Убей, укради, предай - Фридрих Незнанский

– Ну… Не знаю, да мало ли… Я же знаю…

– Изложите все, что вам известно, на бумаге, и я приму соответствующие меры, – пообещал Турецкий, – времени вам – до конца рабочего дня.

Кржижановский остался стоять с открытым ртом. Он ведь так и не узнал, с кем разговаривал.

Когда Турецкий спустился в кабинет начальника охраны, Семаго уже собирался уходить.

– Удалось выяснить что-нибудь новое? – спросил Турецкий.

Семаго отрицательно покачал головой.

– Доступ в кабинет Чеботарева кроме него самого имели секретарша и начальник охраны. Были еще две уборщицы, ключ они брали у начальника охраны. Он сам из МУРа, подполковник в отставке. Так что сам понимаешь… С уборщицами я тоже говорил. Нужно, конечно, проверять, но все это туфта. Мимо!

– А что секретарша?

– Черт ее знает, – неопределенно покачал головой Семаго. – Тридцать шесть лет, не замужем, работает с Чеботаревым четыре года, до того – в Газпроме. Все уверяют, что отношения у них сугубо деловые. Глядя на Степан Степаныча, я склонен верить процентов на девяносто девять – сто.

Они вместе вышли на улицу и обогнули особняк с тыльной стороны, на которую выходили окна чеботаревского кабинета.

– Ну? – Турецкий указал сигаретой в сторону крутой, почти отвесной в готическом стиле крыши, – мог наш злоумышленник проникнуть в кабинет Чеботарева в его отсутствие?

Семаго скривился:

– Снаружи следов нет, и сигнализация очень крутая. Замок не взламывался – есть уже результат экспертизы. В нерабочее время на этаже постоянно дежурит охранник, в рабочее время – двое телохранителей, один в коридоре, другой в приемной.

– Понятно. – Турецкий уселся на нагретую солнцем старинную мраморную скамейку (он заприметил ее сверху и заглянул во двор особняка в основном ради нее), блаженно потянулся и закурил. – Версии есть?

– Одна есть. Киллер был на приеме у Чеботарева накануне вечером и подменил портсигар. Одному это тяжело, нужен напарник: один подсовывает бумагу размером с плакат, типа какой-то там интересный проект, чтобы загородить, значит, обзор, подсаживается поближе и начинает что-то пояснять – отвлекает. А другой в это время работает. Осталось выяснить, кто ходил на прием к Чеботареву парой – со вчерашнего вечера занимаемся.

– Это уже кое-что! Только куда вот список посетителей подевался?

– Его и не было никогда.

– Гениально! – Турецкий фыркнул. – Значит, у Степан Степаныча феноменальная память?! Мне так казалось, что он даже таблицу умножения слегка подзабыл. Ну ладно, допустим. И как, много нашли посетителей?

– Мало.

– Сколько?

– Ни одного пока.

Черный. 9 сентября, 14.00

Сутки спустя ровно в 12.00 Черный вышел из отеля «Амстел». Осталось еще два часа свободного времени. Только окончился теплый, совсем еще летний дождь, и от асфальта мостовых и набережных поднимался легкий парок.

Он поужинал в «Боведери» национальным жарким, приготовленным из капусты с копчеными колбасками, и отправился бродить по городу. Постепенно, незаметно для «хвоста», если таковой был, Черный приближался к оговоренному месту.

Райский уголок для туристов, город игорных заведений, злачных мест и испещренных трещинками старинных зданий. Вдоль сети трех каналов, покрытых плавучими растениями, протянулись бесконечные уличные ярмарки и магазинчики с выставленным в витринах товаром. Жизнь здесь не утихает допоздна…

Черный прошел через квартал публичных домов, где толстые, затянутые в кимоно проститутки демонстрировали, сидя прямо на подоконниках, свой роскошный товар.

Черный посмотрел на себя в ближайшую витрину. Высокий с немного раскосыми глазами мужчина в черных очках, джинсовом костюме и с переброшенной через плечо спортивной сумкой и фотоаппаратом ни у кого не вызывал сомнений в принадлежности к туристической братии. В этом долбаном городе, мать его.

У готического собора взял такси и назвал адрес. Машина покинула шумный центр и понеслась вдоль системы шлюзовых каналов. Проехали Северный порт. Затем спальный пригород с современными домами. Опять замелькали старинные особняки. На углу одной из многочисленных узких улочек Черный попросил остановить, расплатился и вышел. Еще два квартала преодолел пешком, незаметно проверяясь. Все было чисто.

До встречи оставалось пятнадцать минут. По Приксенграхт Черный пересек мост Магере и, очутившись на другой стороне канала, подошел к ближайшей телефонной будке. Это было единственное убежище, где он мог себя чувствовать мало-мальски защищенным.

В 13.59 плавно подкатила серая «вольво». Черный шагнул было из будки, но в это время к «вольво» подъехал черный «сааб». Черный инстинктивно присел и оказался за непрозрачной частью будки. Лучше, чтобы, кроме Шестопала, его никто здесь не видел.

Водитель «сааба», лица которого Черный не видел, что-то сказал людям, сидящим в «вольво». Задняя дверца распахнулась, и он забрался на сиденье. В машине находились двое: верткий молодой человек и водитель, грузный бородатый мужчина. Молодой – это и был Шестопал. Теперь Черный опознал его.

Ну что, может, пойти к ним, мать их?

Черный растерянно посмотрел вокруг. Внешние наблюдатели отсутствовали. Оставались только эти трое в салоне.

Биоволны угрозы от человека, приехавшего в «саабе», не исходили. Черный был уверен, что умеет безошибочно определять такие вещи. Если бы сейчас под пиджаком у того типа покоился пистолет или даже просто нож, он бы моментально почувствовал, вычислил третьим, привитым в спецшколе обонянием. О развалившемся рядом Шестопале и речи быть не могло. Его беспечность просто удивляла.

Шестопал что-то спросил и, судя по движению губ, это вполне могла быть фраза на английском: «Принесли деньги?»

Как бы в подтверждение, тип из «сааба» молча бросил ему на колени спортивную сумку. Шестопал заулыбался. Рука потянулась к «молнии». Тип из «сааба» воспринял это как сигнал к действию, из нагрудного кармана отработанным движением выхватил толстую авторучку. Шестопал, рассмотрев содержимое сумки, удивленно вскинул брови. Но смертоносное жало уже вонзилось в шею и оставило брови в немом вопросе. Рот тоже застыл, полуоткрывшись и не издав ни звука.

Водитель, еще не успев ничего сообразить, замер как изваяние. Левой рукой тот тип ухватил его за волосы, правой – за подбородок и рванул к себе. Водитель тут же обмяк, как тряпичная кукла, безвольное тело завалилось набок.

Тип из «сааба» забрал назад сумку у выпучившего глаза Шестопала. Стер отпечатки пальцев с дверной ручки машины. Выбрался на свежий, еще пахнущий прошедшим дождем воздух и пересел в свою машину.

Мать, мать, мать! Черный в немом отчаянии зачем-то посмотрел на часы. Встреча заняла ровно две минуты.

Турецкий. 11 сентября, 21.20

– Ну, за международное сотрудничество! – Грязнов явился в галстуке и клубном пиджаке, что предвещало некоторый официоз, по крайней мере до третьей-пятой рюмки.

Начать решили прямо в ресторане гостиницы «Москва», а там, если не понравится, перебраться еще куда-нибудь. Реддвей был хмур и чем-то озабочен. Правда, отсутствие настроения никак не отразилось на его аппетите: он заказал графин водки, а в качестве легкой закуски («Исключительно для разогреву. Александр, я правильно сказал?» – «Правильно, правильно») блины с икрой, красную рыбку, маринованные грибочки, балычок, заливное из телятины и набросился на все это, как будто не ел дня три.

Графин опустошили довольно быстро, заказали второй. Третий тост, за отсутствующих здесь дам, Грязнов произносил уже с приспущенным галстуком, да и Реддвей от обильной еды и скоростного наката на водку заметно оживился.

– Ну, за то, чтоб не в последний раз! – в очередной раз наполнил рюмки Турецкий.

– Посидим еще, – пообещал Реддвей, – я тут недели на две застряну. Еще в баню сходим, на рыбалку съездим…

– И в бордель! – заговорщически шепнул Грязнов. – А кстати, где твой напарник? Уже по бабам бегает?

– Он мне не напарник, – отрезал Реддвей. – Он… как это по-русски?…

– Искусствовед в штатском? – предположил Турецкий.

– Аморальный тип, и ты бы с ним в разведку не пошел? – предположил Грязнов.

– В разведку – да, а про мораль – я не знаю точно. Если бы ваши, как это… командиры не гарантировали, что мне позволят работать с Турецким, я бы ни за что не согласился на эту миссию. Ненавижу политические дела.

– Может, не будем о делах? – возмутился Грязнов. – Хорошо сидим, рабочий день давно кончился, отдыхать надо, а дела до утра потерпят.

– Немножко будем. – Реддвей махнул рюмку и отодвинул тарелку. – Я хочу сразу объяснить свою позицию. Если вы с ней согласны, будем работать вместе, если нет, я обойдусь один.

– Расслабься, Пит, – Турецкий похлопал товарища по плечу, – никто не собирается на тебя давить. Мы со Славой, во всяком случае, точно не собираемся.

– А в спорах, старик, – Грязнов нравоучительно поднял палец, – рождается истина.