BRONZA - Ли Майерс

«Отпусти отрока… – молили несчастные, ставшие совсем больными, глаза Марка. – Я буду твоим! Я останусь с тобой навсегда! Только отпусти его… Отпусти…» Но для Оуэна это уже не имело значения. И странной печали он не испытывал, и желания подойти к брату и утешить. Прижать к плечу его голову. Услышать стук его сердца. Все это больше не интересовало его, он собирался в полной мере насладиться страданиями обоих. Зрелищем грехопадения. Каждым его мгновением.

Алое на белом. Щелчком пальцев он снял с мальчика путы, уверенный, что тот, связанный достаточно долго, чтобы нарушилась циркуляция крови, не сможет даже пошевелиться без посторонней помощи, не говоря уже о сопротивлении или инициации Щита. Поставил перед собой на колени, грубо ткнул лицом в матрас. Посмотрел на брата (хорошо ли тому видно) и склонился над Имонном. Дернувшись от боли, тот расплакался.

Марк закрыл глаза, чтобы не видеть Оуэна, насилующего Байю, но все равно слышал болезненные стоны и всхлипы мальчика. А еще он слышал, как радуется зверь. Его довольное урчание. И желание убить эту тварь опалило кожу нестерпимым жаром. Внутри словно лопнула туго натянутая струна. Вспухая красными волдырями ожогов, на коже проступил причудливый узор. На лбу, раскаленным клеймом – Печать Императора. Вокруг него смерчем закрутило темную ауру. Рубашку, волосы взметнуло вверх. Он вскинул руки. Бешеная ярость криком рванула грудь. Почернев, засохшей коростой осыпался причудливый узор. Иероглиф раскололся и исчез, освобождая его от согласия с богом. Марк сделал шаг, еще один. И на Оуэна глянули страшные глаза Иблиса.

– Марк, не надо! Не уходи! Пожалуйста, вернись! Я умру без тебя! Ма-а-рк!

Спускаясь в темноту сосущего его желания, он еще помнил, что этот жалобно зовущий его голосок принадлежит Байе. Изо всех сил старался не забыть, что пришел сюда спасти отрока, но Заклятие Преображения уже превращало его в того, чью природу так долго сдерживали Оковы Согласия. И он забыл. Забыл, кто такой Марк. Зато вспомнил тьму, живущую в его сердце, и тьма была голодна.

– С днем рождения, братишка! – просиял Оуэн, обнимая Марка за плечи. – А у меня для тебя подарок! – он показал на скорчившуюся на кровати фигурку.

Имонн лежал на испачканных кровью простынях. Руками закрывая голову. Оуэн легонько подтолкнул брата вперед.

– Я поранил его немножко… для тебя, чтобы запах крови помог тебе сойти с ума… – волнующе нашептывал он Марку, с видом услужливого дворецкого помогая ему избавиться от одежды. – Возьми мальчишку! Он твой! Ну же, прямо сейчас! Бери! Я хочу видеть твое наслаждение! – подстегнул Оуэн медлительность брата. «Я же обещал, что поделюсь!»

Марк присел на кровать. Имонн поднял на него полные слез глаза.

– Пожалуйста, Марк, не мучай меня… – попросил он.

Но мужчина, потерявший душу, уже не мог выполнить его просьбу. Он весь дрожал, одержимый желанием обладать этим хрупким и нежным израненным телом. Запах крови сводил его с ума.

– Ты-ы… готов? Я-а… отведу… тебя-а… в рай! – произнес он, выталкивая слова непослушным языком. Страшно, будто немой учился говорить.

Пальцы его сомкнулись на тонких лодыжках мальчика. Марк подтащил Байю к себе, тот застонал, и он запечатал мучительный стон на его губах своими губами.

«Да, мой темный ангел, поцелуй дитя и, может… оно подарит тебе настоящее забвение…» Оуэн курил, цинично наблюдая за братом, с какой жадностью тот слизывает кровь с бледной и нежной кожи.

Когда непрошенная страсть отхлынула, швырнув его обессиленное, исходящее негой, потное тело на смятые простыни, он услышал мольбу.

– Убей меня…

– Да, убей его! – эхом откликнулся Оуэн. – Убей, и покончим с этим!

«Убить…?» – Марк посмотрел на брата. Тот кивнул.

– Убей, и я обещаю, ты станешь свободным, как я! Мы – Имару! Мы – Тьма! Мы – месть! И жалость нам неведома!

– Хорошо, – согласился с ним Марк. У него ведь не было сердца, которое может разбиться.

Когтистая лапа рванула за подбородок, и острые клыки в мгновение ока растерзали беззащитное мальчишеское горло. Довольный, Оуэн накинул простыни на мертвое тело и отодвинул его на самый край. Чтобы не мешало. Ласково потормошил брата.

– Молодец, малыш! Ты сделал все, как я хотел! Осталось недолго! Скоро все закончится! Мы больше не будем одинокими скитальцами! – говорил он, а в глазах разгоралось пламя долгожданного торжества. Хрупкое тело Имонна Байи плавало в луже крови на алых простынях. Жертва была возвращена лживому жертвователю.

Близнецы взялись за руки. Их пальцы переплелись. Медленно вращаясь против часовой стрелки, постепенно из пурпурного становясь черным, их призывал к себе Круг. Упругий, словно поток воды, воздух вокруг них сердито загудел, щелкая голубыми искрами. Ярко вспыхивали и опадали языки призрачного пламени. Держась за руки, они вошли в него. В силу вступило Заклятие Преображения. И замкнулся Круг.

Марк больше не сопротивлялся желанию брата. Не отвергал его. Сидел, прижавшись спиной к его груди. А Ивама больше не выпрашивал любовь, словно нищий подаяние. Коснувшись его плеча подбородком, этим жестом доверяя Марку свою голову, Оуэн заключил брата в кольцо своих рук, обнажив перед ним всю глубину своих чувств. И лицо его озарилось светом немыслимого счастья. Он не хотел получить – он хотел отдать все, что у него было и даже больше. Он хотел умереть для любимого.

Один стал сердцевиной, а другой лепестками божественного лотоса. Но любовь их не была зовом плоти. Плоти, что стареет, сморщивается и превращается в прах. Нет, то была квинтэссенция чистой любви бессмертного духа. За каплю этой Любви можно было отдать все мироздание. И тот, кто ревниво наблюдал за ними, знал это. Зависть, разворачивая свои ядовитые кольца, зашевелилась в душе Сэйрю.

А время истекало. Близнецы менялись. Синевой наполнились глаза Оуэна. На лоб Марку упали серебристые пряди. Одна душа на двоих. Одно сердце. Каждый из них становился Солнцем, погружаясь в Океан, в котором уже утонуло Небо. Священный Зверь Имару – Разрушитель Царств, ненавидящий всех, возрождался, чтобы получить назад свое Царство и воздать каждому по заслугам. Каждому из братьев и сестер.

Но ревность бога, соединив пальцы зависти, произнесла вслух слова «Я не дам тебе возненавидеть меня снова!», размыкая Круг. И ничто не дрогнуло в душе Сэйрю, когда по его воле сердце Имару разрывалось надвое. Когда, раздираемые по живому, корчились в муках и кричали от боли Близнецы.

Первым очнулся Оуэн. Зло всегда живучей. И свет счастья больше не озарял его лицо. Оно стало прежним.

– Что произошло? – спросил Марк.

Он не видел его лица. Он смотрел на свои руки. Они были в крови.

– Ничего, если не считать, что ты убил своего оруженосца, – пожал плечами Оуэн. Он одевался, и бледно-розовый шелк рубашки льнул к его телу, пока он застегивал пуговицы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});