Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки

     Как долго болеет Мэл? - взялась я подсчитывать дни, но спуталась и отбросила трудное занятие. Потом сосчитаю.

     - Разве можно болеть столько времени? Сейчас есть препараты, которые излечивают за пару дней.

     - Пара дней или не пара - судить не нам, - ответил мягко декан.

     - Вы обманываете! - Я вдруг всхлипнула. - Он сидит в зеркале! Или сошел с ума! Или еще что-нибудь случилось!

     Приборчик заверещал благим писком, вызвав Эм со шприцем и доктора.

     - Не хочу! - отбивалась я. - Мне нужно знать! Не прощу вас!

     Подразумевалось, что не будет медперсоналу прощения, если меня отправят в принудительно-успокоительный сон. Наконец, общими усилиями и после долгих уговоров я выпила сироп, понижающий нервную возбудимость, и Улий Агатович с медсестрой покинули стационар. Перед уходом доктор опять показал Стопятнадцатому знак, мол, не расстраивай девочку, иначе выгоню навечно.

     - Генрих Генрихович, я знаю, что пострадали трое студентов.

     - Вот как? - удивился мужчина. - Мне казалось, вас изолировали от потрясений этого мира.

     Если не опроверг, значит, Сима и Аффа не приукрасили действительность.

     - У меня свои источники, - заявила с гордостью, чем вызвала улыбку на лице собеседника. - И я виновата в том, что с ними произошло.

     - Каким образом? - изумился Стопятнадцатый.

     - Я желала им зла. Когда погиб Радик, я без конца думала о возмездии. О справедливости. Если бы не эта троица, представление не состоялось бы, и Радик остался жив! Получается, они пострадали из-за меня.

     - Успокойтесь, милочка. Прежде всего, поясните, каким образом, находясь в коме, вы навлекли на студентов всю силу вашего гнева? - поинтересовался декан ласковым тоном.

     - Я ничего не помню. Черный провал. Мое сознание могло вылететь из тела и совершить... ну... это...

     - Помилуйте, Эва Карловна! Никаких сверхспособностей и резервов организма не хватит, чтобы вырастить за ночь живые крылья бабочки или завлечь человека в зазеркалье.

     - А если это сделал дух Радика? - спросила я и устыдилась тому, как глупо и смешно прозвучал вопрос.

     - Вряд ли духи способны управлять временем и пространством. Это подвластно лишь тому, кто значительно превосходит людей в развитии. Я не верю в существование высших сил, но увиденное заставило взглянуть в ином ракурсе на наш материальный мир. До сих пор я верил лишь фактам, считая, что любой феномен логически объясним, а любое невероятное событие подчиняется законам физики. Теперь у меня, по крайней мере, понизился градус воинственности, - улыбнулся мужчина. - И при всем уважении вы, Эва Карловна, никоим образом не подходите на роль высшей силы, которой подвластны жизни и судьбы людей.

     - То, что случилось с ними, теперь считают карой... возмездием... - ответила я сумбурно. - Но кто определил степень их вины? Люди творят более страшные вещи: убивают, совершают насилие, предают близких, годами прячутся от правосудия, и хоть бы хны. Если бы грешников, вступивших в сделку с совестью, наказывали подобным образом, с нами соседствовали бы мутанты и сумасшедшие. Или всех нас расселили по зеркалам...

     - Вспомните говорящее зеркальце из известной сказки. Чем не прецедент? Возможно, в давности некие силы сотворили волшебство, неподвластное смертным, и заточили в зазеркалье человека из плоти и крови, провинившегося в чем-то.

     - Ну и что? - пожала я плечами. - Этот пример единичен. Никогда не думала, что расплата за деяния может быть буквальной. Считала, что начинают сыпаться неудачи, или жизнь человека катится под откос из-за стечения обстоятельств... Но чтобы внезапно, за ночь... Прошел месяц, а возмездие уже настигло тех, кого посчитало виновным. Им даже не отпустили время на раскаяние!

     - Быть может, потому что они не собирались раскаиваться? - предположил декан.

     - Не знаю... Я обвинила ту девушку и парней... Еще обвиняла Радика за слабость и себя... И Мэла, что не прекратил... И вас с Царицей... Евстигневой Ромельевной, что не выгнали из института... И вообще, обвиняла всех, кто смеялся и не остановил... Вдруг наказание доберется до остальных? Что с Мэлом? Он тоже в зеркале? - вскочив, я пересела на подлокотник кресла к Стопятнадцатому. - Скажите правду, пожалуйста! Я звоню, но Мэл не отвечает!

     - Успокойтесь, милочка, - сказал участливо Генрих Генрихович. - С Егором всё в порядке. Поскольку он в изоляторе, ему запретили брать с собой телефон. Но молодой человек идет на поправку и скоро обязательно позвонит. А насчет обвинений... Тысячи людей каждый день обвиняют обстоятельства и тех, кого считают причастными к своим бедам. Если бы все обвинения имели силу, то, как вы сказали, мы давно сидели бы по зеркалам и глядели на сумасшедших мутантов.

     Генрих Генрихович ушел.

     - Как думаете, наказание рассеется, если они осознают? - спросила я на прощанье.

     - Всё может быть, - отозвался задумчиво Стопятнадцатый. - Известны случаи, когда искреннее признание ошибок совершало чудеса.

     Непонятно, успокоил меня разговор или нет. Во время процедур и в перерывах между ними я представляла, каково это - проснуться однажды с непонятной штуковиной на спине, которая переворачивает мировоззрение и меняет всю жизнь. Представляла, каково знать, что твой ребенок совсем близко, но никогда не обнимет и не скажет "Здравствуй, мама!", а зеркало может разбиться в любое мгновение. Таким образом, я выяснила, что воображение вернулось в прежнюю форму и заработало на полную катушку.

     Однако чем ближе подкрадывался вечер, тем активнее одолевали сомнения, и в голову лезли нелепые предположения о причинах молчания Мэла. Верить или не верить Стопятнадцатому? У кого бы спросить о парне? Может, позвонить отцу?

     Нелепая идея. Меньше всего хотелось услышать родительский голос.

     В который раз я выбрала знакомый номер на экране телефона. После серии длинных гудков, когда палец приготовился нажать кнопку отбоя, раздался тихий щелчок, и мне ответили:

     - Да.

     - Мэ-эл! - чуть не свалилась я с подоконника, с которого смотрела на вечернюю улицу. - Где ты? Как у тебя дела? Всё хорошо?

     - Да.

     - Стопятнадцатый сказал, ты заболел. Поправляешься?

     - Да.

     Парень отвечал немногословно и вяло. Бедняжка! Наверное, зараза измучила.

     - Я звонила-звонила, а ты трубку не брал, - сообщила и выдохнула облегченно. - Лечись хорошенько. Не буду надоедать, чтобы ты быстрее выздоровел. Понял?

     - Да, - согласился Мэл, и пожелав ему спокойной ночи, я рассоединилась.