Беби из Голливуда - Сан-Антонио

И она смеется звонко и весело, будто рассказала анекдот. За очками-иллюминаторами ее глаза так и сверкают от удовольствия.

— Так что же, миссис Таккой пошла за этим мужчиной и не предупредила вас?

— Когда она быть довольна, то не думать совсем о другом…

— И вы уверены, что она вернется?

— Ну конечно!

— В какое агентство она обратилась по поводу покупки замка?

Старушка трясет головой. Выражение лица быстро меняется, она дует губы, теребит браслеты по доллару за пару на блошином рынке.

Делает плаксивую физиономию, как у школьницы-двоечницы.

— Я не знаю. Она звонить по телефону из Штатов до отъезда в Париж.

— А когда вы прилетели во Францию, она разговаривала с агентством?

— Нет, но агентство приходить сюда… Я показываю фотографию Элвиса.

— Знаете этого человека? Старушенция бросает быстрый взгляд на портрет, не меняя выражения.

— Нет.

— Ей дали положительный ответ?

— Я не быть при разговоре… Но миссис Таккой сказать, мне, что замок еще не нашли…

— А каковы были причины ее поездки во Францию?

Она вновь хитро щурит глаза и улыбается.

— Только каникулы! Париж — прекрасная страна! Миссис Таккой раньше не бывать здесь.

— Да, конечно, — соглашаюсь я и продолжаю: — Вы знакомы с господином Таккой?

— Ну да! — вскрикивает древняя секретарша с радостью, будто ей бесплатно выдали вставную челюсть подходящего размера. — Да, да, обязательно!

— Чем он занимается? Она прыскает от смеха, вытягивает пальцы и, загибая их по очереди, начинает перечислять:

— Карты! Рулетка! Виски! Девушки! Гм… Яхты! Машины!

Кулачок со сложенными пальцами становится похожим на свернувшийся от холода и непогоды сухой осенний лист. Всем своим видом она старается придать сочности в описание портрета мистера Таккоя, которого я не имею чести, да и желания знать.

При таком ритме жизни этот парень Таккой недалек от инфаркта! Несмотря на то что американцы народ крепкий и очень пекутся о здоровье.

— Сколько ему лет, вашему повесе? Она смеется.

— Как вы его назвать?

— Повеса! Я имею в виду бабник, гуляка, ну много чего еще…

— А! Понимаю! Ему двадцать три года!

В эту секунду я, видимо, похож на зрителя, который добровольно вызвался участвовать в сеансе гипноза — его усыпили, а проснувшись, он не обнаружил на себе, мягко говоря, штанов.

— Двадцать три года? — повторяю я в полусне… — Очевидно, вы не расслышали… Я говорю не о сыне, понимаете? Не сын! Муж миссис Таккой…

— Да, так и есть, ее муж… Ему пока только двадцать три! — умирает со смеху реликтовая секретарша.

— Бог мой, тогда сколько же миссис Таккой?

— Пятьдесят три года!

Тридцать лет разницы! Проклятье! Интересно, откуда она берет своих мужей, эта милая дублерша госпожи Берю, из яслей? Двадцать три года, все зубы на месте, и жениться на толстой противной бабе — явно из-за денег, а из-за чего же еще?

— Газеты писали, что господин Таккой большой бизнесмен!

— Ее первый муж — да! Но он умер два года назад…

И несчастная вдова быстренько заменила его на проходимца, который ей в сыновья годится! Она, должно быть, надеялась, что за ее денежки мальчик позволит из себя веревки вить.

— И как жила эта замечательная парочка?

Поскольку старушке трудно уяснить смысл моего вопроса, я повторяю.

Мисс Сбрендетт трясет головой, снова надевая маску печали.

— Это не есть счастье — жизнь моей хозяйки! Стив Таккой никогда не хотеть ее видеть… Поэтому она приехала во Франция, чтобы прогнать… э-э… как вы говорите, черные мысли?

Я все понимаю, дорогие друзья!

— Таккоя предупредили об исчезновении его жены?

— Вчера я отправила телетайп, но он, может быть, в Лас-Вегасе или во Флориде…

Полагаю, эта старая сорока с мозгами курицы рассказала мне главное. Я уже предвижу разгадку: молодой, очень молодой супруг нанял гангстеров, чтобы те спровадили его любимую жену на тот свет во Франции, то есть подальше от него. Таким образом, он остается единственным наследником ее несметного богатства и прекрасная жизнь у него в руках!

— Последний вопрос, мисс Сбрендетт. Знает ли ваша хозяйка некоего Фреда Лавми?

Она складывает ручки на животе, как Золушка при виде трансформации тыквы в карету.

— О! Да, конечно… Она с ума сходит от его фильмов!

— Я хотел спросить, знала ли она его лично? Старушка трясет седым пучком.

— Нет, так жаль. Я бы тоже хотеть знакомиться с этим красивым актером… Вы видели его фильм «Кто польстится на Пульхерию Кукульф?» Сенсация!

Поскольку нет абсолютно никакого желания трепаться с божьим одуванчиком о кинематографе, я прощаюсь. Она говорит мне вдогонку, что останется в отеле до возвращения хозяйки и если мне что-то понадобится, то она всегда к услугам французской полиции.

И вот я снова в летательном аппарате под названием лифт. Спуск на землю произвожу в компании магараджи цвета сгоревшего хлеба и породистой немки с розовой кожей, белыми волосами и серыми глазами, грудь которой похожа на капот «фольксвагена», а улыбка — на свастику.

Глава 10

Выходя из гостиницы, я роняю изучающий взор на циферблат своих часов и вижу, что прокукарекало три. Через мой мощный мозг искрой проскакивает мысль, что в половине четвертого назначена встреча с малышкой, сидевшей со мной по соседству на концерте вчера вечером… Я быстро решаю вновь на время вернуться в отпуск, но сначала, как говорят китайцы, сделать цзынь в Контору.

Попадаю на Пино. Узнав мой голос, он спешит объявить, что его шов от аппендицита краснеет и еще он потерял один франк сегодня утром, когда покупал лотерейный билет. Я сразу же в уме подсчитываю, что он в сумме потерял целых три, поскольку Пинюш из тех, кто никогда не выигрывает, будь то национальная лотерея или трамвайный билет.

— Пинюшет, — говорю я ему, — быстро отыщи мне, если такое существует, американское агентство недвижимости, занимающееся продажей жилья для выходцев из Америки, приезжающих в Париж… Если найдешь, соединись с ним или с ними и постарайся узнать, есть ли среди их клиентов некая миссис Один Таккой…

— Таккой, — вскрикивает Пинюш, — американка из Орли?

— Скажи пожалуйста, ты обалденно информирован в этом году… Ты что, выписываешь справочник для любознательных скаутов?

— Нет, только «Свободного парижанина»… Старик Пино начинает ехидно хихикать в телефон.

— Представь себе, по поводу этой американской миссис мы всласть повеселились на работе, поскольку она вылитый портрет жены Берю… Послушай, тебе надо срочно купить газету, сам увидишь, какое сумасшедшее сходство!

— Обязательно куплю! — уверяю я его. — А пока сделай, как я просил, и пошевели швом, чтоб быстрее рассосался!

Повесив трубку, я ощущаю себя преисполненным чувством выполненного долга, долга до конца и даже немножко больше… На сегодня работа закончена!

Жму на газ через Большие Бульвары до площади Ришелье-Друо. Свидание назначено на площади Мадрида, и я прихожу вовремя, что со мной бывает крайне редко.

В зале ресторана оркестр вовсю дует «Сыграй со мной в паровозик», железнодорожную песенку из трех куплетов и регулируемого переезда с автоматическим шлагбаумом российского автора Шлагбаума узкоколейного масштаба.

Иду мимо столов. Клиенты, в основном клиентки, смотрят на меня, будто ждут, что я начну поиск партнерши для скоростного спуска с Монблана.

Повертев головой и старательно обойдя выставленные напоказ бюсты, наконец нахожу свою брюнетку. Робкими знаками она старается привлечь мое внимание.

Мы говорим друг другу «здрасьте!», чувствуя себя немного не в своей тарелке. Вы, наверное, замечали, что когда снимаете телку в общественном месте, то все происходит нормально, без эксцессов, стоит только башмаки развернуть в нужном направлении. Но затем, когда вы с ней встречаетесь нос к носу, наступает томительный момент неуверенности. Вы бросаете друг на друга взгляды, робеете, не знаете, о чем говорить, и несете всякие банальности…

— Я не слишком заставил вас ждать?

— Нет, я пришла раньше…

— Хорошая погода сегодня, да?

— Да, сегодня утром немного накрапывало, и все было подумали…

— Это правда, все было подумали, но теперь, видите…

— Наверное, мы живем в такое время, когда…

— Не знаешь уже, как жить дальше. Времена года стерлись после всех этих атомных испытаний, бомб, так что погода как взбесилась…

Пройдя прелюдию, мы впадаем в унылое молчание, во всяком случае между нами, поскольку вокруг шумно, все говорят громко, стараясь перекричать оркестр, взявшийся дудеть мелодию «Слоны сморкаются по утрам» из фильма «Как был девственен мой лес».

— Итак, вы, значит, и есть комиссар Сан-Антонио, — восхищенно бормочет брюнетка. — Значит, и есть… Следующий раз постараюсь быть лучше.

Мне хочется побыстрее смыться отсюда со своей подружкой. Она очень миленькая, заметьте, но одета, как жена сельского сторожа. Мы, сливки полиции, раскрепощенные и элегантные, не любим показываться на людях с девицами дальних окраин. Наша самцовая гордость протестует. Нам подавай шмотки из дорогих магазинов не меньше «Бальмена», концертный вариант, то да се. Поэтому-то шикарно одетые проститутки пользуются таким успехом. Мужчины настолько тщеславны, что готовы прогуливаться скорее с норковым манто, чем с опрятными девушками, одетыми по-домашнему, как одеваются вдали от больших городов. Естественно, молодые парижанки знают мужские наклонности и способны на все, лишь бы купаться в роскоши. Есть, правда, шлюхи-любительницы, которые сторонятся высшего света. На тротуарах их полным-полно. Они предпочитают одеваться, раздеваться и совершать культовый обряд любви на свой вкус без оглядки на светских снобов, поскольку навар полностью кладут себе в карман!