Черная кровь ноября - Яна Витт

– Кристина! Ты ответственный человек, я ведь не поверил вашим учителям, я по тебе вижу! Почему ты меня разочаровываешь? Ты не позвонила, не приехала, заявление не заполнила. Я начинаю думать, что нормальный вуз тебе и не нужен!

– Я ждала…

– Чего же? – Алексей убедился, что она твердо стоит на ногах, и отпустил девушку – Ванечка тотчас сграбастал ее за руку к себе. – Что тебе на блюдечке все принесут? – Он покачал головой, перевел взгляд на парня, потом на Кристину, махнул рукой и забрался в машину.

У Кристины не было настроения продолжать гулянку. Молчаливый и задумчивый Ванечка быстро проводил ее до дома, не согласившись на чай.

Мама встретила ее с потемневшим лицом:

– Кристиночка, только не волнуйся, пожалуйста…

17. Ирн

Как умирают люди?

Обычно – грязно.

Болезни доводят их организмы до того, что части тел умирают и начинают отравлять трупным ядом все остальное. Мертвая гниль внутри. Забитое слизью горло, изношенное сердце, которое не может сокращаться, мозг, отказавшийся управлять адовым механизмом. Раны раскрываются алыми пастями, но, кроме чистейшей крови, из людей истекает столько других жидкостей, что железный запах теряется в зловонии смертной плоти.

Обычно – в страхе.

Торопясь прожить недолгие годы, подгоняя дни, чтобы поскорее получить то солнечное воскресенье, то созревшее яблоко, то встречу с любимыми, люди забывают наслаждаться жизнью. Тратят впустую, так и не почувствовав вкуса, и спохватываются, когда она кончается. Они всегда бегут вперед. А что там – неизвестно.

И еще – в одиночестве.

Истончается нить, иная сторона зовет к себе, отсветы нездешнего меняют того, кто уже видит дорогу, по которой уходит. Этот опыт отделяет его даже от тех, кто сидит рядом у постели. Что уж говорить о тех, кто не успевает приехать попрощаться.

Больно. Страшно. Одиноко. Чудовищно.

Но не тогда, когда ты умираешь на руках фейри.

Когда каждый вдох напоен ароматом трав середины лета.

А каждый выдох – сладостнее оргазма.

Золотое сияние окутывает тебя только потому, что Истинный Король мира держит тебя на руках, и твоя человеческая кровь выливается из ран чистой, вкусной, сияющей. И слабеющие удары сердца – как волны наслаждения, ударяющиеся о берег, после того как вдали, на горизонте, прошел белоснежный лайнер.

И до самого конца на тебя будут с любовью смотреть сверкающие как изумруды зеленые глаза. Прозрачные, колдовские, не отпускающие до той последней точки, где ты превращаешься в незамутненный свет.

– Папа умер? – спросила сероглазая Лотта.

Ирн кивнул.

Вытекающая из тела Эрика кровь тянулась рубиновым языком по белому снегу, и там, где ручеек протапливал себе дорогу, уже появлялась яркая зеленая трава.

Проход открывался.

– Я тоже так хочу. – Лотта мотнула головой, сбрасывая тяжелый капюшон. Светлые, почти белые волосы взвихрила метель, но Ирн шикнул на хоровод снежинок, и он улегся снежной лайкой у ног.

– Прости, малышка, этого не будет, – нежно ответил он, поднимаясь и оставляя бледное мертвое тело ее отца на снегу. Ирн протянул руку и взял маленькую ладошку девочки. – Идем. У тебя другая судьба, Лотта, человеческое дитя. Ты никогда не умрешь.

Спустя неделю – или пятьдесят лет по времени тайных холмов – Ирн поцеловал белые холодные губы сероглазой Лотты, новой правительницы фейри северных земель, в последний раз и вернулся в человеческий мир.

Ирну предстояло подождать несколько дней до зимнего солнцестояния, которое откроет портал в последнюю тайную рощу. У него было хорошее предчувствие – именно там прячутся остатки фейри, которым он и обеспечит погибель.

Вечно, до конца времен, когда мир вывернется наизнанку и тайные схроны Ирна выплюнут свое содержимое.

* * *

С наступлением темноты Пикадилли взрывается огнями. Клубы Сохо расцвечивают ночь мазками разноцветных красок, растекающихся световыми пятнами из дверей. Девочки в виниловых юбках ломают ноги на десятисантиметровых платформах, мальчики во флуоресцентных футболках глазеют на размалеванных подруг. Музыка перетекает в дым вейпа и чего-то покрепче, запахи духов сливаются с усталыми танцами.

Высокий длинноволосый мужчина в распахнутой, несмотря на промозглый декабрь, белой рубашке и дизайнерских джинсах привлекает внимание завсегдатаев мгновенно.

Здесь рождается мода – уже со следующей недели станет популярным золотистый загар и сдержанный блонд, драная на коленях голубая джинса и крупные пряжки на ремнях. Жаль, что утомленный взгляд, жесты узких пальцев, царственный поворот головы нельзя скопировать столь же легко, как одежду.

Он пьет грушевый сидр за столиком снаружи паба, а со всех углов к нему крадутся, на него ведется охота и делаются ставки: та или иная девочка или все сразу? Блондинки, брюнетки, веснушчатые дивы с клубничными губами? Пойдет пить дальше или можно подсекать? Заманить в тайный бар на третьем этаже в чайна-тауне или проводить до отеля?

Когда к нему подсаживаются две самые смелые – одна с иссиня-черными волосами и ресницами, от которых поднимается ветер, другая – невзрачная, светло-русая, с короткой стрижкой и пухловатая для этого места и времени, – Ирн легко читает их мысли.

Первая думает, что подружка удачно ее оттеняет, а в крайнем случае можно и место уступить. Иви, говорят, в постели хороша, вот пусть и трудится.

Вторая – Иви – дорожит дружбой. Причем по-настоящему. И согласна быть для подруги всем – фоном, третьей, брать все самое тяжелое на себя, только бы та разрешила быть рядом, не бросала в огромном холодном мире, где всем на Иви наплевать.

Он не снимал номер в отеле, но, конечно, ему рады и с удовольствием предоставят мистеру президентский люкс в… э-э-э… рекламных целях! Золото фейри дождем сыплется на стол, клавиатуру, заливает сверкающим водопадом дешевый офисный стул.

В номере круглая кровать и блестящий шест, и первая, брюнетка, моментально оказывается у пилона, демонстрируя таланты и умения. Глаза Иви светятся – она не сомневается, что Ирн всецело переключится на ее подругу.

Но у него немного иные планы.

18. Ирн

Иви отходит в сторону, Иви ждет, что он уделит внимание настоящей жемчужине, Иви привыкла. Иви посмотрит.

Но Ирн лишь проводит над брюнеткой ладонью, стряхивая черно-зеленую пыльцу на бледную кожу, и поворачивается к другой девушке. Обводит ее хищным колючим взглядом, словно вонзая тонкие осколки зеленого стекла ей под кожу. Иви вздрагивает, как от боли. Она не привыкла быть в центре внимания. Взгляд мечется, падает на подружку – та продолжает вертеться вокруг шеста со стеклянными глазами и застывшей улыбкой. Руки и ноги гнутся и вытягиваются, тело извивается под неслышную музыку.

– Что с ней? – испуганно спрашивает Иви.

Но фейри не отвечает.

Шаги