Мёртвый ноль - Стивен Хантер

— Есть наводки?

— Совместная команда Бюро и Агентства привлекла для этого дела одного старика, его зовут Суэггер. Бывший снайпер морской пехоты с огромным опытом в этих делах. Он- это ты, но с мозгами, талантом, воображением, выносливостью и яйцами. Я видел его дело.

— Гвоздильщик. Классический старик. Я слышал о нём.

— Уверен, что ты слышал. Он сделает Рэя Круза как детсадовца. У Суэггера лучшие шансы добраться до Круза, так что у тебя будут всякие штуки, чтобы отследить Суэггера.

— Если я доберусь до обоих, могу ли я убрать их вместе? Мне не нравится убивать рыцаря круглого стола, но другого пути может не быть.

— Богьер, не тупи. Ты можешь хоть «Дворцы Монтесумы» спеть[27]. Побочные потери — часть дела. В этом деле нужно сделать работу любой возможной ценой. Не проебись на этот раз.

— Прекращай. Я не проебался в прошлый раз. Я привёл его. А твой термобарический заряд дела не сделал.

— Богьер, это крайне важно. Ты на своём уровне даже и понять не можешь, что на кону. Но поверь мне: ты должен это сделать. Никаких блядей, никакого кокаина, никаких стимуляторов, никаких новых татуировок, никаких трёх часов в спортзале в день. Ты должен это сделать.

— Понял.

— Нам не нравится использовать наёмников, но у нас нет выбора. Покажи нам, что мы в тебе не ошиблись.

— Понял.

— И вот ещё что: никаких свидетелей.

Каскадные луга, Айдахо

32 мили к востоку от Бойсе

16-35

— Он сказал вам? — переспросил Боб.

Ник залез в свой чемоданчик и достал папку, заглянул в неё и вынул смятый листок жёлтой бумаги, ради сохранности лежащей в полиэтилене. Это был протокол входящего радиосообщения Корпуса морской пехоты. Ник протянул его Бобу.

Боб увидел имя оператора, обозначение части- разведывательный 2–2, и дату, на прошлой неделе. Время 4-55. Он прочитал сообщение:

«— Виски-6, это Виски 2–2. Позывной- «Олимпийский склон». Повторяю, «олимпийский склон».

Дальше была нарисована карандашная звёздочка, а внизу, после нижнего обрамления, вслед за такой же звёздочкой оператор написал: нет действующей записи «олимпийский склон».

Ответ радиооператора не был записан, который, наверное, был чем-то вроде:

— Код и позывной неверные, кто вы, 2–2, приём. Что у вас происходит? Почему вы на связи с этим подразделением?

Рэй не обратил внимания, и молодой человек записал дальше:

«— Виски 2–2 на месте и выполнит задание как и планировалось. Цель будет уничтожена в срок от двух до четырёх недель. Дух на высоте, охота добрая. Семпер Фи. Конец передачи.»

-Парень подумал, что это какая-то шутка, но внёс всё в протокол, а на следующий день офицер увидел это. Он был заместителем и помнил 2–2. Он связался по телефону с дивизией и со штабом морской пехоты в Хендерсоне, а затем с нами.

— Так вы думаете, — сказал Боб, — что Круз выжил во взрыве, но не вернулся на свою ПОБ, а вместо этого ушёл в самоволку, вроде как заделавшись негодяем? Он как-то выбрался из Афганистана и вернулся назад. И похоже, что он выведен из себя тем, что он считает предательством — вследствие чего погиб его наводчик и ещё тридцать один афганец. Может, Круз слегка головой тронулся. Но он в любом раскладе хочет убрать этого политика, просто из злобы.

— Ну, вроде так.

— Да ну. Тут нет никакого смысла. Особенно теперь, когда Афганистан на нашей стороне, публично и открыто. Так что Рэй теперь предаёт свою страну и её дело. Более похоже, что он на кого-то работает. Может, его отловили и завербовали?

— Маловероятно, но похожие случаи были.

— Это не Рэй, — заявил Суэггер, которому теперь казалось что он знал Рэя или по крайней мере мог почувствовать, какими путями идёт его разум. — Нет, тут какая-то другая, более сложная игра. У него другая цель, а мы просто не соображаем, в чём она.

— Может, прямо сейчас нам не стоит думать о мотиве? — сказала Сьюзен. — Думается, нам стоит работать с тем, что мы имеем и сообразить, как остановить это.

— Так моя роль в этом деле- быть вашим снайпером-консультантом? — осведомился Суэггер, глядя на всех с высоты своих шестидесяти четырёх лет.

— Ты с нами на каждом шагу. Мы хотим, чтобы ты высмотрел возможные места, откуда можно выстрелить и сказал нам, откуда он выстрелит, что он видит, чего не увидим мы. Мы хотим, чтобы ты продумал его пути подхода и отхода, его отступление, его убежища, все вещи, которые даже наши лучшие эксперты пропустят. Мы хотим, чтобы ты стал им, пока мы будем разыгрывать все возможности и перемещения. Нам нужен твой интуитивный доступ к его сердцу и разуму на следующие несколько недель.

— Так вы можете и убить его.

— Если до этого дойдёт, — согласилась Сьюзен, чьей специальностью теперь, как и раньше, было доставлять неприятную правду. — Никто не хочет этого, но разыгрываются более важные вещи. Ты представляешь себе, как унизительно будет выглядеть страна на международной арене, если афганский политик под нашим покровительством будет публично застрелен снайпером морской пехоты?

Ник обвёл всё дело. Боб будет иметь настоящий значок ФБР и получит легальное право представляться следователем ФБР, хотя не агентом или спецагентом. Плата за консультации будет солидной, так что о деньгах Боб мог не заботиться. При определённых обстоятельствах по письменному разрешению Боб получит право носить оружие и проводить аресты. Он будет наделён всей властью и полномочиями федеральной и военной систем вдобавок к своим полицейским полномочиям. Он будет докладывать напрямую Нику и Сьюзен. У него будет неограниченный бюджет на передвижения.

— Моё сердце со снайпером, — сказал он. — Вам следует это знать. Я хочу помочь ему выбраться из этого переплёта, выправить его. Я не хочу убивать его.

— Мы знаем это. Нам это нужно. Мы покупаем это.

— Тогда я поехал в Форт-Леджун. Мне нужно поговорить с его командиром, сослуживцами, понять, кто он такой.

— Мы сделаем все звонки, — сказал Ник. — Да, и подними правую руку!

Боб согласился, произнёс все необходимые заверения и, старый и усталый как никогда, понял, что теперь он снова в бою за золото короля. А это значило- ради короля, возможно, придётся убивать.

Американо-мексиканская граница

27 миль к западу от Ногалеса, Аризона

03-56

Следующее утро

Микроавтобус, Форд Эконолайн 92 года с аризонскими номерами, был грязным, ржавым и убогим. От него воняло потными телами, длиными ночами, гниющим мусором и ссаньём. Но его подвеска была надёжной, а движок отлаженным. Он выглядел так же, как и любой другой фургон для перевозки нелегалов, и он уже сделал немало рейсов в Эль-Норте и обратно.

Форд-Эконолайн

Теперь он медленно продвигался сквозь ночь по пыльным тропам, горкам и оврагам. Пыли становилось всё больше. Пейзаж был пустынным и неуютным- ничего, кроме высоких, торчащих колючками кактусов. Билал рулил, стараясь не потерять ослиную тропу без света фар, а его мексиканский напарник Родригез, ветеран многих ездок туда и обратно, сидел рядом с ним, пытаясь разглядеть карту и сверяя увиденное с памятью.

Позади них, согнувшись в темноте грузового отсека по эту сторону от тёмной занавеси, сидели два пожилых джентльмена по имени доктор Фейсаль и профессор Халид. Оба были образованными людьми, не привыкшими к неудобству в дороге. Один был университетский преподаватель, другой- довольно известный инженер. Они никогда ранее не встречались до этого своего приключения, но немедленно узнали друг в друге родственный дух. Они не могли остановиться, увлеченно споря о политике, литературе, духовности, поэзии, науке, истории, законе, и каждый знал всё обо всём этом, и как мужчины любой породы и типа, при всей общности духа каждый пытался полностью переспорить другого. Споры! Они выводили Билала, куда как более приземлённого типа, в безумное раздражение.

— Старые бздуны, — крикнул он, — заткнитесь! Нам нужно собраться. Из нескольких языков, на которых говорили пассажиры этой машины, единственным более-менее общим для всех четырёх был английский.

— Молодёжь, — сказал доктор Файсаль, — такая грубая в наши дни.

— Он просто свинья. Билал, ты свинья. У тебя нет никаких манер, никакого уважения, — подхватил профессор Халид.

— Эти двое, — сказал Билал Родригезу, — они знают всё ни о чём и ничего обо всём.

— В каком-то возрасте, — ответил Родригез, — все немножко съезжают, вот как они. Это должно быть где-то здесь.

— Мне не нравится это «где-то здесь», — недовольно отозвался Билал. Он был поджарым человеком в возрасте около тридцати пяти, мускулистый, одетый в убогий твидовый пиджак поверх потрёпанного черного свитера, джинсы и стоптанный кроссовки «Найк». Это был человек средиземноморского типа, тот, кого обычно называют «тёмным», из-за темноты кожи, глаз и вечной меланхолии, которая уходила только в тех моментах когда он улыбался, и тогда становилось ясно что он весьма привлекателен. Его чёрные волосы лежали непослушной копной, а вороватые глаза слегка косили. Он был из тех людей, чья неуёмность напрягала, которых находят несколько нервными, как будто бы его ритмы были более быстрыми чем у окружающих, как будто бы через его нервные соединения ток шёл быстрее чем надо, чья жадность не знала границ и кто был готов торговаться со смертью из-за пяти центов.