Сикстинская мадонна - Владимир Жуков

Подполковник сделал вдох тяжелый, почесал себя за ухом левым и, сочувствуя, сказал коллеге:

– Да, плохи твои дела, Сашуля. Но держись, мой друг, крепись. Со змием ты теперь повремени, с зеленым и глядишь оно: ума здоровье постепенно возвратится снова. А сейчас прости, идти мне надо, много дел. Тяну две части сразу. За тебя вот конопачусь тоже, а замены, понимаешь, нету.

Понял бывший особист, что это избавляются культурно-мило от него и, тяжело вздохнувши, не спеша пошел, смакуя горе, на прощание кивнув лишь только.

Балалайкин же захлопнув дело, обождав чуть, за Сашулей следом. В строевой вернул обратно дело и у штаба прогуляться вышел. Откровения Сашули просто ошарашили и все смешали, в дело следствия внеся неясность.

«Только встреча с драгоценным зятем может все над «i» расставить точки, – про себя чекист подумал, – надо на стоянку к обормоту ехать». И почуял вдруг знакомый запах, сходный с тем, какой сразил супругу. Носом по ветру повел, и вот он, туалет источник дряни той же, что наделала беды довольно.

Балалайкин подошел к объекту, оглядев его вокруг, увидел сбоку рваную дыру в бетоне, явно свежую. Как пасть дракона, растворенная, она зияла, в ожиданье вкусных жертв, заблудших, зазевавшихся в гвардейской части.

Подполковник внутрь дыры взгляд бросил, ну и так как туалет был полон, ад во всей красе узрел ужасной. «Неужели здесь зятек мой плавал?» – особист успел подумать только, как с солдатами «УРАЛ» подъехал, со стройбатовцами, и из штаба сам майор Офанареев вышел, гарнизона комендант. К чекисту подошел и так серьезно очень, озабоченно сказал:

– Ну, надо ж в нашей доблестной гвардейской части прямо-таки терроризм какой-то. Ну, делишки, Александр Петрович, контрразведка обратить вниманье тут, мне кажется, должна конкретно. Поглядите: ведь дыру пробили, человек чтоб мог пройти свободно…

– Вот поэтому как раз и здесь я, – улыбнулся Балалайкин, – наша, как вы видите, не спит контора.

Попрощался особист с майором крепко за руку, затем в «УАЗ» сел и водителю сказал:

– Давай-ка в эскадрилью поскорее третью! И на восемьдесят пятый мухой!

Прикатили. На стоянке нужной к завершению идет чехловка. В сердце Леши мило-сладко пели соловьи, и в ожиданье встречи, в невесомости парил как будто. В эйфории лейтенант Емелин не заметил особиста даже, но коллеги навострили ушки, КГБэшника узрев. Чекисты на стоянки приезжают редко. Вообще их ждать с хорошим чем-то несерьезно, понимали четко.

Балалайкин же за ручку с каждым поздоровался, а после к Леше подошел, когда чехлил движок тот. Удивились не на шутку вовсе технари и поглядели косо на недавнего еще тихоню, сам к которому чекист с поклоном вроде как на самолет явился. Вызывают в кабинет обычно, если нужен. Тут же сам, ну надо ж? Успокаивало, правда, только подсознательно, что так свободно не приходят особисты к тем, кто подрядился к сатане на службу.

Рядом папу увидав, почуял нехорошее душою Леша. А его же особист под ручку, словно барышню, да и пошел так фюзеляжа вдоль к корме неспешно. Под кабиной зачехленной, задней подполковник остановку сделал и в глаза взглянул предельно строго, и сердечко лейтенанта в пятки от испуга опускаться стало. «Знает!» – вдарило по мыслям больно, и чекист не развенчал догадки. Он не громко, но сурово начал:

– Коли так уже, Алеша, вышло, жизни что калейдоскоп веселый вместе нас перемешал, то значит, ясность полная во всем должна быть. Потому допрос чинить не стану, и расскажешь без обмана если, было что с тобой вчера, то может и получится чего. А коли хоть на маленькую сбрешешь йоту, можешь сразу позабыть о Лене.

Зять, бледнея:

– Хорошо, – промямлил. Покраснел, печеный рак как будто, и, сбиваясь, объясненья начал:

«Дни последние живу, как будто завороженный – лишь дочкой вашей постоянно голова забита. И вчера вот я, чудак влюбленный, как закончился наряд, так сразу поспешил скорей сдавать оружье. В оружейку раньше всех явился, Зачепило же на месте нету, где-то шлялся. Я совсем извелся в ожидании его и, чтобы не транжирить золотое время, в туалет решил сходить у штаба. Ну а там вот проявил халатность: уронил в дерьмо ПМ нечайно, недотепа, с кобурою вместе. И оружье осквернил и так же несмываемым покрыл позором безответственно себя болвана… Соскользнули с ремешка и точно в дырку юркнули в полу бетонном. Вот такая незадача вышла.

Испугался не на шутку вовсе. Не подумайте, что я боялся очень здорово больших взысканий. Вовсе нет. Мне просто страшно было сознавать, что коль узнает Лена про дурацкий мой конфуз, то точно ни за что уже женой не станет. Нужен был ей идиот-растяпа? Разумеется, что нет, конечно. Застрелиться было в пору прямо. Так и сделал бы, сомнений нету, было если б из чего. Петлю же вот набрасывать не стал на шею, посчитав такой исход каким-то не мужским сведеньем счетов с жизнью. Два подряд поступка гнусных сразу совершать моих сил выше было.

Игнорировав петлю, решил я побороться за любовь с судьбою. Думать стал: как, и достать оружье, и все это сохранить в секрете. Попросил у экипажа помощь, и откликнулись друзья-коллеги».

Тут закашлялся рассказчик что-то, речь прервал свою, а тесть подумал про себя: «Пока не брешет, вроде. Я вчера у туалета видел экипаж его в составе полном». Видя то, что после кашля Леша подзамялся, добрым словом тут же подбодрил чекист:

– Пока что, вижу я, ты правду говоришь Алеша. Хорошо, в таком же духе дальше.

– Ну, а далее бетон долбили. И в проделанную дырку после я, раздевшись, был на фале спущен. Фал страховки роль играл на случай, потеряю вдруг сознанье если в том аду, невыносимо жутком. Можно, думаю, себе представить, как мне было хорошо во чреве, в пасти гнусной сатаны вонючей, в туалете, под завязку полном… Но, в кулак зажав всю волю, запах игнорируя смертельный, страшный, я любви своей несчастной ради, стал по дну ходить, ища пропажу… Тут и вы…

– А я-то что?

– А то, что, перво-наперво, мочой горячей оросили шевелюру мощно и гешефтом одарили смачным после этого еще два раза, между прочим, в цель попали точно.

– Как ты выдержал такое, Леша!? Не свихнулся как с ума, бедняга!? – с состраданием спросил, с понятьем удивленный особист. – Вот я бы ни за что, ни за какие деньги на такое не пошел мученье, а пойдя уже б, не вынес точно. Удивляюсь, как живым остался, милый зать, ты в том аду кромешном?

– А любовь меня хранила к Лене. За нее я умереть готов был!

Сим высказываньем все сомненья Балалайкина развеял Леша.

– Ладно, правду говоришь, – прервал он тот поистине рассказ ужасный, – потому, как обещал, тебя я, распиздяя, так и быть прощаю. Даже спрашивать про то не стану, почему ты голышом у штаба, в жопу раненый носился будто. Но, однако же, твои мученья не кончаются прощеньем этим. Жизнь нам вводную внесла крутую: просочился из тебя, Алеша, на постель от туалета запах, что жену чуть не угробил было. Аллергия у нее большая к разным гадостям… Еще б немножко и покойная б в гробу лежала. Кстати, мылся ты, когда к нам в гости представляться шел?

– Конечно, мылся, – Леша снова покраснел, – хотя и то не очень помогло: сочился из меня противный запах все же. Надоумил кочегар, спасибо, чтоб побрызгать на костюм духами. У жены его такие были, забивающие все и напрочь.

Тут про запах интересный вспомнил особист, что исходил от Леши, говорила про который Лена, и спросил:

– Духи какие были, не французские?

– Они. Так точно.

– Дорогущие поди. Неужто так вот запросто дала супруга кочегарова костюм обрызгать?

– Нет, не запросто, бортинженер мой обманул ее, сказав, что это на стоянке уронили бомбу, из которой газ пошел вонючий и что я был всех уделан больше дрянью той, а на помолвку надо.

– Ладно, Леша, все предельно ясно мне теперь, – сказал чекист, – а ты же дуй скорее в городскую баньку, и пропарься там, пробейся мощно, крепко веничком, потрись мочалкой хорошенько до костей, да мыла не жалей, оно гляди и выйдет окончательно говно из тела. Ну и к нам потом. Я все улажу.

– Как?

– А это не твоя забота, в контрразведке день поди не первый. Все. Поехал я. А ты проделай, как советовал. И то запомни, не нырять в говно с головкой чтобы, не мешает вспоминать про старших, коли здорово припрет, голубчик. Расскажи ты мне про пистолет свой, я б нашел кому доверить поиск и в говоно кого послать… А так вот… Ну да ладно, – и пошел к «УАЗу» особист один беседы после.

А Емелин к экипажу сразу и в подъехавший «УРАЛ» запрыгнул, что до дома забирать приехал. И поехали. Денек так летный завершился в экипаже дружном.

Правда, в кузове заметил Леша, что косятся на него коллеги. Никаких не задают вопросов, про незваного большого гостя. Но Емелин не заставил долго в неведенье пребывать гвардейцев:

– Я женюсь, – им объяснил, – ребята. Тесть наведывался вот сегодня. Разговор вели как раз о свадьбе. Так что всех вас приглашаю, братцы. Это вы мне сохранили счастье. Всем огромное за то спасибо: за участие, за помощь вашу.