Навои - Айбек

Широкоплечий, неуклюжий Ислим Барлас утвердительно кивнул головой. Подняв суровые глаза к потолку шелкового шатра, покрытому позументом с бахромой, он раздумчиво произнес:

— Конечно… Что скажут звезды.

Государь внимательно посмотрел на своего везира.

— Позовем сюда звездочета. Может быть, он объявит, что взошла благоприятная звезда для дохода, — сказал султан.

— А что сделает ваше величество, если звездой чет скажет противоположное? — с улыбкой спросил Навои.

— Нам останется только ожидать благоприятного часа, — не колеблясь, ответил Хусейн Байкара. — В день, когда взойдет наша звезда, мы сядем на коней.

Беки, переводя взоры с Навои на государя, хранили молчание.

— Великий государь, — осторожно сказал Навои, — по нашему мнению, во всяком деле следует руководствоваться указаниями разума. Все подготовлено для нашей победы, и нет нужды советоваться со звездами. Вы знаете, я не военный человек, но я долго изучал положение обеих сторон и сложившуюся обстановку и считаю, что настал благоприятный момент. Утром, когда поднимется, знамя солнца, нам следует поднять наше победное знамя.

— Но всем нам известно, — серьезно и убежденно возразил Хусейн Байкара, — что, если час битвы не назначен свыше, победа отвращает свое лицо. Поэтому военачальники считают обязательным накануне битвы советоваться со звездочетами.

— История показывает, — сказал Навои, — что многие походы, предпринятые в согласии с предсказаниями звездочетов, закончились трагически. В соображениях звездочетов больше фантазии, чем здравого смысла. Повторяю еще раз: с рассветом надо напасть на врага.

Немногословный простодушный Зун-н-нун Аргун-бек молча расчесывал толстыми пальцами густую бороду. Ему, по-видимому, надоели споры. Выпрямившись, он глубоко вздохнул и, как всегда, резко и повелительно заговорил:

— В словах господина везира много смысла. Мы неоднократно убеждались, что в языке звезд нет постоянства. Часто предсказания радости оборачиваются плачем.

Другие беки, вынужденные согласиться с соображениями Навои, всячески ободряли колебавшегося государя.

— С помощью всевышнего надо сегодня же разбить врага, — говорили они.

Хусейн Байкара, наконец, решился.

Совещание закончилось. Слуги помогли Хусейну Байкаре надеть кольчугу и шлем, подвязали к его поясу меч в золотых ножнах, украшенных драгоценными камнями, подвесили колчан и лук. Государь твердыми шагами вышел из шатра. До рассвета оставалось недолго. Вдали над дремлющими горами, окутанными синим туманом, мерцали редкие звезды. Прохладный степной ветер слегка шевелил полы шатров. Воины просыпались. В полутьме заметны были спешные приготовления к большому бою.

Падишаху подвели резвого коня в украшенной золотом и драгоценными камнями сбруе.

Приближенные, поддерживая султана под руки, по могли ему сесть в седло. Окруженный беками, Хусейн Байкара объезжал войска. Начальниками правого крыла были назначены Валибек, Мирза-и-Кичик и Ислим Барлас, во главе левого — встал эмир Бадр-ад-дин. В середину поставили самых опытных и мужественных воинов; командование ими было поручено шейху Тимуру и Зун-н-нун Аргун-беку.

С восходом сольца отряды, выстроенные в боевом порядке, медленно двинулись навстречу врагу. Мечи, кольчуги, пики, секиры сверкали в золотистом воздухе Кони нетерпеливо мотали головами и ржали, порывай ясь вперед. Лица нукеров и беков были суровы.

Хусейн Байкара ехал в центре войска, «подобный душе в теле человека», как выразился знаменитый историк того времени. Верные военачальники и джигиты окружали его.

Стрелой подлетели дозорные и сообщили, что Мирза Ядгар спешно перестраивает свои войска, видимо готовясь оказать сопротивление. Хусейн Байкара приказал начать наступление. Карнаи, сурнаи, барабаны огласили воздух.

Когда вдали показалось вражеское войско, Ислим Барлас и Валибек с громкими криками пустили коней на левый фланг Мирзы Ядгара. Шейх Тимур и Зун-н-нун Аргун-бек, руководившие центральным отрядом, вскачь помчались по дороге. Эмир Бадр-ад-дин смело повел войска против правого крыла противника. Отряды Мирзы Ядгара, которыми командовал Эмир Ахмед Али Барлас, пытались отразить наступление джигитов Валибека и Ислима Барласа: стрелы сыпались непрерывно. Но искусный в рубке Валибек и сражавшийся, как лев, Ислим Барлас стали теснить противника. Крики станов вились все громче. Эмир Ахмед-Али Барлас всячески ободрял своих воинов, но они стояли, сбившись в кучу, и не решались двинуться вперед. Десятки всадников в передних рядах были убиты, их кони пали, смятение и беспорядок усилились.

На правом фланге войск Мирзы Ядгара пыль стояла столбом, там шел горячий бой. Эмир Бадр-ад-дин, легкий, как синица, и цепкий, как ястреб, постепенно теснил неприятеля.

Неожиданно туркменские всадники из войска Мирзы Ядгара бросились к самому центру, где находился Хусейн Байкара. Их осыпали градом стрел. Но тысячи свистящих стрел не остановили богатырей. Туркмены, размахивая мечами и непрерывно пуская стрелы, нападали на передние ряды неприятеля. Группа туркмен прорвалась к султану Хусейну. Богатыри, окружавшие государя, действуя мечами и пиками, оказывали врагам сопротивление. Люди падали, мечи ломались, кони без всадников, со съехавшими набок седлами и болтающимися поводьями мчались в разные стороны.

Хусейн Байкара тревожно глядел по сторонам. Пыль мешала ему следить за ходом сражения. Наконец, не выдержав, он выхватил меч и бросился на врага во главе своих личных телохранителей. Его огромный конь ворвался в самую сечу.

Хусейн Байкара умел драться. Борясь за власть, он годами вел непрерывные войны и довел до совершенства свое искусство боя на мечах. Одетый в кольчугу с голо вы до ног, он превосходно рубился мечом. Его богатыри, не замечая павших, храбро сражались подле государя. Им удалось оттеснить врага. Но исход битвы решился не здесь. Правое и левое крыло войск Мирзы Ядгара бы ли разбиты и беспорядочно отступали. Это подорвало боевой дух туркмен. Теперь они уже не рвались в бой. Джигиты Байкары, опьяненные победой, с громкими криками бросились вслед побежавшему врагу. Облака удушливой, слепящей глаза пыли поднялись в воздухе.

Воины Хусейна Байкары, прогнав рассеянные отряды Мирзы Ядгара на расстояние нескольких фарсахов,[53] к ночи вернулись с добычей и пленными. Часть пленных, преимущественно военачальники, были тут же убиты! И тотчас же карнаи и сурнаи огласили небо звуками победного гимна.

Поэт вошел в роскошный шелковый шатер, который окружала стража. При первом взгляде на Хусейна Байкару, сидевшего на вышитой золотом подушке, Навои заметил, что султан чем-то обеспокоен. Отвесив официальный поклон, он по знаку султана, сел с ним рядом.

Верных беков и везиров в шатре не было. Поэт Хасан Али Джалаир сидел неподалеку от султана, положив на колени книгу в красивом переплете. Маджд-ад-дин Мухаммед, стремившийся под любым предлогом проникнуть к султану, восседал поодаль. Несколько собеседников, обязанных постоянно находиться при султане и развлекать его шутками и анекдотами, старались не встречаться с гневным взором Хусейна.

Хусейн Байкара не долго радовался победе над Мирзой Ядгаром. Последнее время в лагерь султана начали приходить все белее и более неприятные вести Мирза Ядгар снова собрал большое войско, эмир Хасанбек привел ему на помощь несколько тысяч нукеров Султан Махмуд стоит с войском на берегу Аму, собираясь напасть на Хорасан. Многие беки и джигиты, сговорившись с Мирзой Ядгаром, тайком ушли из лагеря Хусейна Байкары.

Навои осведомился о здоровье султана. Хусейн Байкара сообщил, что из Герата прибыл гонец и при вез тяжелые вести. Он вынул из-под подушки письмо и протянул его Навои. Поэт внимательно перечел письмо, потом положил его подле себя на атласный ковер и поднял глаза на султана. В его взгляде не чувствовалось страха, растерянности или удивления: глаза его сохраняли обычную уверенность и задумчивость. Не в силах скрыть волнения, султан с горечью заговорил:

— Что нам предпринять, чтобы подавить взбунтовавшуюся кучку бродяг в столице? Мнение наших эмиров на этот счет нам известно. Может быть, услышим от вас какой-нибудь хороший совет.

Навои, с присущей ему величавой изысканностью и мягкостью, ответил:

— Великий Государь, судьба и жизнь Хорасана ваших руках. Какие мысли рождаются в вашем благословенном сердце в связи с этим печальным событием?

— Мы захватили венец и власть мечом, — после минутного молчания резко ответил Хусейн Байкара. — Тем же мечом мы и должны действовать, чтобы ее укрепить.

Ответ государя не смутил поэта. Потомок хромого миродержца, покорившего полмира, умел хорошо владеть мечом и любил похваляться этим, но больше, чем меч, он любил вино, больше, чем поле битвы, — веселые пиры. Поэт верил, что султана Хусейна можно направить добрым советом на верный путь, хотя ничтожная причина иногда могла раздуть его гнев, как ветер — огонь. Навои неторопливо заговорил: