Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки

     Без сомнений, букетики присылали от Мэла, и сердце пело, вторя хорошему настроению. Даже находясь в больничном изоляторе, парень умудрялся подарить мне кусочек счастья.

     От отца тоже приходили корзинки красивыми вензелями "КСВ" на визитках - не чаще и не реже, чем от других, и похожие на знаки внимания от семейства Мелёшиных.

     Помимо букета роз, врученного Мэлом, прежде мне не преподносили цветы, тем более в огромных количествах. Сперва я растерялась от обилия ярких флористических красок, но потом притерпелась и свыклась. В конце концов, дарителей никто не принуждал.

     Сегодня доктор принес васильки и гвоздики. От моего Мэла, - умиленно взирала я на букетик в корзинке. Надо бы отправить парню какой-нибудь презент. Уж сколько времени прошло, а мне только сегодня пришло в голову сделать ему приятное. Вот что значит тугодумность как результат плохого кровоснабжения мозга. Что же подарить Мэлу и как? В сумочке остались шестьсот висоров наличными, прихваченные в день последнего экзамена. Неплохо. Нужно подумать.

     - Где вы нашли фотографии Егора? - спросила у доктора, пока он просматривал пики и впадины на рулоне, намотавшемся за день. - Те, которые показывают на экране.

     Некоторые из снимков были мне знакомы, но большинство - нет, и я выучила их наизусть.

     - Артем Константинович любезно предоставил материалы из семейного архива. Кроме того, были добавлены фотографии из периодики - журналов и газет. Расчет оказался верен, - похвалился мужчина. - Из множества вариантов мы нащупали единственно верный, который вырвал вас из апатичного состояния и дал первоначальный толчок.

     Его слова смутили, вызвав прилив жара к щекам. Теперь Мелёшин-старший, отец и Рубля знают о моей слабости и зависимости. О Мэле. Посмеялись ли они? Ну и ладно.

     Перед сном я снова позвонила парню, и он взял трубку после первого же гудка. Сегодня не получилось быть немногословной и сдержанной. Меня распирало от обилия информации и эмоций, и, забравшись на кровать, я зачастила, сообщая взахлеб Мэлу о том, что делала, о чем и с кем говорила, и вообще, как проходят мои дни. Разве что хватило ума не упомянуть о беседе со следователем - как очной, так и телефонной, чтобы не тревожить парня.

     Мэл слушал. Сначала мне показалось, что его тяготит звонок, но вскоре тишина на том конце невидимой линии сменилась смешками, хмыканьем и фырканьем, когда я рассказывала разные весёлые моменты. Например, как меня кормили с ложки, и я забастовала, отказываясь есть витаминизированный луковый суп. Ненавижу вареный лук! И тогда Улий Агатович схитрил. Он устроил меню "наоборот". Вместо супа принесли ярко-оранжевую густую жидкость, в которой плавали синие кубики и зеленые шарики. Я зачарованно уставилась на необычное блюдо и послушно открывала рот, а Эм только успевала подносить ложку. Позже доктор открыл тайну фантастического обеда. Лук протерли через сито и добавили в суп натуральный краситель. Куриные фрикадельки стали зелеными, а сухарики приобрели синий цвет.

     - Ой, Мэл! - очнулась спустя некоторое время. - У меня язык опух. Я тебя уморила? Наверное, задремал?

     - Нет, - коротко хмыкнул он.

     - Извини, если отвлекаю. Ты не отвечал на звонки, и мне до сих пор не верится, что мы разговариваем. Идешь на поправку?

     - Угу, - отозвался Мэл со смешком.

     - И знаешь... я рада слышать твой голос... очень.

     Глупо прозвучало. Почему-то признания никогда не удавались мне. Вот и сейчас рот съел слоги, силясь выдавить нечто невнятное, пусть искреннее.

     В телефоне воцарилось молчание.

     - И я... рад... - ответил парень, и сердце ухнуло в пятки.

     Я порывисто прикоснулась губами к динамику. Негигиенично и по-детски, но мне страстно поверилось, что посылка долетит до адресата.

     - Спокойной ночи... Мэл.

     Телефон занял место под подушкой. Мы так и проспали вместе, а рано утром позвонил Мэл. Я собиралась завтракать, но в то же мгновение клейстерная безвкусная каша отошла на задний план.

     - Привет, - сказал парень.

     - Привет, - улыбнулась я, глядя, как тонет ложка в витаминизированной и минерализованной массе. Улий Агатович обожал, когда меня кормили кашами всех разновидностей.

     - Как настроение?

     - Отлично! Потому что ты позвонил.

     Оказывается, совсем не трудно произносить вслух очевидные вещи.

     - Я... скучаю... очень, - призналась и разволновалась. Приборчик зачастил писком.

     - Эва... - только и ответил Мэл.

     Наверное, парень растерялся от навязчивой экспрессии, с коей я клеилась к нему как банный лист. Или, наоборот, его молчание и отрывистый вздох попросили беззвучно: "Продолжай и не останавливайся".

     И я собиралась продолжить, сказав, что думаю о Мэле каждую свободную минуту, но появилась медсестра и пригрозила накормить насильно, если не отложу телефон в сторону.

     - Перезвоню, как освобожусь, хорошо? Лечусь без остановки, даже продохнуть некогда, - пожаловалась я парню притворно, и Эр вперила руки в бока. - Скоро меня начнут лупить из-за вредности.

     - Начнут, - подтвердила грозно женщина, но ее суровость была показной. - Тех, у кого плохой аппетит, лупим с особым пристрастием и вбиваем любовь к каше.

     Мэл услышал и рассмеялся.

     - Не завидую тебе. Звони... - Он не договорил.

     "Буду ждать" - придумала я окончание.

     - Заинька, поторопись!

     Прибежавшая Эр бросила на колени мне свежий больничный халат и начала суматошно причесывать. Я как раз выполняла очередное задание доктора - сидя на кровати, рисовала на листе бумаги мир, каким его видели мои глаза.

     - Что случилось? - спросила недовольно и едва успела запахнуть полы халата, как дверь открылась, и в стационар потекли люди. Они шли и шли, заполняя помещение, и я вжималась в поднятую спинку кровати, стремясь слиться с ней. Толпа незнакомцев напугала меня.

     Эр встала навытяжку, а ко мне протиснулся Улий Агатович, закрыв собою от чужаков.

     Мужчины в строгих деловых костюмах образовали плотный полукруг, но среди вошедших затесались две женщины. Под занавес в стационар ввалился Леонисим Рикардович Рубля собственной персоной, следом мой родитель и отец Мэла - Мелёшин-старший.

     Ой, мама! - упало сердце, и приборчик запищал, выдавая безумное волнение. Эр шустро содрала датчик с моего запястья и снова замерла как солдат на посту.