А Е Ферсман - Рудольф Баландин

Среди щелочных пород обычно встречаются редкоземельные минералы, апатит, циркон, титановые руды. В Хибинах еще в конце прошлого века были найдены отдельные образцы апатита. Но есть ли здесь промышленные месторождения полезных ископаемых? Этого никто не знал. Да если они и есть, то можно ли отыскать их среди заболоченных тундр и тайги, среди бесконечных каменных осыпей, среди этих огромных безлюдных пространств?

"Никто не представляет себе тех трудностей, которые надо было побеждать, и побеждены они были только благодаря энтузиазму Александра Евгеньевича, его какой-то сверхъестественной энергии и тому обаянию его личности, которое оказывало на всех нас громадное влияние. У него была глубокая научная интуиция. Это была устремленность к поискам, ни с чем не сравнимая". Так свидетельствует соратник Ферсмана по Хибинской эпопее, минералог, профессор В. И. Крыжановский.

В 1923 году на склоне горы Расвумчорр были обнаружены глыбы апатита. Поиски продолжались. Экспедиция Ферсмана обнаруживала все новые и новые россыпи апатита. Однако требовалось отыскать коренное месторождение этого минерала - в горном массиве. Оно было открыто в 1926 году на той же горе Расвумчорр.

"Апатит" в переводе с греческого - обманщик. Так его называли за изменчивый облик и сходство с кварцем, бериллом, известняком. Его химическая формула Са5(Cl, F)[PO4]з. Он фосфорная руда.

Но хибинский апатит был для Ферсмана "обманщиком"

по причине совсем не минералогической. Дело в том, что полезное ископаемое остается совершенно бесполезным до тех пор, пока не будет выгодно его разрабатывать и перерабатывать. Так, скажем, золото, растворенное в Мировом океане в огромном количестве, никак нельзя назвать полезным ископаемым: его добыча обойдется дороже...

золота.

Вот таким обманчивым было в первые годы признано многими специалистами открытие апатита в Хибинах.

Прежде всего вызывало сомнение количество руды. В мире еще не было известно крупных промышленных скоплений апатита.

Это геологическое затруднение вскоре было преодолено. Тщательное обследование выходов апатита, отборы проб, подсчеты запасов сырья... Нет, сомнений не оставалось: запасы были необыкновенные, просто сказочные и в то жо время совершенно реальные. На склоне горы Кукисвумчорр, например, апатитовая руда выходила на земную поверхность в виде огромного массива длиной более километра!

Но оставалась более серьезная "технологическая" трудность: требовалось разработать методику промышленного извлечения фосфора из апатита. В общем виде такая методика была известна. Она применялась, например, при обогащении сравнительно бедных фосфором фосфоритов. Суть ее такова. Содержавшийся в минералах фосфорнокислый кальций почти не растворяется в воде. Требуется перевести его в растворимые соли и только после этого использовать как удобрение. Поэтому минеральные массы обрабатывают серной кислотой, получая суперфосфат.

Однако хибинские апатиты имели сопутствующий минерал - нефелин. Спутник как спутник: может даже служить рудой для получения алюминия или использоваться в стекольной и фарфоровой промышленности. Да вот беда: нефелин легко разлагается серной кислотой. Если апатитово-нефелиновую руду обрабатывать кислотой, она расходуется главным образом на реакцию с нефелином. Потери ее так велики, что не окупают стоимости окончательной продукции.

Теперь Ферсману приходилось бороться за разработку и внедрение новой технологии переработки апатитовой руды. Сломить сопротивление чиновников ему удалось только благодаря поддержке крупного государственного деятеля С. М. Кирова. К исследованиям были привлечены Государственный институт прикладной химии и Научный институт по удобрениям. В 1929 году технологическая проблема была решена. На следующий год развернулось строительство крупнейшего за Полярным кругом промышленного центра.

В этот же год Ферсман обнаружил в хибинской Мончетундре сульфидные никелевые руды. И снова было много поисков и сомнений, находок и разочарований, прежде чем удалось открыть месторождение никелевых руд...

Чтобы сделать крупное открытие, нужны отличные знания, талант. А еще вера и упорство. Вера, несмотря на все сомнения, в свою цель, как бы труден не был путь к ней.

"ВРЕМЯ"

Дать четкую философскую установку проблемы времени! Да на это не хватит жизни.

В. Н. Вернадский

Рассказ о хибинской эпопее увел нас далеко вперед, на целое десятилетие. Так пришлось сделать для того, чтобы сохранить последовательность изложения. В действительности за этот срок произошло много, очень много важного в жизни Ферсмана: оп стал ректором Географического института, директором Радиевого института АН СССР, был командирован в Норвегию, Швецию, Германию, много работал в Средней Азии, опубликовал серию крупных монографий и сотни статей...

Словно время его жизни было какое-то особенное: то ли необычайно быстротекущее, то ли насыщенное до предела событиями и свершениями... А что такое время?

Именно па этот вопрос попытался ответить Ферсман в 1922 году в книге "Время". Она невелика по формату, по о ней хотелось бы сказать особо.

Жизнь Ферсмана разворачивалась стремительно, а деятельность его протекала очень напряженно и насыщенно.

Оп активно жил настоящим - сегодняшними актуальными проблемами. Казалось бы, он в полной власти могучего потока времени, находясь в самой гуще научных и производственных дел, связанных с возрождением и восстановлегшем экономики страны. Разве тут до полуабстрактных размышлений о времени?

Прежде всего отметим: в книге о времени Ферсман проявляет себя как писатель, философ и геолог одновременно.

От абстрактных рассуждений он переходит к художественным образам и конкретным научным и техническим проблемам. Книга очень своеобразная, "Ферсмановская". В ней автор больше, пожалуй, чем в какой-то другой работе, выражает свою индивидуальность художника и философанатуралиста.

"И пока я пишу эти строки, начиная работу, неизменно и без перерыва течет время, раздается мерное биение часов и из вечности будущего в вечность прошедшего уходит время...

Тихо вокруг, и только мысль, свободная, независимая, пытается бороться со временем, в своих творческих мечтах опережая его течение, в достижениях упорной работы побеждая ушедшие в прошлое века и тысячелетия...

И в те же тихие моменты спокойной научной работы где-то течет время в бурном потоке человеческих искании, борьбы и страданий. Где-то в порыве горячих переживаний быстро идут часы и годы, события истории и человеческие драмы развиваются с необычайной быстротою, и время летит, летит незаметно... Где-то в углах опустошенной деревни в борьбе за жизнь, медленно, ужасно медленно текут секунды времени...

Время! Где же твой непреложный закон, твое мерное и невозмутимое течение? Разве не сам человек определяет скорость твоего потока и разве не в нем самом познание времени?" [Ферсман А.Е. Время. Пг., 1922, с. 3-4.].

Это, пожалуй, можно считать белыми стихами или ритмической прозой Ферсмана. С философской и научной точки зрения идеи, высказанные им, выглядят неубедительно.

Почему принимает он идею потока времени? Что считает прошедшим и будущим? Что означает для него быстрое и медленное движение времени? Да и допустимо ли говорить о движении времени, когда время - это и есть выражение движения?..

Вопросов появляется множество, и мы вправе резко упрекнуть автора за излишне вольное обращение с терминами и понятиями, за поточности и неясности. Но, подумав и дочитав книжку до конца, начинаешь понимать поспешность и несправедливость подобных упреков. Дело в том, что Ферсман вовсе не собирается поучать читателя, вещать свысока и с излишней красивостью о своих представлениях, выдавая их за неоспоримые истины. Перед нами не маститый академик, волевой и целеустремленный геолог, активный общественный и государственный деятель. Как будто бы и нет у пего никаких почетных званий и высоких должностей. Мы слышим слова мыслителя. Он размышляет вслух, обращаясь к нам искренне и доверительно, приглашая к сомнениям, спорам и раздумьям.

Впрочем, он не только философствует. Пересказывает историю представлений мыслителей древности о врежени.

А начинает со слов Аристотеля: "Что такое время и какова природа его, нам не известно". Великий философ был совершенно прав. И в конце своей книги Ферсман повторяет (уже в иной форме) вывод Аристотеля: "Как сложно и многогранно понятие о времени и как различно преломляет его каждый в своем уме! Часы мира еще не построены...

А пока морпо и однообразно раздается тиканье часов, неумолимая стрелка совершает свой путь и из неведомого грядущего в невозвратное прошлое переносится поток времени. В этом закон мироздания, еще не познанный закон неумолимой судьбы".

Как будто бы автор вернулся к исходному рубежу: начав с незнания, он кончил тоже незнанием. А разве суть науки не в том, чтобы от незнания перейти к знанию?