Порт-Артур. Том 2 - Александр Степанов

– Да, с продовольствием туго, среди матросов появилась цинга, а с теплой одеждой еще хуже, – поддакнул Вирен.

– Армия хотя одета и тепло, но голодает больше моряков, а цингой болеют не только солдаты, но и офицеры. Да что офицеры, признаки цинги обнаружены у Кондратенко и Надеина, – проговорил Белый.

– Не хватало только этого! Неужели их не может поддержать мадам Стессель из своих обильных запасов? – возмутился Вирен.

– Очевидно, не хочет… – отозвался Лощинский.

– Господа, предлагаю с завтрашнего же дня генералов Кондратенко и Надеина зачислить на довольствие в Квантунский экипаж. Основанием для этого является то обстоятельство, что оба они командуют всем нашим десантом, который довольствуется из экипажа, – предложил Григорович.

– Они не согласятся. Кондратенко и Надеин очень щепетильные в этом отношении люди и ни за что не станут брать больше того, что им полагается по закону.

– Не в пример Рейсу, Фоку, Никитину, которые даже официально по приказу получают по три-четыре пайка, – горячо проговорил до этого молчавший Эссеп.

– И Церпскому, который ежедневно обедает, по крайней мере, в трех или четырех госпиталях, – добавил Лощинский.

Затем собрание перешло к деловому обсуждению злободневных вопросов обороны – о передаче на сухопутные батареи последней тысячи шестидюймовых снарядов, о подготовке крейсера «Баян» к прорыву блокады навстречу эскадре Рожественского. Подорванный на минах за день до выхода, двадцать восьмого июля, крейсер был исправлен. Моряки просили вернуть переданную на форты среднюю и мелкую артиллерию и триста человек команды, после чего «Баян» мог немедленно выйти в море. Командир этого крейсера капитан второго ранга Иванов обратился с просьбой об ускорении отправки его корабля из Артура.

– Находясь здесь, «Баян» ежедневно рискует получить попадание одиннадцатидюймовой бомбы и вновь выйти из строя. Сейчас ночи длинные, часты туманы. Если с наступлением темноты я выйду из Артура, то к рассвету буду около Циндао. Затем, по способности, двинусь на юг, – пояснял капитан, известный блестящей установкой мин в мае, на которых подорвались сразу два японских броненосца.

– Прошлое собрание флагманов решило, что эскадра прочно связала свою судьбу с крепостью и до того момента, когда последней будет грозить падение, ни один корабль не покинет Артур, за исключением миноносцев, посылаемых с почтой, – скрипучим, неприятным голосом наставительно проговорил Вирен.

– Тогда нам заранее надо похоронить всю эскадру в артурских лужах, – пылко произнес Эссен. – Мой «Севастополь» уйдет в море, как только будет закончено исправление. Дарить свой корабль японцам я не собираюсь.

– Вы уйдете, Николай Оттович, тогда и только тогда, когда я разрешу вам это, – оборвал его Вирен.

– В крайнем случае я обращусь за помощью к генералу Стесселю.

– Ранее того вы будете списаны с корабля и подвергнуты аресту.

– Побольше спокойствия, господа, – вмешался Лощинский. – Кроме «Севастополя», сейчас могут выйти в море еще «Победа», «Полтава» и «Паллада», не считая канонерских лодок «Гиляк», «Отважный» и миноносцев. Выход этот будет допущен лишь по особому приказу Куропаткина или Скрыдлова, назначенного командующим Тихоокеанским флотом.

– Который находится неизвестно где, – проговорил Эссен.

Затем Белый с помощью Звонарева довел до сведения моряков о нуждах артиллерии обороны. Тут дело пошло сразу гладко. Адмиралы очень охотно отдавали крепостному начальству матросов, пушки, снаряды, патроны, лишь бы только не идти самим на верки крепости. Командиры броненосцев для вида поворчали, но, узнав, что им уготованы спокойные и безопасные места в глубоком тылу, быстро смолкли. И опять только Эссен и Иванов запроюстовали самым решительным образом.

– Нам надо вернуть людей из десанта, вернуть пушки, сохранить снаряды, так как корабли наши должны покинуть Артур. Ни одного матроса, ни одного снаряда с «Севастополя» я больше не дам Василию Федоровичу при всем моем глубоком уважении и расположении к нему, – решительно заявил Эссен.

Командир «Баяна» тоже возражал, но в более спокойном тоне.

Белый, хитро улыбаясь в свои пышные усы, примирительно заявил, что пока для него достаточно людей и снарядов с других кораблей.

– А теперь прошу, господа, по стаканчику чайку с ромом, – гостеприимно предложил Григорович и позвонил.

Несколько матросов с подносами в руках начали подавать чай, за ними выплыла, блистая браслетами и жемчугами, Лолочка. Офицеры мгновенно повскакали с мест и почтительно с ней поздоровались. Лолочка прежде всего подошла к Белому.

– Позвольте, Василий Федорович, представить вам мою хозяйку, – улыбаясь, проговорил Григорович.

Белый пробурчал что-то невнятное и заторопился с отъездом.

– Нам надо еще побывать у Кондратенко, – проговорил он.

Григорович попросил от его имени отвезти генералу различные продукты, в том числе лук, чеснок, свежее мясо, лимонную кислоту, клюквенный экстракт и другие противоцинготные средства. Лолочка захлопотала. Звонарев поспешил к ней на помощь.

– Вам-то цинга, во всяком случае, не грозит с такими алыми губами и румяными щеками, – заметила молодая женщина, фамильярно проводя рукой по лицу прапорщика.

– Ваш адъютант даром времени не теряет, – раздался около дверей насмешливый скрипучий голос Вирена, – как бы у нашего хозяина вскоре не появились на лбу некоторые не предусмотренные штатным расписанием для адмиралов отличия.

– Именно у флагманов и, пожалуй, капитанов первого ранга они чаще всего и появляются, а не у мичманов и лейтенантов, – весело проговорил Эссен, лукаво поглядывая на появившегося в кабинете смущенного Звонарева.

Все моряки вышли провожать артиллеристов.

В стороне фортов блистали зарницы выстрелов и доносились глухие раскаты почти – беспрерывной канонады. Было очевидно, что японцы вели очередную атаку в одном из пунктов обороны. Довольно сильно вьюжило. Сквозь снег чуть проступали тревожно двигавшиеся по горам лучи русских и японских прожекторов.

– Старый адмирал, женатый человек, а ведет себя, как мичман, со всякими потаскушками и даже показывает их своим гостям, – недовольно бурчал всю дорогу Белый.

Кондратенко жил в небольшом одноэтажном домике на самой окраине Старого города, вблизи дачных мест. Японцы почти не обстреливали этот район, видимо, не зная, что здесь расположен штаб Кондратенко, бывшего душою артурской обороны. Окна дома были плотно закрыты, вокруг было совершенно безлюдно, и только одинокая фигура часового в папахе и башлыке чернела у ворот.