Зильбер. Третий дневник сновидений - Гир Керстин

– Ты можешь говорить громко: она и во сне плохо слышит. – Генри отодвинул в сторону горшок с цикламенами и опёрся на подставку локтем. – Она живёт прямо напротив нас и кормит наших кошек, когда мы в отпуске. За это мы поливаем её цветы, когда она навещает своих братьев в Бате. Мне понадобилась вечность, чтобы найти её дверь, но чем чаще я её… м-м-м… посещаю, тем больше приближается её дверь к моей, а значит, и к вашим. – Он обвёл взглядом комнату и улыбнулся нам. – Лучшей штаб-квартиры не может быть. Как по-вашему?

Грейсон мрачно посмотрел на него.

– Ничего не скажешь, крутая идея – использовать бедную старую даму. Я не понимаю, как это поможет нам решить наши проблемы? Что нам дадут еженочные дежурства в этих коридорах? – Он глубоко вздохнул. – Завтра опять проснусь, как собака, голодный и усталый.

– Понимаю, у тебя всё здесь вызывает отвращение, – сказал Генри мягким, убедительным тоном. – Но ты же видел, что будет, если просто оставаться в стороне. Артур и Анабель месяцами совершенствовали свои способности, каждую ночь. Тем напряжённей нам надо упражняться и экспериментировать, чтобы не отставать…

– Не говори «нам», скажи «мне», – ответил Грейсон так громко, что мы посмотрели на него испуганно. – Ах, всё так, всё правильно. Не только Артур и Анабель совершенствуют свои способности, вы оба тоже. И сказать честно, я никогда не научусь тому, что вы уже умеете.

– Never ever![16] – прокричал попугай.

И я испугалась, что тут он прав: Грейсону явно не хватало воображения, а оно сейчас было нужно больше, чем всё остальное.

Генри ненадолго отвлёкся, точно вслушивался в себя.

– Всё дело в тренировках, – сказал он чуть погодя и в тот же момент исчез – просто так, не предупредив, не издав ни малейшего звука. Хотя бы такого лёгкого, с каким лопается мыльный пузырь, – пробормотала я.

– Шутник! – Грейсон протянул руку и ощупал воздух вокруг стула Генри. – Да, великолепная демонстрация, я имею в виду Генри. Мне этому никогда не научиться. А теперь ты можешь спокойно всё это закончить.

– Грейсон, я боюсь, что он не стал невидимым, он просто проснулся. – Я взглянула на миссис Ханикатт: она сидела спиной к нам и безмятежно продолжала вязать. В постукивании спиц было что-то домашнее. – Можно немного подождать, вдруг Генри опять заснёт. Но, похоже, его разбудили, так что его отсутствие будет долгим.

Я это уже знала. В конце недели Генри всегда уговаривал маму уйти и оставить его с братом и сестрой дома одного. Это были чаще всего беспокойные ночи. Эми особенно часто болела, хотела пить или теряла свою игрушку. Иногда Генри будил его брат Мило, которому почудился шум, будто кто-то ворвался в дом, иногда ему просто снилось что-то плохое. А если этого не делали Эми, Мило или кошка, то его будила мать, когда возвращалась домой подвыпивши, и грохот её каблуков разносился по всем комнатам, как выстрелы. Беда, если она при этом спотыкалась о какую-нибудь игрушку, тогда она начинала громко ругаться, а то могла и разрыдаться. Я сама знала лишь то, что мне рассказывал Генри, но так как эти шумы и голоса вмешивались в сны, они были нередко слышны и мне, прежде чем Генри просыпался и исчезал.

– Пошли. – Грейсон решительно встал. – Если сейчас проснёшься и ты, мне придётся одному искать обратную дорогу. Я могу совсем заблудиться…

– Блудиться, блудиться, – прохрипел попугай и добавил пугающе-человеческим, низким голосом: – Разбиться!

– Хватит, глупая птица, у меня уже мурашки по коже, – сказал Грейсон. – Так ты идёшь, Лив?

Пожалуй, и впрямь не имело смысла дальше дожидаться здесь Генри.

Я ухватилась за руку, которую нетерпеливо протянул мне Грейсон, и пошла за ним.

– Первое, чему ты, Грейсон, должен научиться, – это просыпаться, если сон тебе не нравится или становится опасным. Это гораздо важней, чем все фокусы с превращениями.

Часы на стене перед нами пробили двенадцать раз. Во сне миссис Ханикатт наступило время чудес, на самом же деле должен был пойти третий час. Дело в том, что я заснула уже после полуночи, потому что Мия опять забралась ко мне в постель и мы пытались успокоить друг дружку, объясняя, что Лотти лучше будет начать новую жизнь. Без нас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бой часов ещё разносился в пространстве, когда на стене возле часов с лёгким шумом раскрылась ковровая дверь и оттуда появился бледный, тщедушный мужчина средних лет. Он был в очках с проволочной оправой, у него было круглое рыхлое лицо, в волосах глубокий косой пробор. Хотя он не производил пугающего впечатления, – может, потому, что держал подмышкой толстую цветастую подушку, – спицы из рук миссис Ханикатт выпали на пол. Да и Грейсон сжался от страха. Он отпустил мою руку, сбив при этом на пол горшок с цикламенами. Ни новый пришелец, ни миссис Ханикатт этого не заметили.

– Альфред! – ахнула миссис Ханикатт.

– Да, это я! – засмеялся Альфред. Это был не дружеский смех, который подошёл бы маленькому безобидному человечку в очках с проволочной оправой и цветастой подушкой, – а скорее смех, можно сказать, «серийного убийцы». – Ты ведь всё закрыла на три оборота, всё контролируешь, правда, Бекки? Только про эту потайную дверь ты забыла.

– О, господи, знаю я эти сны! – прошептал Грейсон.

Альфред не смутился. Без лишних слов он поднял подушку и подступил к миссис Ханикатт.

– Нет, пожалуйста, не надо! – Голос миссис Ханикатт звучал так, будто ей не хватало воздуха, он был уже еле слышен. – Пожалуйста, не надо, Альфред!

Она сидела спиной ко мне, поэтому лица её я не видела. Зато лицо Альфреда мне было видно превосходно. Его глаза холодно поблёскивали.

– Просьбы тебе не помогут, миссис отличница. – Он подошёл к ней ещё ближе. – Сейчас ты перестанешь дышать. Я смогу понаслаждаться твоими судорогами.

Грейсон откашлялся.

– Я не хочу вам мешать. Но не могли бы вы подождать с убийством до тех пор, пока при этом не будет свидетелей? Это я вам, убийца с цветастой подушкой! Вы меня слышите? – Он пощёлкал в воздухе пальцами.

Альфред невольно сморщил лоб, но с места не двинулся, а миссис Ханикатт повернулась к нам.

– О-о! – сказала она удивлённо, как будто впервые нас увидела.

Я улыбнулась любезно.

– Что тут делает эта компания? – спросил Альфред.

– Мы хотим тут пройти, – объяснила я и протиснулась мимо кресел к двери. – Идём, Грейсон!

– Так нельзя! – Грейсон взглянул на меня возмущённо. – Я ни в коем случае не могу оставить эту бедную старую даму наедине с убийцей.

– Это же сон, Грейсон! Завтра утром мы и не вспомним о миссис Ханикатт.

– Всё равно, – настаивал Грейсон, – так просто не должно быть.

Я вздохнула:

– Ну хорошо… Тогда тебе сейчас представится замечательная возможность. – Я повернулась спиной к двери и скрестила на груди руки. – Пожалуйста – убийца в твоей власти.

Немного нерешительно Грейсон вытянул руку, показывая на Альфреда:

– Убирайтесь отсюда! Не то… не то я вызову полицию.

Я закатила глаза.

Альфред между тем и не собирался уходить, напротив: он начал расти, становился мускулистым. Руки с наманикюренными пальцами, державшие цветастую подушку, превратились в мощные лапы, несомненно способные задушить любого. Хватило бы и одной руки, если понадобится.

– Ну ладно! – прорычал в ответ Альфред (он выглядел уже совсем не тем тщедушным Альфредом, каким был только что) и отбросил подушку. – Тогда ты первый на очереди, парень!

– Но это же… – Грейсон отступил на шаг и чуть не упал в объятия миссис Ханикатт.

– Так и будет, если ты потеряешь контроль над своими страхами, – объяснила я со стороны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ты бы помогла, Лив. – Грейсон встал, приняв оборонительную позу перед миссис Ханикатт. Он старался, чтобы голос его не звучал панически. – Ты же владеешь кунг-фу. Вы слышите, Альфред? Моя подруга владеет кунг-фу!

На Альфреда это не произвело ни малейшего впечатления. Он даже не посмотрел в мою сторону, но протянул свои лапы душителя к Грейсону. А тот схватил со стола латунный подсвечник и погрозил им.