Любовь и жизнь леди Гамильтон - Генрих Шумахер

— Эти три тысячи фунтов отнесите мистеру Кейну. Скажите ему, что изумруды я беру. Я забираю также мисс Лайен. Поняли? Мисс Лайен тоже.

— Мисс Лайен тоже, миледи?

Крайне удивленная, Эмма попыталась вмешаться:

— Миледи…

— Тихо? Чего вы ждете, Крук? Что еще?

Домоправительница остановилась у дверей.

— Могу ли я напомнить миледи, что она ожидает визита? Если я пойду к мистеру Кейну, некому будет впустить гостя миледи.

Мисс Келли кивнула.

— В таком случае пошлите к мистеру Кейну Дженнингса. А когда гость придет, просите его минуту обождать и доложите мне.

Миссис Крук вышла из комнаты.

Растерянная, смущенная всем тем, что на вес обрушилось, Эмма подошла к мисс Келли.

— О миледи, вы желаете, чтобы я осталась здесь? Но как же я могу? Миссис Кейн приняла меня и была всегда ко мне добра. Я должна быть так ей благодарна!

Мисс Келли насмешливо расхохоталась.

— Ты еще очень молода, дитя мое. И очень доверчива. Неужели ты думаешь, что миссис Кейн приняла бы тебя, если бы не поняла из твоего рассказа, что тобой интересуюсь я? Я ничего не покупала у Кейна целый год, и, конечно, ему изменил также мой принц и весь его двор. А это для Кейна очень чувствительный убыток. Поэтому добрая женщина возблагодарила Бога за то, что он послал ей тебя и у мистера Кейна появилась возможность вновь завязать со мной отношения. Все это было холодным расчетом, сделкой. За что же благодарность? Он уже получил три тысячи фунтов. Или тебя гнетет, что миссис Кейн подарила тебе платье и еще пару пустяков? Хорошо, я ей и это оплачу. Конечно, иное дело, если бы ты не хотела у меня остаться.

Эмма невольно протянула к мисс Кейн руки.

— Очень хочу, миледи, очень! Вы так прекрасны, так добры!

Мисс Келли улыбнулась.

— Добра? Что ты знаешь о доброте, дитя мое? Просто я влюблена в тебя, в этом все дело. А если бы ты смогла тоже полюбить меня…

Она притянула Эмму к себе на кушетку и нежно провела рукой по ее волосам.

— Как хорошо нам будет вместе! Настоящие подруги, без зависти, без эгоизма. Между нами не должен встать ни один мужчина, никто не сможет нас разлучить. Ах, как я по тебе тосковала все эти долгие-долгие месяцы. Я из Парижа написала Крук, чтобы она задержала тебя тут, если ты появишься. Она мне ответила… о, это письмо! Она ответила, что ты уже приходила и ушла, и она не знает куда. Я тотчас же вернулась. Я сделала все, чтобы найти тебя. Это были ужасные недели, пока Хоукс не отыскал тебя наконец у Кейна. Но вот ты со мной и я больше тебя не отпущу.

Она обвила руками шею Эммы и привлекла ее к себе, чтобы поцеловать. Эмма невольно отпрянула. По лицу мисс Келли скользнула какая-то тень. Она медленно выпустила девушку.

— Нет, ты меня не любишь, — сказала грустно. — Никто не любит меня.

— О, миледи!

— Миледи! Почему ты говоришь со мной так холодно, так официально? Если бы ты меня любила, ты звала бы меня Арабеллой, а я тебя Эми. — Казалось, она погрузилась в мрачное раздумье, но вдруг встрепенулась, и в глазах ее блеснул гнев. — Разве ты не видишь, что я страдаю по тебе? Зови меня Арабеллой, слышишь? Я приказываю, я этого хочу!

Полуиспуганная, полуочарованная странным обращением мисс Келли, Эмма с трудом выговорила:

— Арабелла…

Мисс Келли радостно засмеялась.

— Как робко! И ты еще хочешь стать актрисой! — Она насмешливо сморщила губы. — Я тоже когда-то хотела, пока не обнаружила, что это совершенно лишнее — становиться кем-то. Даже самая великая актриса — всего лишь содержанка мужчины. Что ты так возмущенно на меня уставилась? Это именно так. Однако я не стану тебя обескураживать. Кроме того, искусство до сих пор еще самый легкий и быстрый способ показать себя. Так что учи, запоминай, декламируй, а если хочешь ходить в театр — у меня везде ложи, пользуйся ими, сколько тебе угодно. — Она взглянула на часы, стоявшие поблизости на камине. — Уже так поздно? Скоро явится мой гость. Знаешь кто?

— Мистер Ромни?

Мисс Келли сделала пренебрежительный жест.

— Ах, этот? Он вообще здесь больше не появится. Я порвала с ним. У него постоянно приступы высокой нравственности, и тогда он желает играть роль моралиста. Нет, придет толстячок. Он хочет полюбоваться мною в новых изумрудах. Он еще так молод, в нем так много ребячливого. Но он платит, так что и мне приходится для него что-то делать. Ты что, Эми? Почему ты вскочила?

Эмма смотрела на мисс Келли с испугом.

— Платит? — повторила она. — Он платит?

Мисс Келли с хохотом откинулась на кушетку. Странным, как бы испытующим взглядом окинула она Эмму с головы до ног.

— Все, что ты здесь видишь, оплачено им. Это обходится ему недешево. Бедняга еще несовершеннолетний и располагает только небольшими карманными деньгами, которые ему выдает его папочка, этот король филистеров. Так что принцу приходится залезать в долги и обращаться к ростовщикам.

— И вы — ты — принимаешь это от него?

— Кто желает стать королем, должен заранее этому учиться. Не возьму я — возьмет другая. Всем нам надо платить, даже порядочным супругам. Только этим-то приходится хуже, чем нам. Им не так просто вырваться на свободу, если они уже сидят на золотой цепи. В этом только и разница между ними и нами. Все остальное ложь, фразы, лицемерие. Ну, не принимай такой удрученный вид дурочка! Лучше иди ко мне и захвати изумруды. Укрась меня для толстячка и надень на меня золотые цепи.

Она, смеясь, протянула белую руку, с которой соскользнул рукав, открыв изящный сгиб.

Эмма машинально повиновалась. Все услышанное оглушило ее. Саркастический тон мисс Келли, когда она говорила о Ромни, принце, о себе самой и обо всем мире, поверг Эмму в смятение и печаль. Неужели это действительно так, и повсюду царит лишь корысть и холодный расчет?

Она надела на мисс Келли браслеты, закрепила на шее, круглой и нежной, колье и вдела серьги в розовые мочки ушей.

Руки Эммы задрожали, когда она, опустившись на колени около мисс Келли, прикоснулась к ее теплому телу. Эта женщина с выступавшей из красного корсажа белой грудью, раскинувшаяся на кушетке, сложив руки под черными волосами, показалась ей ослепительно прекрасной, Темными полукружьями лежали ресницы на бледных щеках. А рот…

Взглянув на этот рот, она невольно вскрикнула. Верхнюю губу покрывал нежный пушок. Изящный, благородный изгиб, в уголках рта — маленькие затененные ямочки.

— Что случилось, Эми? — спросила мисс Келли. — Что тебя напугало?

Она все еще лежала навзничь, неподвижно, с закрытыми глазами. Белые зубы блестели за жаркими алыми губами.

Эмма смотрела, как зачарованная.