Пламя и кровь - Бурден Француаза

Подходя к машине, Скотт решил позвонить Дональду и попросить его поработать еще несколько месяцев. Придется объяснить, что Джорджа пока еще нельзя оставлять одного.

Ангус отлично провел время с близнецами и очень гордился тем, что первым показал им, как великолепно собаки управляются с овцами. Пастух, понимая, чего от него ждут, заставил своих бордер-колли окружить отару и погнать ее вперед на глазах «маленьких наследников Джиллеспи», как он называл их. Раскрасневшиеся от холода и возбуждения, Ханна и Люк приплясывали, глядя на это зрелище. Вернувшись домой, Ангус был вынужден на руках отнести детей по очереди в дом, так их утомила эта экскурсия. Он и сам был без сил и вдобавок продрог от ледяного ветра, который пронизывал его даже сквозь плотную ткань охотничьей куртки.

– Мои ружья легче, чем твои ребята! – крикнул он, входя в кабинет, где его уже ждал Скотт. – Я жутко вымотался, но оно того стоило…

Его бил озноб, и вместо того, чтобы сесть, он подошел к дровяной печи и протянул к ней руки.

– Что это? – спросил он удивленно. На углу письменного стола стоял бумажный пакет, а Скотт выжидательно смотрел на отца.

– Это подарок мне? Мы что-то празднуем?

– Может быть. Вот ты мне это и скажешь.

Забыв про холод, Ангус открыл пакет, вынул бутылку и, с изумлением уставившись на нее, пробормотал:

– А, это твой пятнадцатилетний виски…

Рассмотрев этикетку, он провел пальцем по тисненой эмблеме:

– Упаковка, должно быть, дорого тебе обошлась! Надеюсь, клиенты не останутся внакладе.

– Разумеется, недешево. Имя, герб и основные цвета остались прежними. Наш виски всегда будут узнавать в витринах издалека.

– А что касается вкуса?

– Предоставляю судить о нем тебе. В любом случае двенадцатилетний никуда не денется.

– И на том спасибо, – проворчал Ангус.

Скотт достал бокал в форме тюльпана и поставил его на передвижной столик, уже загроможденный бутылками разного виски.

– Не торопись и честно скажи, что ты думаешь, – попросил он отца.

– Ты имеешь в виду, что я могу быть пристрастным?

– Это не исключено.

– Ничего подобного! Мое нёбо не потеряло чувствительности, и я не стану лгать.

Он смотрел, как сын откупоривает бутылку и наливает виски на самое донышко бокалов.

– Приятный цвет… А золотистый блеск свидетельствует о его выдержке.

Поднеся бокал к свету, Ангус медленно взболтал его, разглядывая следы стекающего по стенкам алкоголя. Потом вдохнул его запах – сначала одной ноздрей, потом другой и наконец попробовал, сделав крошечный глоток и подержав жидкость на языке в течение нескольких секунд. Когда он поднял на Скотта глаза, его лицо ничего не выражало.

– Добавь немного воды, виски раскроется и высвободит другие ароматы.

Скотт послушался, и Ангус сделал большой глоток.

– Богатый и пряный! – наконец вынес он свой вердикт. – Теперь он раскрылся и оставляет долгое послевкусие. Мне очень нравится.

– О! Вот это комплименты…

Скотт, сияя от радости, взял второй бокал, чтобы чокнуться с отцом.

– За нас, за наш виски!

– Мое мнение для тебя так важно?

– Как ты можешь сомневаться? Ты доверил мне две хорошие винокурни, и моя цель заключается в том, чтобы сделать их превосходными. Твоя оценка всегда будет для меня самой важной. Ведь, несмотря на курение, у тебя тонкий вкус!

Взволнованный Ангус посмотрел на сына с нежностью:

– Я тебе их не просто доверил, Скотт. Теперь это твои предприятия, а не мои. Кстати, по этому поводу у меня была небольшая… дискуссия с Амели. Ты ее знаешь, она все время о чем-то беспокоится, вот сейчас – о будущем. То есть о своем будущем – когда меня уже не будет. Она хочет чувствовать себя защищенной на случай, если…

– Имеется в виду, на случай твоей смерти?

– Полагаю, да. Но как раз то, что она хочет, я ей дать не в состоянии.

– И что именно?

– То, что в нашем роду предназначается тебе, моим внукам, – словом, моим наследникам. Она не придает значения нашим принципам наследования, а я не хочу говорить о них, чтобы избежать сцен. Надеюсь, придет время, и она все поймет.

– Так ты вообще ничего ей не сказал?

– Ничего. Однако она прекрасно знает, что я ни за что не стал бы дробить Джиллеспи. Что касается винокурен, не беспокойся о них, после меня они позволят тебе получать средства на поддержание поместья, а при необходимости – расширять его, как это делал до меня мой отец. Когда я попытался напомнить Амели, как происходит наследование в нашей семье, она возразила, что если бы у меня было несколько сыновей, мне пришлось бы разделить Джиллеспи. Вот уж нет! Не для того мы расширяем родовое поместье, чтобы потом резать его на кусочки! Вот я и не знаю, как ее «обеспечить» – это ее словечко. На самом деле, у меня нет такой возможности, и тебе известно почему.

Конец ознакомительного фрагмента.