«Дней минувших анекдоты...» - Иван Алиханов

Отец хорошо играл на фортепиано и почти профессионально пел. Имея не сильный, но отлично поставленный голос, в 1914 году отец даже выступал на сцене Тифлисского оперного театра в теноровых партиях. Он свободно владел французским и немецким языками, был душой общества, непременным тамадой, прекрасным остроумным рассказчиком.

Я помню, как иной раз во время вечернего чаепития отец принимался нам популярно разъяснять какую-либо техническую проблему, рассказывать греческие мифы, иные занимательные истории или либретто оперы, сопровождая его пением наиболее значительных арий.

Наша огромная квартира в Тифлисе находилась в собственном доме отца по адресу: улица Сергиевская, 16 и состояла из гостиной, залы, столовой, библиотеки-кабинета, обращенных в сторону улицы (фото 33), а в сторону широкого балкона и сада были обращены спальни родителей, сестры, детская, комната нашей бонны Китти. Помимо этого были еще две комнаты с отдельным входом, специально для игры в карты.

На моей памяти в этой квартире жили два брата — Фредерико и Джиджино, симпатичные итальянцы, представители шоколадной фирмы «Перуджино», которая при меньшевиках имела свое представительство в Тифлисе. За вечерним чаем они развлекали нас, мальчиков, рисуя на своих фирменных бланках автомобили.

Вечером к нам приходили гости, раскладывались два, а иной раз три ломберных столика, чаще всего играли в винт или бридж. Мои тети предпочитали рамс, итальянцы играли в покер с ограниченным «сольтом» или ставкой, для чего имелись специальные фишки из слоновой кости разных цветов и формы, длинные и короткие прямоугольники и кружки. Когда все эти игры закончились, и времена изменились, мы, дети, играли этими фишками в «блошки». После общего чаепития некоторые гости продолжали игру, а другие переходили в залу, где отец любил устраивать импровизированные концерты, усаживал маму за рояль и пел большею частью по-французски.

Нас, детей, конечно же, под надзором Китти, отправляли спать. Перед сном нам надлежало стоя на коленях молиться. Молитва звучала так: «Боженька, милый!

Пошли здоровья маме, папе, Китти, Лизе, всем тетям и дядям, во имя отца и сына и святого духа. Аминь!»

Помню грандиозное торжество — день рождения моей мамы еще в старой квартире в ноябре 1922 года. Было много гостей, подарков и множество хризантем. Мы, дети, выучили написанное отцом в честь этого события стихотворение и утром его декламировали:

Милой маме в День рожденияМы приносим поздравления,И желаем счастья ейИ счастливых много дней!Дети, мы тебя так любим,Никогда не позабудем,И всю жизнь будем ласкатьОбожаемую мать!

Очевидно, поэтический дар не относился к сильной стороне талантов моего отца.

Чтобы ввести читателя в атмосферу того времени, самый расцвет которого предшествовал моему рождению дет на пять, лучше всего прочесть шутливое стихотворение) моего двоюродного племянника Алика Шахбудагова, который был старше меня лет на пятнадцать, пережил бакинские ужасы и недавно скончался.

«Дела давно минувших дней,Преданья старины глубокой».

Из дальних странствий возвратясь,Один богатый господин,Чтоб не ударить лицом в грязь,В Тифлис вернулся не один.Он из немецкой грозной пастиУвез красавицу жену,Собачку Пунчик желтой мастиИ дочку Лизочку одну (фото 32).Их всех встречали на вокзале:Татузов, Бога и Цако,А позже, днем, в красивом залеТекло шампанское «Клико»,Весь клан могучий АлихановПришел, невестку чтоб почтить,Под звон наполненных бокалов.Посплетничать и посудить.Вот важно в кресле развалилсяСам дядя Костя — патриарх.Он овдовел, но не женился,Как наш приезжий вертопрах.Всю жизнь свою был занят делом.Открыл в Тифлисе «Санитас».Где даже можно было смелоКупить отличный унитаз.Построил для музшколы зданье.В котором, это не секрет.Всем меценатам в назиданьеВисел большой его портрет.Вот разместились на диванеВсе сестры, а числом их пять.Приехал их любимец Ваня,Вот будет в нарды с кем играть!А сестры — Оля и Аннета,Краса и гордость этих стен,Меньшие — Соня и ЛизеттаИ среди них еще — Элен.У всех сестер свои таланты:Хозяйкой Оленька слыла,За Лизой увивались франты,А Соня модницей была.В историю вошла Елена,Среди цехов ее завода.Трудился честно и бессменно.Смурной отец «вождя народов».Аннет — супруга генерала,Г роза детишек и прислуг,Семью в своих руках держала.Соседей приводя в испуг.Со старшими пришла их смена:Григри, и Кока, и Люси,Володя, Женечка, Елена…Всех перечислить не проси.Мужья здесь были чудных дочек:Оганов, Саша, Исико.О них писалось много строчек,Их знали даже далеко,Итак, вернувшись из БерлинаВ свой двухэтажный особняк,Зажил без горестей и сплинаТифлисский знатный мокалак.Хоть он и не имел работы.Но покупал жене бижу.Конечно, были и заботы,О них я ниже расскажу.Он думал о продленье рода,Родил еще двух сыновей.В обоих чувствовалась порода —Шумливей не было детей,Девицу Настю в дом призвали,С оплатой в 25 рублей.Вся жизнь была как в высшем свете.Какой тут может быть вопрос?Заботился об этикетеАрмянский мажордом Петрос.А чтобы с улицы плебеиНе заслоняли бы небес,Одетый, правда не в ливрею,В дверях стоял портье Нерсес.Хотя балов и не давали,Но без людей дом не пустел,А чтобы гости не скучали,Хозяин им романсы пел.Об «un jeune homme gui vient se pendreБоюсь неверно написал,Про девушку au coeur si tendre»,Я в детстве сам его слыхал.В Коджорах проводили лето,И ежедневно, в любой часС балкона было слышно это:«Я пики, черви, а я пасс».Ну, словом, жизнь была, как сладость,Кругом любовь, от всех почет,Детишки им росли на радость,А в банке рос текущий счет…Но все исчезло безвозвратно:И дом, и счет, портье Нерсес.Я думаю, что всем понятно,Что время истекло чудес.На этом я кончаю сагу.Не время отвлекаться вам,К чему мне зря марать бумагу,Дальнейшее ты вспомнишь сам.

Из событий моего детства я хорошо помню одно, чрезвычайно взволновавшее нашу семью. Мне тогда было лет пять. Отец поставил детей на колени и вместе с нами начал молиться. В это время, как после смерти Дубровского из повести Пушкина, по квартире расхаживали какие-то злые люди, существующие при всех социальных режимах «шабашкины», и вешали сургучные печати на мебель и картины.