Ужасно роковое проклятье - Инесса Ципоркина

Глава 4. Пир во время чумы

Я и мой верный друг, тоже большой любитель логических игр, Данила Изотов, сидели у меня дома, погруженные в глубокие размышления. Я позвонил приятелю с утра пораньше и попросил приехать: мол, дело есть. А по прибытии рассказал Даньке волнующую историю о двух обысках и двух покушениях на небогатую, не занимающуюся шпионажем, а также не принадлежащую к мафиозным группировкам и востроглазым бульварным репортерам девицу. Странность происходящего усугублялась тем, что Соня не отвечала ни на телефонные звонки, ни на стук в дверь, и на работе птичий голосок секретарши отрезал: "Ее сегодня не будет!", после чего раздались гудки. А ведь еще накануне мы с Сонькой расстались, живые-здоровые, и Софья пошла спать, сославшись на усталость.

После очередного рейда к безответной Сониной двери мы вернулись в мою квартиру, всерьез задумавшись над вопросом: стоит ли вызывать милицию, или подождать некоторое время — может, все само как-нибудь разъяснится? Предположим, Сонечка появится через пару часов и назовет друга детства Осю паникером, сообщив, что ходила в парикмахерскую, а потом прошвырнулась по магазинам — известно, что для женщины это процесс опьяняющий, многочасовой и неспешный.

Но и тогда вопрос не исчезнет: как бы узнать побольше про объект поисков неведомого злоумышленника? И как определить логику его действий: обыски в квартире; попытка усыпить Соню перед переговорами — так, чтобы она выпала из действительности на целые сутки; покушение на ее жизнь с помощью чугунного болвана весом центнера в три с половиной — упади он на Соньку, через пару дней ее бы уже отпевали. Зачем убивать предполагаемого владельца нужной до зарезу информации? В жилище уже прощупан каждый уголок, и ничего, по всей видимости, не обнаружено. Обыскать закуток хранителя фондов в "Коме-АРТ" не составит труда даже профану, даже рядовому посетителю. Там-то уж точно ничего нет, кроме галерейных этикеток и канцелярских принадлежностей. Сумку Соня утром каждого рабочего дня оставляет в своем кабинетике, а в сумке — те же бумажки, помада и ключи. Преступник может решить только одно: нужная ему вещь спрятана или непосредственно на теле Сони (если она, конечно, непроходимая дура), или у друзей, у родных, в камере хранения — где именно, знает только она.

Итог получался неутешительный: Сонечку Хряпунову преследует уморительный тип, который готов ее убить ни за что, ни про что. И одновременно с утолением жажды убийства он хочет добиться материальной выгоды, отыскав с помощью Сони какое-то одному ему ведомое сокровище. Резюме: этот человек — сумасшедший. Часам к трем мы пришли к выводу, что и предполагаемая жертва — тоже не особенно нормальная особа. Никаких признаков жизни в соседней квартире не наблюдалось — никаких шорохов, звонков, стонов… Неужели Софья ушла или уехала надолго, не предупредив меня, своего верного друга? В три Даня, побарабанив пальцами по столу, осведомился:

— Слушай, может, предпримем еще одну попытку? Ну, позвоним Соньке-то? Или еще раз в дверь побарабаним? Не дает мне покоя ее отсутствие…

— Ой, правда, нехорошая там тишина, в квартирке. Идем, будем ломиться, пока не откроют! — ретиво согласился я.

Открыли нам, как ни странно, практически сразу после звонка. Сначала, конечно, из-за двери раздалось хрипловатое: "Кто там?", а после моего радостно-нечленораздельного вопля нас впустили в квартиру. В прихожей стояла Соня, бледная и всклокоченная, похожая на простудившегося шпица. Темные волосы слипшимися прядями падали на лицо, серые глаза обвело черными кругами, скулы проступали, как у черепа, кожа пожелтела от недосыпания, губы потрескались. Сонечка и дышала, и на ногах держалась с трудом. Я кинулся к подруге дней моих суровых:

— Ты что, больна? Что с тобой?

— Да не-ет, — не то прохрипела, не то простонала та, — Это ты все утро звонил, в дверь стучал, да?

— Я! А ты почему не открывала? — я, поняв, что зря так трясся, начал сердиться на дурищу, никак не реагировавшую на мои звонки и призывы, длившиеся не меньше пяти часов.

— Да я спала, — кисло сказала Соня, зашла в комнату и зябко закуталась в плед, — Я пришла только утром, часов в семь. В девять позвонила на работу, отпросилась и спать легла. Я стуки вроде бы слышала, но голову подушкой накрыла и спала себе дальше.

— А где ты шлялась всю ночь?!! — возопил я, совершенно уподобившись разъяренному отцу, чья дочурка впервые отправилась на ночную дискотеку, никого не предупредив.

Как выяснилось, находясь в смертельной опасности, Соня, вместо того, чтобы сидеть дома, запершись на семь замков и семь засовов, отправилась в ночной клуб с подозрительным типом-итальяшкой по имени Франческо Кавальери. Там они, как настоящие герои Боккаччо и Пушкина, безоглядно пировали, несмотря на грозившие Софье неприятности. Слава Богу, с ней ничего ужасного не случилось, если не считать полуденного похмелья пополам с переутомлением. Оно действительно было ужасным.

— Выпей, выпей, это помогает, — потчевал я занемогшую приятельницу анальгином четверть часа спустя, — Ну, как можно быть настолько неосмотрительной? Ну, и куда ты рванула заполночь с полузнакомым мужиком, да к тому же иностранцем? Я понимаю, этот Пульчинелла тебе нравится, но разве можно задурить себе башку до такой степени? Ты хотя бы раз видела его паспорт? Ты уверена — он тот, за кого себя выдает?

— А что мне было делать? Сказать поклоннику: погоди минуточку, я предупрежу своего соседа, и дай, пожалуйста, свой паспорт, я запишу данные. Заодно давай заглянем по дороге в милицию, в штаб народной дружины и в домуправление! Ты что, Отелло несчастный, хочешь разогнать всех моих ухажеров? Потом, дорогой мой логик, забываешь: отец моего полузнакомого иностранца попал вместе со мной под проклятую железяку. Франческо Кавальери спас нас обоих, хотя мог бы вытащить папочку, а посторонней ему русской бабе дать превратиться в отбивную. И кто бы его за это осудил?

— Ну, а если он маньяк? Человек с ненормированным, алогичным мышлением может задумать убийство, а потом собственноручно разрушить все планы. Раздвоение личности… — задумчиво вступил в разговор Даня.

— Все, больше не могу! — выкрикнула Соня, изо всех сил швырнув в Даньку тапком, — Что вы оба заладили: псих, параноик, маньяк! Нормальный мужик, немножко бабник, немножко позер, немножко олух, как вы все, черт вас побери! Меня больше интересует, что за фигню ищут в моем доме, и почему я никакого представления о ней не имею, хотя бы приблизительного! Хватит обсуждать, с кем я романы кручу, думайте лучше, чего от меня надо этому сокрушителю мыльцевской невинности.

Данила пожал плечами. У меня тоже никаких особых догадок не имелось. Драгоценность — самый вероятный вариант. Какой-нибудь исторический документ, конечно, для коллекционеров тоже стоит денег, и немалых. Но собирателю было бы проще напрямую обратиться к Соне, да и выкупить у нынешней владелицы вожделенный реликт. Все вполне легально, никаких тебе тайных обысков и покушений на убийство. А то таинственный злодей (или злодеи?) обращается с Сонечкой, как со смертельно опасной змеей: страх и злоба на нее лютые, аж поджилки трясутся — прямо убил бы гадину, но и сверхзадача присутствует — надо взять сверхценный яд у еще живой твари. Отчего это? Может, никаких исторических ценностей не существует, а все искомое — вполне современно: контрабанда, наркотики, компьютерная дискета с важной информацией? И в этом случае количество версий, что собой представляет неведомый клад — просто запредельное. Особенно для человека, который любит детективные сериалы.

— А что насчет подозреваемых из числа коллег? — поинтересовался Данила, очнувшись от раздумий, — Промоутер, компьютерщик, уборщица, так?

— Да, — пожала плечами Соня, — Но все они слишком рядовые люди для маниакального психоза. Уборщице лет 55–60, зовут тетя Катя, фамилия, кажется Прижученко. Жена то ли слесаря, то ли водителя троллейбуса. Взрослый сын — просто загляденье, примерный мальчонка, учится в институте, подрабатывает чем-то вроде коммивояжера, маме помогает. Не семья, а песня "Хороша страна моя родная". Промоутер Венечка Сожителев. Рекламой занимается недавно, до того занимался наукой, не помню, какой именно, и в каком качестве. Может, лабораторных мышей кормил, а может, в музейном гардеробе пальто принимал. К нам в галерею устроен по протекции самого Дармобрудера, который еще в школе учился с Венечкиной маман. Компьютерщик Олег Кудрячин. Деловитый добродушный малый. Искренне сочувствует всем тупицам-пользователям компьютеров, которые ни хрена в своих любимых "гравицаппах" не смыслят. Ну, и немного презирает нас, простых смертных. По-моему, трудоголик, но не до параноидального синдрома. И который из них, по-вашему, подходит?

— Ни-ко-то-рый! — по складам произнес я, — А почему только они? А сам Дармобрудер? Или охранник?