Дом ужасов - Кирилл Андронкин

— Кто это стоит с моей бритвой в руке?

Ван Райтен невольно откинулся назад и поднялся на ноги.

Теперь взгляд Стоуна полностью прояснился, он внимательно окинул им комнату.

— Конец, — проговорил он. — Я чувствую свою кончину. Вижу Этчама как живого. Синглтон! Призраки юности решили проводить меня в последний путь? Но кто вы, странный призрак с черной бородой и моей бритвой в руке, кто вы? Прочь отсюда!

— Я не призрак, — нашел в себе силы проговорить Ван Райтен. — Я пока еще жив, равно как и Этчам с Синглтоном. Мы пришли, чтобы помочь вам.

— А, Ван Райтен, — произнес он. — Что ж, мое дело переходит в достойные руки. Удача, Ван Райтен, и в самом деле всегда сопутствовала вам.

Ван Райтен подошел ближе.

— Потерпите, старина, — проговорил он успокаивающим тоном. — Будет немножко больно, но это недолго.

— Сколько уже таких «немножко больно» пришлось мне пережить, отчетливо проговорил Стоун. — Нет, пусть все свершится. Дайте мне спокойно умереть. Сама Медуза Горгона неспособна тягаться с этим. Вы можете срезать сто, даже тысячу таких же головок, но едва ли вам удастся снять с меня его проклятье. То, что впиталось в кости, не выходит через плоть, так что не надо лишний раз кромсать меня. Вы обещаете?!

Мне почудилось, будто я услышал приказ из далекого детства, и ослушаться его не мог ни Ван Райтен, ни кто другой.

— Обещаю, — проговорил Ван Райтен.

Едва отзвучали слова Стоуна, глаза его подернулись пеленой.

Затем все трое уселись рядом с телом Стоуна и стали наблюдать, как прорастала из его тела эта чудовищная голова, сменившаяся целой фигуркой, высвобождавшей свои крошечные, малюсенькие и потому особенно омерзительные ручонки. Их такие же микроскопические, но по форме близкие к совершенству ноготки слабо поблескивали в еле различимом свете луны, а чудом различимые розовые пятнышки на ладонях казались особенно зловеще-натуральными. И все это время они ни на миг не прекращали своего шевеления, подергивания, а правая даже потянулась было к рыжеватой бороде Стоуна.

— Я не вынесу этого, — простонал Ван Райтен и снова взялся за бритву.

Тотчас же открылись глаза Стоуна — жесткие, пылающие.

— Значит, Ван Райтен нарушил данное им же слово, — медленно проговорил он. — Не может такого быть!

— Но мы же должны вам хоть как-то помочь! — взмолился Ван Райтен.

— Сейчас меня уже ничто не может ни ранить, ни излечить, — сказал Стоун. — Просто настал мой час. Это не злой глаз, проклятие идет из меня самого, и оно приобретает очертания тех чудовищ, которых вы видите сейчас перед собой. А я, тем не менее, продолжаю жить.

Глаза его сомкнулись, а мы продолжали стоять, совсем беспомощные, глядя на эту обмякшую фигуру, которая продолжала посылать нам свои последние слова.

Неожиданно Стоун снова заговорил:

— Ты владеешь всеми наречиями? — резко спросил он.

Крошечная головка тут же повернулась и ответила на чистом английском:

— Естественно, я могу говорить на всех тех языках, которыми владеешь и ты, — проговорила она, изредка высовывая свой червеобразный язычок, подергивая губками и покачиваясь из стороны в сторону. Мы даже видели, как проступали ее ребра-ниточки, подталкиваемые изнутри при каждом вздохе воображаемыми легкими.

— Простило ли оно меня? — как-то приглушенно спросил Стоун.

— Не будет тебе прощения, покуда сияют звезды над озером.

И тут же Стоун одним-единственный движением завалился на бок, а через мгновение умер.

Когда смолк голос Синглтона, в комнате воцарилась тишина, да такая, что мы могли расслышать дыхание друг друга. Бестактный Томбли первым нарушил молчание:

— Я полагаю, что вы все же отрезали головку и привезли ее с собой в банке со спиртом?

Синглтон неожиданно строго посмотрел на него.

— Мы похоронили Стоуна в таком состоянии, в каком он пребывал.

— Но, — продолжал неугомонный Томбли, — ведь все это действительно звучит как-то чудовищно.

Синглтон напрягся.

— Я и не ожидал, господа, что вы во все это поверите, сказал он. — Но вы не могли забыть те мои слова, которые я произнес в самом начале, и все же повторю их: несмотря на все то, что я сам видел и слышал, я, тем не менее, отказываюсь верить самому себе.

Уильям Сэмброт

ОСТРОВ СТРАХА

Кайл Эллиот шел вдоль широкой каменной стены, с жадным любопытством заглядывая в каждую щель.

Он приехал на крошечный островок, лежащий посреди Эгейского моря, в надежде найти что-нибудь интересное для своей небольшой коллекции. И он нашел. Нашел! В саду, за этой каменной стеной, в центре фонтана стояла прелестная скульптура: обнаженная женщина с ребенком. Настоящий шедевр.

С первого взгляда ему показалось, что скульптура сделана из гелиотропа, яшмы или какого-то другого камня из полудрагоценных халцедонов. Хотя он прекрасно понимал, что это невозможно. Он не знал ни одной скульптуры из подобного материала.

Кайлу захотелось получше рассмотреть их. Он вынул из кармана миниатюрную складную подзорную трубу. У него перехватило дыхание — они были восхитительны. Теперь он хорошо видел слегка повернутую голову женщины, ее глаза, расширенные от застывшего в них удивления. Он невольно посмотрел туда же, куда смотрела она, — таким живым и таинственным был ее взгляд. Ребенок, обхватив ее пухлыми руками, полуоткрытым ртом чуть касался груди женщины. У Кайла создалось впечатление, что он словно скользит вниз по ее гладкому телу. Кайл охватил профессиональным взглядом скульптурную группу целиком, лихорадочно пытаясь определить автора. Но не сумел. Она могла быть создана и вчера, и тысячелетия назад. Лишь в одном Кайл мог быть уверен: ни в одном каталоге ее не было.

Кайл попал на этот остров совершенно случайно. Он плыл на допотопной греческой посудине, которая медленно и без определенного маршрута сновала от острова к острову: от Лесбоса к Хиосу, потом к Самосу, через множество островов Киклады — и далее к легендарному морю, приближаясь к древней земле, по которой Боги ходили как люди. Кайла никогда не оставляла надежда найти на одном из этих маленьких древних островов маленький шедевр, сокровище, тысячелетиями скрытое от людей. Если такое случалось, и деньги позволяли Кайлу приобрести его, он приобщал новый экземпляр к своей коллекции. Но это бывало крайне редко.

Во время небольшого шторма изношенный мотор суденышка неожиданно заглох. Но вскоре, прокашлявшись, заработал снова. Их посудина лениво дрейфовала в зеленовато-голубом просторе Эгейского моря. Вдруг Кайл увидел вдалеке смутные очертания крошечного острова. Он посмотрел в подзорную трубу и увидел необычную стену, подковой огибающую часть острова. Она была сложена из камня и как будто вырастала из морской пены.

Кайл спросил капитана:

— Что это за островок там вдалеке?

Капитан ничего не ответил и даже не взглянул в ту сторону, куда показывал Кайл.

— Там каменная стена, похожая издали на подкову, спускается прямо к морю.

— У него даже названия нет, живет там всего несколько пастухов и больше ничего нет, — хрипло сказал капитан, стоя спиной к острову.

— Но я вижу стену, — мягко сказал Кайл, — вот посмотрите.

И он протянул капитану подзорную трубу.

— Нет, — сказал капитан, глядя прямо перед собой. — Это какие-то развалины. Там даже нет пристани. Туда уже много лет никто не ездит, и электричества там нет. Я думаю, вам там не понравится.

— Но я хочу увидеть вблизи эту стену и то, что за ней скрывается, сказал Кайл.

Он чувствовал, что капитан чем-то взволнован. Но не мог понять, в чем дело.

— Я хочу осмотреть эту стену, — еще раз спокойно сказал Кайл.

— Но там ничего нет. Это очень старое место. Там все давно разрушено, — упрямо повторил капитан.

В конце концов Кайл уговорил капитана. Его доставили на остров в шлюпке. Выйдя на берет. Кайл сразу же увидел совершенно безлюдную единственную улицу небольшой деревеньки, уединенную гостиницу, несколько рыбачьих лодок с заплатанными парусами и на низких холмах небольшие стада коз.

Он понял, что капитан говорил правду: это был старый заброшенный остров, даже отдаленно ничем не напоминающий осколок древней цивилизации, следы которой находил он на других островах Эгейского моря. Только стена волновала его воображение. Стены строят для защиты чего-то или для того, чтобы впускать или не впускать… Он хотел знать, для чего построена эта стена.

Устроившись в старомодной гостинице, он немедленно отправился к стене, обошел ее снаружи, надеясь найти ворота или хотя бы расселину. Но она была неприступна, как сторожевая башня. Обескураженный неудачей, он возвращался обратно тем же путем. Его внимание привлекло тихое мелодичное журчание воды за стеной. Внимательно осмотрев стену, он обнаружил маленькое отверстие, не больше грецкого ореха. Кайл прильнул к нему, и так и остался стоять, потрясенный, не в силах оторвать глаз от женщины с ребенком, стоящей в нескольких шагах от него, по ту сторону стены. Он был абсолютно убежден, что наконец нашел то чудо, которое искал по всему свету. Кайл снова подумал, что упоминание об этом шедевре не только ни разу не встретилось ему ни в одном из каталогов, но даже никогда не дошло до него хоть отдаленным намеком или неясным слухом. Как могла оказаться эта скульптура на крошечном острове, даже не имеющем названия, за гигантской стеной, которая и сама была творением гения.