Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга третья - Владимир Колотенко

Мы с Юрой, как по команде, преклоняем колени перед этим камнем, орошая его вдруг навернувшимися на глаза слезами и покрывая поцелуями. А как же! Только так, с поцелуями и со слезами на глазах и не иначе как коленопреклоненными, мы должны чтить памятники человеческого спасения.

Мириады верующих, как ночные мотыльки на свет, устремляются сюда, чтобы прикоснуться, прильнуть, собственными взглядами обласкать блаженно сияющие в свете лампад вечные святыни. Несмотря на раздел церквей и ожесточенные споры по поводу истинного расположения святынь христианства. И если Ватикан и православные со временем и пришли к согласию, то англиканская конфессия все еще настаивает на том, что истинная Гробница, Садовая, находится невдалеке от Дамасских ворот. Но каковы бы ни были противоречия между различными конфессиями, все кажется смешным и наивным перед искупительной жертвой Христа.

Сторож-магометанин каждый день отпирает и запирает Святые Ворота Храма. Вот уже много лет подряд эта мусульманская семья владеет ключами от Храма Гроба Господня, передавая их из поколения в поколение старшему сыну.

Осколки колонны, у которой был привязан Иисус, сегодня хранятся в церквах Испании и Венеции, а Его Плащаница – в соборе Турина. Ее подлинность и по сей день с дозволения Ватикана проверяется современными методами науки.

– Хорошо бы найти чашу Грааля, – произносит Юра, – ее биополе нам бы здорово пригодилось.

Мне нравится Юрино «нам». Оно вселяет уверенность в том, что мысленно он уже с нами.

– Хорошо бы знать, что есть эта самая чаша, – говорю я, – говорят, что вся Франция, а теперь и Европа заселена теперь наследниками Иисуса.

– Да, я слышал…

Чтобы стать еще раз свидетелями чуда схождения Благодатного Огня, мы с Юрой, завоевав себе место у стены с помощью локтей, остались на ночь в Храме Гроба Господня, и уже с самого утра Великой субботы, стесненные со всех сторон немыми и радостными соглядатаями, тянем головы в сторону Кувуклии, выискивая взглядами Патриарха Иерусалимского. Но только часам к десяти тушат свечи и лампады. Полумрак, тишина… Нам удается кое-как протиснуться к Кувуклии, которую, предварительно проверив на наличие источников огня, опечатывают большой восковой печатью. Теперь на эту печать чиновники мэрии, стражи и полицейские ставят свои личные печати. Все! Никакому огню здесь неоткуда взяться! Полный мрак! Тишина!.. Мы ждем чуда, чуда!.. Все!.. Первый сполох… Бархатный зайка… Бабочка… Затем – то там, то тут… Над головами… Все головы задраны, все рты открыты… Блаженные улыбки… Неожиданный вскрик!.. И вот… Все пространство наполняется нежно-сизыми мотыльками… Теперь слышно, как у Кувуклии арабы сперва тихо несут свои молитвы Христу, Марии, святому Георгию, и вот первый удар барабана, который вырывает из заждавшихся глоток веселые возгласы и взрывает тела в неистовых плясках. И только после двенадцати с Патриарха снимают ризы и, обыскав, оставляют в одном подризнике. Ему предоставляют право войти в Кувуклию и молиться, молиться, вымаливая у Него не только чудесный Небесный Огонь, как свидетельство прорастания верующих своими корнями в Небо, но и заслон для прихода Антихриста. Когда, некоторое время спустя, Феофол выходит из Кувуклии с горящей лампадой в руке, раздается всеобщий выдох. Затем шепот, где-то снова одинокий вскрик, и у многих увлажняются глаза.

– Браво, – шепчет мне на ухо Юра, словно это слово единственное из всех слов, выражающих восторг происходящего.

Я только киваю. И смахиваю навернувшиеся слезы миганием ресниц. Потом и наши свечи принимают этот Дар Неба. И мы, не закрывая глаз, омываем этим Небесным светом свои лица: да святится Имя Твое!..

Наконец я переношу Огонь в свою пирамидку: не дай нам сгореть в своих намерениях и надеждах!

Глава 7

Вот и мы прошли этот Путь! Я не мог поступить иначе. Взяв на себя ношу Бога – изменить этот грешный умирающий мир – мне нужно было еще раз пропитать себя Его мыслями и той несокрушимой энергией и крепостью Духа, которые привели на крест. И раз уж и Юра качнулся в сторону совершенства, думал я, то и ему этот Путь поможет утвердиться в верности своего выбора. Я надеялся! Сканер биополя был постоянно включен.

Какое-то время мы шли молча. Здесь каждый немного Преображается. Во всяком случае пока идет по Этой Дороге. Прошло не меньше получаса прежде, чем Юра задал свой вопрос:

– Поразительно, – сказал он, – прошло две тысячи лет с тех пор, как Иисус показал людям дорогу в Небо. Ничего в мире не изменилось. Если бы сегодня появился Сократ, ему тотчас бы насыпали в рот цикуты.

– Налили, – говорю я.

Юра даже не повернул голову в мою сторону.

– Ты же лучше меня знаешь, что до сих пор этот мир грузно заселен не человеками, а какими-то там волками, шакалами, грифами и прочей нечистью, готовой слопать тебя… Или какими-то слизняками, мокрицами и планариями вроде твоего Ергинца… Слушай, где ты его откопал? Ну и вонючка! Они как клейкая масса дерьмом липнут к рукам…

– И хочется сей же час вымыть руки с мылом.

– Нет, – говорит Юра, – не вымыть – отрубить.

– Отрубить?

Я был поражен: Юра слово в слово повторил Жорины слова о липких руках Авлова – «отрубить»!

– Или обуглить, сунуть их в очищающее пламя топки мартена. Или паровоза… Ясное дело – чувствовать себя голодным гораздо хуже, чем быть униженным и оскобленным, и поэтому эти мокрицы будут ползать, лизать, лебезить, пресмыкаться до тех пор… до последней капли своей ненасытной крови… Да всегда!..

Стрелка напряженности биополя тут же прыгнула за сотню, и мне пришлось Юру успокаивать:

– Не злись, – говорю я, – ты искажаешь священное биополе.

– Да-да, извини-извини… Потом…

– Что «потом»?

Юра не ответил, затем:

– Так что же, по-твоему, жертва Иисуса была ненужной, бессмысленной, зряшной?..

Меня удивил его вопрос: как можно назвать Эту Жертву зряшной?

– Вот поэтому мы и не имеем права, – сказал я, – терять то, что добыто Его тяжким трудом. Мы, знающие теперь толк в делах Его. Вот теперь-то и нужна наша Пирамида.

– Но тебе не кажется?..

– Не кажется, – оборвал я его, – нужен клон…

– Клон – это хорошее слово.

– Нужен клон, чтобы наша с тобой Пирамида засверкала всеми гранями совершенства…

Теперь Юра только смотрел на меня, он просто ждал продолжения разговора.

– Клон, – продолжал я, вспомнив рассуждения Жоры, – это ведь инкубатор, хранилище избирательных генов. И в этом его главное предназначение. Мы в любой момент можем дать развитие новому поколению, выпустить своего джина из бутылки, и пусть себе он осваивает свою Ойкумену. Но наш джин всегда будет на коротком поводке, с уздой совершенства на шее.

– Клон – это хорошее слово, – согласился Юра, – хотя жить в узде – последнее дело…

– «И будет сладко иго Мое», – сказал я словами Иисуса.

– … а вот Пирамида… Я ее не совсем понимаю.

– Это так же просто, – заверил я, – как поймать вон ту бабочку.

– Ты сначала поймай, – предложил Юра.

Я только улыбнулся.

– Слушай, – вдруг сказал он, – а помнишь у Лема, в его «Сумме технологий»…

– Это наша настольная книга, – сказал я, – «Библия», «Капитал», «Феномен человека» и «Сумма технологий»…

Юра с любопытством посмотрел на меня.

– И вы…

– Мы просканировали все, что мир постарался очень забыть.

– Слушай, – Юра неожиданно взял меня за плечо, – а что Аза, как она, где она?.. Ты что-нибудь знаешь о ней?.. Наш Гуинплен, наверное…

– Не знаю, – отрезал я и высвободил плечо.

– Интересно было бы…

– Да, – сказал я, – интересно…

И Юра, и Аня, все они, конечно, считали виновным меня в той трагедии, которая приключилась с Азой и нашим первенцем. А я так не думал. Они ведь тоже были участниками тех грустных событий. Правда, ни Аня, ни Юра, да и никто из них не могли чувствовать за собой никакой вины за случившееся. Вся вина, считали они, ясное дело, лежала на мне. Но в чем выражалась эта вина? Кто мог на это ответить? Никто. Вины просто не было.

Еще два дня мы пробыли с Юрой вместе. Мы уточнили детали сотрудничества и договорились с ним созвониться.

– Хорошо, – сказал он, – я приеду. Причешу все свои дела и…

Вот-вот, радовался я, вот ведь в чем сила Его Святого Духа!

Когда мы уже расставались, договорившись о скорой встрече, он взял меня за локоть, крепко сжал его и, сняв очки, чтобы я не смог солгать ему, заглянул мне в глаза:

– Слушай, – спросил он, – это правда?

Я сделал вид, что не понимаю его.

– Ну, вся эта твоя Пирамида?

Он все еще не верил мне. Нельзя было медлить с ответом, нельзя было ни на миг посеять в его душе никаких сомнений. И я сказал, сказал просто и ясно:

– Пирамида, – я тоже сжал его локоть, – это моя кровь.