Первая леди. Тайная жизнь жен президентов - Кейт Андерсен Брауэр

Неделей позже в интервью The View Мишель сказала, что ее тронули слова Лоры. «Вот за что ее любят люди, – сказала она. – За то, что она, так сказать, не подливает масла в огонь». Лора приспособилась к агрессивному миру президентской политики, но помнила, как четырьмя годами раньше Тереза Хайнц Керри, жена тогдашнего кандидата в президенты Джона Керри, сказала в интервью одной газете, что не знает, была ли у Лоры Буш «настоящая работа», забывая о том, что Лора работала библиотекарем в государственных школах с 1968-го по 1977 год. Между Мишель и Лорой явно возникло взаимопонимание, когда они хвалили друг друга на конференции в поддержку прав женщин в сентябре 2015 года. «Я думаю, это также прекрасный пример для всего мира, что женщины из разных политических партий Соединенных Штатов сходятся во взглядах по столь многим вопросам, – сказала Лора. – Мы сейчас в разгаре политической кампании. Как всем известно, президентская гонка не за горами, и когда вы смотрите телевизор, то думаете, что все в Соединенных Штатах не согласны друг с другом. Но на самом деле мы, американцы, скорее одинаково смотрим на очень многое, чем расходимся во взглядах». Мишель добавила: «Мне было гораздо легче переехать в этот кабинет, заручившись поддержкой таких людей, как Лора и ее команда… Есть не только Лора и я, не только президент Буш и президент Обама, но и наши сотрудники. Моя глава администрации продолжает регулярно общаться с бывшей главой администрации Лоры, и такого рода совместное участие позволяет нам не изобретать велосипед и опираться на уже отработанные схемы, поэтому страна не стоит на месте, пока мы переходим от одной партии к другой».

Джеки Норрис, первый руководитель администрации Мишель, говорит, что «никогда не забывала те братские чувства и преданность, которые первые леди и члены их персонала испытывали друг к другу». После избрания президента Обамы в кабинете Лоры Буш собрались Норрис вместе с ее командой из Восточного крыла, включая главу администрации Лоры Аниту Макбрайд. Персоналу Мишель дали нечто вроде детальной программы: сотрудники Лоры рассказали, какие ошибки они допустили по ходу дела, какие партии и официальные завтраки были важными, а какие можно было бы спокойно пропустить. «Они хотели, не касаясь вопросов политики, помочь нам успешно работать, а Мишель Обаме – достичь успеха в роли первой леди. Все они оказались в этом уникальном месте для того, чтобы уяснить, насколько сложной будет их роль». Когда бывшая глава администрации Хиллари Клинтон Мелани Вервеер проходила некоммерческую специализацию по правам женщин всего мира, она привела на встречу с Лорой Буш группу афганских женщин. После встречи Лора проводила женщин через Комнату для дипломатических приемов. А Вервеер увлеклась беседой с главой администрации Лоры и отстала от них. Лора подошла к ним. «Ой, простите, – сказала Вервеер, поняв, что пора уходить, – просто мы члены маленького клуба». «Прекрасно вас понимаю, – ответила Лора с улыбкой. – Я тоже принадлежу к маленькому клубу».

Однажды тихим февральским днем 1971 года Пэт Никсон отвела в сторону Конни Стюарт, руководителя своего аппарата и пресс-секретаря, и прошептала: «Придет Джеки. Никто не должен знать, и я сообщила об этом только нескольким людям; она придет завтра». Пэт пригласила Джеки и ее детей, Кэролайн и Джона-Джона, посетить Белый дом по случаю официального открытия портретов президента и бывшей первой леди работы Аарона Шиклера. Присутствие семьи бывшего президента на таких мероприятиях – дань традиции, но Джеки не посещала Белый дом со времени убийства своего мужа. Когда Пэт ранее приглашала ее, она ответила, что еще не готова, но уверена, что «…время принесет облегчение, и однажды, когда все мы станем старше, я должна буду вместе с Кэролайн и Джоном вернуться в места, где они жили с отцом». Джеки покинула Белый дом вскоре после убийства мужа. Она переехала в Нью-Йорк и испытывала чувство вины, поскольку состояла в Комитете по сохранению Белого дома, но никогда не появлялась на собраниях. «Я все еще в трауре», – сказала она одному репортеру, который попросил дать интервью через год после убийства президента Кеннеди. Бывший секретарь Джеки по протокольным вопросам (социальный секретарь) и пожизненная наперсница Нэнси Такерман послала ей записку 13 апреля 1964 года, когда не прошло и пяти месяцев с момента трагедии. Она спрашивала, не хочет ли Джеки посмотреть фильм о похоронах ее мужа, снятый военными моряками. «Можно мне немного повременить?» – приписала Джеки в нижней части записки. Джеки пережила столько боли в своей жизни, что Пэт Никсон выразила ей свое понимание и сказала: публичное открытие портретов стало бы слишком эмоциональным событием. Пэт пообещала, что все пройдет конфиденциально.

Никсоны и Кеннеди знали друг друга в течение многих лет: офисы мужчин располагались напротив друг друга через коридор, когда Ричард Никсон служил вице-президентом при президенте Дуайте Эйзенхауэре, а Джон Кеннеди был сенатором. Никсоны даже были приглашены на свадьбу Кеннеди в 1953 году (хотя они и не присутствовали на ней). Когда приготовления были завершены, Пэт с удивлением получила письмо, которое ей передала из рук в руки Такерман. Джеки согласна прийти, но на собственных условиях. «У меня действительно не хватает смелости пройти официальную церемонию и вернуть детей в единственный дом, который они оба знали со своим отцом, в таких травмирующих обстоятельствах». Ей не хотелось допускать прессу в «их маленькие жизни», тем не менее она сказала, что открыта для идеи частного просмотра. Пэт сразу же попросила Такерман позвонить Джеки и назначить время. Через неделю Джеки вошла в дом, который она так любовно восстанавливала и где провела столько счастливых дней со своим мужем.

= «У меня действительно не хватает смелости пройти официальную церемонию и вернуть детей в единственный дом, который они оба знали со своим отцом, в таких травмирующих обстоятельствах».

Если бы у Джеки возникло хотя бы малейшее ощущение, что пресса узнает о ее визите, она бы ни за что не пришла. (Ветеран агентства новостей United Press, международный корреспондент Белого дома Хелен Томас каким-то образом узнала о визите и пригрозила написать статью. В обмен на молчание ей было обещано эксклюзивное интервью с Пэт.) Во время сверхсекретной встречи Белый дом находился в строгой изоляции. Не было никакого движения между обычно людными коридорами, соединяющими Восточное и Западное крылья. Большинство людей из аппарата не знали о предстоящем визите Джеки, потому что это не было отмечено в календаре президента и первой леди. Даже их секретарь по протокольным вопросам (социальный секретарь) Люси Винчестер не была в курсе происходящего. Об этом посещении сообщили только четырем сотрудникам, и от них потребовали соблюдать режим строжайшей секретности.

Третьего февраля 1971 года Никсон отправил самолет, чтобы забрать в Нью-Йорке Джеки, десятилетнего Джона-Джона и тринадцатилетнюю Кэролайн и привезти их в Вашингтон. Никсоны спокойно приветствовали семью Кеннеди в Дипломатической приемной, а Пэт, зная, как много значила реставрация Белого дома для Джеки, показала ей люстру в стиле английского ампира, которой она дополнила интерьер комнаты. Две дочери Никсона – Триша, двадцати четырех лет, и Джули, двадцати двух, – проводили Кэролайн, одетую в школьную форму, и Джона-Джона в Солярий, который когда-то служил Кэролайн детской, чтобы оттуда полюбоваться панорамой Национальной аллеи. Затем дочери Никсона остались в коридоре возле Овального кабинета, предоставив семейству Кеннеди побыть наедине со своими переживаниями. Это было место, где их отец провел так много часов; здесь двухлетний Джон-Джон высунул голову из-под стола своего отца на одной из самых знаковых фотографий, освещавших пребывание Кеннеди в Белом доме. Когда они подошли к портрету президента Кеннеди в галерее, Джеки держалась спокойно и поблагодарила Пэт за то, что портрет помещен на таком видном месте. Дочери Никсона опасались показывать портрет Кэролайн и Джону-Джону, но испытали облегчение, когда дети Кеннеди рассказали матери, как он им понравился. Триша и Джули продолжили прогулку, прихватив трех собак, включая любимца Никсона двухлетнего ирландского сеттера по кличке Кинг Тимахо.

Обе семьи обедали в Семейной столовой на втором этаже, и к ним присоединился президент Никсон. Джеки была одета в элегантное черное платье с длинными рукавами. Она сказала Пэт, что каждая «первая семья» (семья президента США. – Авт.) должна оставить свой след в Белом доме, и похвалила ее за добавление антиквариата в государственные комнаты. (В записке, отправленной Пэт позже, она написала: «Я никогда не видела, чтобы Белый дом выглядел столь совершенно».) Возник неловкий момент, когда Джеки задумчиво произнесла: «Я всегда живу в мире мечты». Но в это время Джон-Джон пролил свое молоко и развеял мрачное настроение. На следующий день после посещения Белого дома он написал Никсонам детскими каракулями разрывающее душу умилительное письмо на почтовой бумаге с внушительной монограммой «Джон Кеннеди» крупными печатными буквами в правом нижнем углу. «Я не мог бы сильнее благодарить вас за то, что вы показали нам Белый дом. Мне все это очень понравилось, – писал он. – Так любезно было с вашей стороны показать нам все. Не думал, что могу многое помнить о Белом доме, но было очень приятно увидеть все это снова». Он сообщил, что, когда сидел на кровати Линкольна, где спал его отец, загадал желание хорошо учиться в школе. «Мне действительно очень-очень понравились собаки, они такие забавные. С тех пор как я вернулся домой, мои собаки все время обнюхивают меня. Возможно, они помнят Белый дом». Он закончил записку словами: «…никогда не пробовал такого вкусного суфле».