежную гряду, подкатился к коню Кербета. Сраженное пулеметной очередью животное не шевелилось, но кровь из перебитой артерии еще растекалась горячим, дымящимся пятном.

Вот в эту кровавую лужу он и сунул копейный бунчук. Оружие стало кистью. Бурцев мазнул красным по белому. Раз, два, три: вдоль, вдоль, поперек. Огромная угловатая латинская «Н» заалела на заснеженном склоне — такую буковку будет хорошо видно и из Моосты, и из подлеска, где толпилась ливонско-эсэсовская рать.

Снова конский хвост окунулся в конскую кровь. Следующий мазок. И точка сверху. Рядом с первой литерой появилась вторая — гигантская скошенная «I». Ладно уж, сейчас не до каллиграфии. Бурцев торопился, писал резкими размашистыми штрихами, щедро разбрызгивая вокруг алые капли. Еще одна длинная продольная черта, и поперечная вверху — короче. Вышел усеченный крест, какой нашивают на свои котты орденские сержанты, полубратья и кнехты, — вышла буква «Т».

«Краски» было предостаточно — на этот счет он не переживал. Мертвый конь все еще истекал кровью. Но вот время… Времени мало. Прямой угол с красными потеками и кляксой на конце сошел за «L». Вертикальная черта с тремя зубцами — за «Е». Успеть… только бы успеть… Непозволительно долго пришлось повозиться с «R».

Он глянул назад, через плечо. Танк разворачивался. Мотоциклисты указывали пальцем на кровавую надпись и писца-копейщика, что-то кричали друг другу. Бурцев продолжал. Успеть! Успеть! С привычной кириллицей, возможно, дело пошло бы быстрее. Но зато латиница, которую он выбрал для своего замысла, вернее проймет цайткоманду.

Бурцев даже не стал делать отступа между словами. Писал, не задумываясь о возможных ошибках. Тут, блин, не до жиру — и так разберут, фашики треклятые. Он уже заканчивал последний слог, когда вдали затарахтели мотоциклы, а танковая башня уставилась на кровавые росчерки орудийным стволом. Неужто в самом деле вдарят?

HITLERKAPUT

Успел! Гигантские красные буквы на пологом склоне вышли корявыми, смазанными, но вполне читаемыми. Получилось то, что нужно: коротко и сердито. И понятно! Если в экипаже «рыси» — сплошь горячие головы и полные идиоты, обидчика своего обожаемого фюрера танкисты расстреляют без разговоров. Лупанут враз из пушки и пулемета, чтоб уж наверняка… Чтоб ни от самого каллиграфа, ни от его крамольной надписи следа не осталось.

Только вряд ли в состав цайткоманды фашисты набирали несдержанных невротиков. Толковых бойцов — да, отпетых интриганов вроде фон Берберга — да, безжалостных садистов, испытывающих человеческую плоть на прочность танковыми траками, — да. А вот тупому пушечному мясу, что сначала стреляет, а потом думает, — место где-нибудь на передовой Восточного фронта. Для выполнения же деликатной и ответственной миссии по перекраиванию истории разумнее посылать людей думающих, способных быстро принимать нестандартные решения в нестандартных ситуациях.

Воин в средневековых доспехах, выводящий окровавленным копьем антигитлеровскую надпись, — ситуация нестандартная. На месте диверсантов цайткоманды Бурцев во что бы то ни стало взял бы такого умника живым. Хотя бы для того, чтобы выведать, откуда в тринадцатом веке известно о фюрере двадцатого? Немцы, кажется, решили действовать так же. Танк оставил несчастную деревеньку в покое, смял заднюю оградку, выехал из Моосты…

Глава 15

Хороший наст кончился: теперь машина шла тяжело, натужно, то и дело проваливаясь в снег по самое брюхо. Но немецкая «рысь» приспособлена бегать и не по такому бездорожью. Танкисты прекрасно знали возможности своего бронированного зверя и гнали его к цели кратчайшим путем.

За танком устремились мотоциклисты. Мощные 750-кубовые военные «Цундаппы» с колясками тоже создавались для передвижения в экстремальных условиях. Оба мотоцикла промчались по разгромленной деревеньке и, держась танковой колеи, быстро догоняли «рысь». Конное войско ливонцев тоже пришло в движение. Всадники разбились на два отряда и теперь обходили деревню с флангов, намереваясь взять противника в клещи. На дерзкого писаку с копьем начиналась настоящая облава. Пока — без стрельбы. Пока…

Бурцев не стал больше искушать судьбу: быстро перекатился обратно через спасительную снежную гряду, залег:

— Ну, ребятки, луки к бою. Скоро здесь будет жарко.

— К бою? — Юлдус был в шоке. Несчастный унбаши не верил своим ушам.

В руках Бурцева блеснула ханская пайзца.

— Именем великого Темучина, — напомнил он.

— Жюлэр сугышчы[13], — сквозь зубы простонал кочевник.

И еще что-то про свою несчастную усал язмыш[14]. Бурцев усмехнулся. Все они здесь немного «жюлэр».

— Будете бить стрелами тех, кто следует за большим железным ашдаха, — разъяснил он.

— Тех, кто сидит на малых? — уточнил Юлдус.

— Ага.

Больше вопросов унбаши не задавал.

Грохот и лязг танка приближался. Мотоциклисты тоже не отставали. Только рыцарская конница никак не могла угнаться по глубокому снегу за моторизированными союзниками, но о ней-то Бурцев думал сейчас меньше всего.

«Рысь» ревела, возмущенно, негодующе. Казалось, будто сам воздух с остервенением бьет их сейчас по ушам. Земная твердь и та испуганно вздрагивала под гусеницами многотонной машины. Вздрагивала в буквальном смысле: твердь ведь здесь по большей части состояла из болотных хлябей.

Да, лежать перед прущим в лобовую атаку танком — занятие не из приятных. Бурцев невольно поежился. А каково приходится его спутникам? Они-то и не подозревали раньше о существовании подобного кошмара!

Спутники все еще находились рядом. Наверное, только потому лишь, что все до единого оцепенели от ужаса.

— Бежать надо! — всхлипнула Ядвига. — Вдруг дракон не провалится?

За снежной грядой бесновались на привязи перепуганные лошади…

— Если не провалятся, тогда все равно никуда уже не убежишь, — хмуро заметил Освальд.

Резонное замечание…

Потом разговаривать не стало никакой возможности: слишком громко. Слишком страшно…

Они сжались в комок. Впечатались в снег. Замерли, зажмурились все. Бурцев, скорчившись в позе эмбриона, тоже закрыл глаза и уши. Если «рысь» в самом деле перескочит с разгона ловушку — им конец.

В какой-то момент ему показалось, что заснеженный торфяник не остановил бронированную махину. Но уже в следующий все изменилось. Мелко подрагивающая до сих пор почва вдруг колыхнулась — сильно, резко. Хруст, треск, плюх… Гребень, за которым укрывался их небольшой отряд, вспучился, приподнялся, словно рядом ударил гигантский метеорит. А танк…

Танк уже не ревел — выл. И звук шел теперь откуда-то снизу, будто из-под земли. Земля сотрясалась, содрогалась, но добычу свою выпускать не желала. Машина больше не приближалась. Она… она словно уходила вглубь.

Бурцев рискнул поднять голову первым. На месте заснеженной ложбинки перед ними теперь зиял черный провал с неровными краями толстого, но непрочного, грязного и пористого льда. Сквозь густые вонючие выхлопы там можно было различить корму, башенный люк и антенну. Вся же передняя часть танка вместе с орудийным стволом ушла во влажный рассыпчатый грунт — коричневатый, цвета спекшейся крови.

На секунду мотор смолк. Затем «рысь» взвыла снова: яростно, надсадно, отчаянно. Танк дал задний ход и… под землю начала уходить корма. Бронированный монстр бился в ловушке, рвался то вперед, то назад, но лишь углублял разверзшуюся могилу. Гусеничные траки скребли, загребали мягкий податливый торф, поднимали тучи брызг. Все тщетно — вырвать танк из западни им было теперь не под силу.

Под собственной тяжестью «рысь» оседала все ниже. Со вздрагивающих стенок осыпалась, струилась зыбучая темная масса. Коварный торф мягко обволакивал гусеницы, катки, прочную броню… Нежные и смертельные объятия сжимались все сильнее. Воющая машина хоронила самое себя. А снизу — с потревоженных глубинных слоев торфяника уже сочилась грязная жижа, что не замерзала даже зимой. Сочилась быстро: тухлая парящая вода заполняла яму на глазах…

Мотоциклисты цайткоманды остановили «цундаппы». Не заглушая двигателей, они тревожно осматривали снежный покров вокруг. Повторить судьбу танкистов ребятам явно не хотелось.

Пулеметчики в колясках заметили одинокого наблюдателя над снежным гребнем. Стрелять, однако, не стали. Видимо, еще надеялись взять живым. Ну, и напрасно… Немецкие «цундаппы» стояли недалеко — на самом краю торфяной ямы. Рукой подать! Врукопашную на их пулеметы лезть, конечно, глупо, но для длинной татарской стрелы это ведь не расстояние.