Конец света - Наталья Евдокимова

Я стянул пижаму и надел желтую майку с шортами. Конечно, дома можно ходить в чем угодно, но мне хотелось быть в желтом весь день.

Вдруг я вспомнил: Фет женится! Как я мог об этом забыть? Мама права, не стоит использовать этот дурацкий режим с отключением мыслей, очень уж он неточно действует. Странно: я, наверное, должен бы переживать, что мой лучший друг женится, но мне было весело, так что я даже решил использовать режим неправды. Он стоил целых три кю, действовал четыре часа, и в этом режиме я мог только врать.

Смело шагнул на кухню, где мама готовила завтрак.

– Доброе утро, – сказала мама.

– Я бы так не сказал, – ответил я.

Мама насторожилась:

– Странно, сегодня же твой любимый желтый день?

Я поморщился:

– Больше не нравится. Ну его.

Я захотел сказать, что мне больше нравится оранжевый, но не смог. Что же получается: теперь мне оранжевые дни будут нравиться?

Мама промолчала. А я развеселился и хотел, чтобы она спросила меня о чем-то еще. Но не мог попросить ее об этом сам – я ведь не говорю правду! Но мама была так занята завтраком, что ей не до меня. Что-то сложное готовила. Тогда я сам решил сказать:

– Я сегодня в школу не пойду.

Самое интересное в этом режиме – то, что начинаешь говорить очень убедительно. Сам себе веришь.

Мама посмотрела на меня:

– Почему это не пойдешь?

Я пожал плечами:

– Не пускают меня туда. Не пойму, исключили, что ли. Я вчера пришел, а мне сказали, чтобы домой отправлялся.

Мама крепко задумалась. Потом пожала плечами:

– Тогда не иди.

– Как это «не иди»? – удивился я.

Это был нейтральный вопрос, и я мог его задать. Мама отмахнулась:

– Ты же говоришь, что тебя исключили. Кто же ходит в школу, когда его исключают?

Я молчал, а мама рассуждала:

– Я вообще не вижу большой пользы от школы. Только детство мимо проходит. Исключили – и замечательно. Все равно конец света скоро.

Я осуждающе покачал головой, а мама повернулась ко мне с вопросом:

– Ты мне только скажи, ты не в режиме неправды находишься?

– Нет, что ты, конечно нет! – соврал я.

– Хорошо, – кивнула мама. – А то я уж забеспокоилась.

И мама сразу перестала беспокоиться. По крайней мере, обо мне. Ее больше занимали блины, в которые она заворачивала что-то белое – наверное, известку. Но, возможно, это был и творог.

– Ты не очень голодный? – спросила мама.

– Нет, совсем есть не хочется, – сказал я и сглотнул.

В желудке урчало, и идти в школу голодным не хотелось. Я привык завтракать, что с этим поделать!

Но мама была настроена решительно:

– Вот и хорошо, а то я сегодня не успеваю. Хотя… на вот, держи.

Мама как-то очень быстро свернула блин – горячий, только со сковородки, – и бросила мне. Реакция у меня хорошая, и я блин поймал. Схватил и на маму испуганно смотреть стал. Потому что горячо. Мама заботливо спросила:

– Горячо?

– Нет, – хныкнул я. – Ледяной блин. Подогрей.

А у самого лицо перекосилось просто.

Мама вздохнула:

– Всё ясно с тобой. Завтракай – и вперед, в школу. Тем более у тебя друг женится.

– Он не женится уже, – печально сказал я, разжевывая завтрак.

Так хорошо день начинался, а теперь! Почему-то даже плакать захотелось.

Мама села рядом и погладила меня по голове:

– Бедный мой малыш. Тебе снять режим? Я могу, я научилась.

– Не надо, – буркнул я, давясь горячим блином.

В школе Фет всем раздавал приглашения. Он был в желтом костюме с темно-желтым галстуком. И мне вручил приглашение с вот таким текстом:

«Дорогой мой очень близкий друг Н.

Как очень близкий друг, зову тебя на свое браковое сочетание, сегодня в 7 вечера, не опоздай, а то».

– Что «а то»? – спросил я.

Фет пожал плечами:

– А то не успеешь!

Я хохотнул и крикнул на весь класс:

– А ты что всех зовешь-то? Еще прокормить их надо будет!

Все повернулись к Фету. Он оглядел класс и сказал:

– Да ладно, чипсов всем хватит.

Класс загудел. Не то чтобы он был против чипсов, но все же как-то не празднично.

Фет скуксился:

– А чего они…

Но подошел серьезный Рем – высоченный и широченный – и похлопал Фета огромной ладонью по плечу. Фет даже присел.

– Молодец, – пробасил Рем. – Уважаю.

Фет, зажмурив один глаз, осторожно улыбнулся. А мужская часть нашего класса вдруг как по команде выстроилась в очередь, чтобы к Фету подойти, и все стали жать ему руки. Я подумал, что раз я тоже мужская часть, то надо встать в очередь. И встал последним, как последний дурак. Фет, которому жали руки, посматривал в мою сторону и, как мне казалось, ехидно улыбался. Я попереминался с ноги на ногу – очень уж долгие рукопожатия были. Еще и говорили Фету что-то – наверное, советы давали, как себя вести, что делать, как жить. Мне уже всё это порядком надоело. Тоже мне, знатоки. Скорее бы руку пожать – и можно вздохнуть спокойно.

Подошла моя очередь, и я дернул за пуговицу на рукаве – включил режим, чтобы у меня рукопожатие крепче было. И схватил Фета за руку.

Я тряс его ладонь и говорил:

– Молодец, друг. Ты теперь совсем взрослый, друг. У тебя теперь будет семья. Но ты знай, я всегда буду с тобой, что бы ни случилось.

Фет придавленно зашипел:

– Но-о-ост…

– Да, Фет, – сказал я, продолжая жать его ладонь. – Я вижу, ты растроган. Я тоже растроган, Фет.

Фет захрипел:

– Рука-а-а-а…

Я отпустил его руку, Фет встряхнул ею и стал дуть на ладонь. Посмотрел на меня обиженно:

– Вообще уже, что ли?!

Я пожал плечами:

– Ну, я поздравить…

– Ай-яй-яй… Кто же так поздравляет…

– Я же особенный!

– Да уж, – миролюбиво сказал Фет. – Не будь я на мели, я бы тебе тоже руку пожал.

Такой уж Фет – каждый день на мели или в минусе.

В класс заглянул щупленький директор и крикнул в нашу сторону:

– Эй!

Мы удивленно переглянулись и пошли к нему.

– Да не вдвоем, – недовольно сказал директор. – Мне только кудрявый нужен.

– Я Фет.

– Фет так Фет, какая разница.

На директоре было, конечно, всё желтое: вязаный джемпер, водолазка, брюки, штаны и даже тюбетейка на голове. Евджи страшно сутулился, а потому смотрел на нас вопросительно.

Фет подошел к двери. Директор покрутил Фета, осмотрел со всех сторон и сказал:

– Хорошо, годишься.

– Для чего?

– Для семьи, для чего еще. Но учти: я тебя предупреждаю.

– О чем?

– О том, что всё не так просто, как кажется. Можешь считать, что твой конец света – сегодня.

Что-то ёкнуло у меня в груди.

И я подумал – нет, не сегодня. Но скоро. Очень скоро.

Фет ничего не возразил, только сказал:

– Приходите на церемонию. Сегодня в семь вечера в центральной ратуше.

– Я подумаю, – кивнул директор и крикнул нам: – Вы учитесь-учитесь, не отвлекайтесь! А этому несчастному я даю на завтра выходной.

– А мне? – поинтересовался я.

– Тебе-то зачем? – удивился директор.

– Я ж его друг.

Класс закричал наперебой:

– Мы тоже его друзья! Нам всем выходной!

А Фет воскликнул в порыве чувств:

– Тогда я приглашаю всю школу! И всем выходной!

Директор прошипел:

– Хорошо. Пойду сделаю объявление.

И ушел. А класс заревел:

– Ура-а-а-а-а-а!!!

И еще:

– Качай Фета!!!

И даже:

– Печеньки!

Хотя вообще-то последнее кричал я.

И все бросились к Фету, стали подбрасывать его в воздух. Как будто это не один выходной будет, а месяца три, не меньше.

Я потом спросил у него:

– Ты зачем всех позвал?

Фет взглянул удивленно:

– Ты не знаешь, что ли? Ведь после свадьбы будут дарить подарки…

– Ну и что?

Фет постучал сначала по своему лбу, а потом по моему.

– Балда! Таких простых вещей не знаешь! Ведь можно дарить кю. Как надарят мне!

Он задрал голову и стал мечтательно раскачиваться. Да, я и правда забыл. Это еще один способ передачи кю от одного человека к другому. Говорят, иногда специально свадьбы устраивают, чтобы можно было кю передать. Только вот жениться чаще раза в год нельзя. Но, по-моему, такие подарки Фету не нужны. Потому что они ему на полчаса, не больше. Полетает, создаст вокруг себя атмосферу радости, чтобы все подходили греться в лучах славы, использует еще с десяток бесполезных режимов, и всё…

Я для себя даже список составил бесполезных режимов.

• греться в лучах славы Фета;

• чтобы короткие шнурки казались длинными;

• чтобы пикало в голове, когда ты опаздываешь куда-то (ты и так опаздываешь, а оно еще и пикает);

• чтобы жала одежда;

• чтобы ухо чесалось;

• чтобы бояться пчел;