Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный

В коридоре теперь пахло не лимоном, а зимой.

Под ногами хрустел снег, а в лифтовой шахте выла вьюга, и Сергей пошел по лестнице.

Стас стоял в дверях и улыбался.

— Бабка наелась, — сообщил он и ушел в глубину квартиры.

Владимир Геннадьевич лежал на полу, раскинув руки в стороны, рядом валялась пролитая бутылка виски. Живот клиента был распорот, внутренности сгнили, превратившись в черную кашу.

Стас присел рядом с мертвецом, опустил руки в его нутро, немного помешал.

Сергей зашептал защитные заклятия.

— Силы, к которым ты обращаешься, не опускаются на такую глубину. Не велено им. Ад глубок, пидоренок, и ты сейчас довольно близко к самому дну, — сказал Стас, и слова вылетели из его рта с разной интонацией, высотой и эмоцией, словно их выдернули из обрывков разговоров людей всевозможных возрастов и полов, а потом небрежно сшили вместе.

— Оставь меня в покое!

— Нет, она тебя не оставит. Твою просьбу знакомые ей черти выполняли, про твою силу шептали. И теперь ты снова попался ей на глаза. Она не верит в совпадения. Вас свела судьба. Шалава старая рассказала о тебе остальным деревенским, и они уже согласились принять новосельца. — Стас немного пососал измазанный палец и закатил глаза от удовольствия. — Знаешь, все пидоры попадают в ад, и ты даже не представляешь, что сейчас там делают с твоим трахалем. Ему больно. А станет еще больнее, если пойдешь против бабки. Но коли договоришься, в избу заселишься, то, глядишь, и участь трахаля облегчишь. С нами можно договориться, ты знаешь, ты уже делал это.

В глазах Сергея потемнело, в груди заклокотала ярость, прогоняя страх. Сквозь пелену он увидел, что в треснувшей плазме отражается Стас, его шею шарфом окутывало нечто черное, постоянно дрожащее, словно рябь на воде. Черт.

— Закрой пасть!

— О да, таким ты нравишься ей больше. Ты ведь хочешь ударить меня. Так бей. Ты не скроешь свою сущность за стенами, которые выстроил, пидоренок. Ненависть — твоя истинная воля. Твори свою волю, помнишь? А ты хочешь разрушать. От этого не скрыться. Ты создан для избы. Мои братушки уже строят ее для тебя. Трудятся изо всех сил.

Сергей развернулся и побежал.

— Тебе не уйти. Избушка ждет! — донеслось в спину.

Пять

Луна серебром легла на волны. У крыльца горела лампа, вокруг нее кружила мошкара, то и дело норовя рвануть к свету. Пахло солью и свежескошенной травой. Сергей спросил:

— Что это за место?

— Дом, — ответил Артем. — Погуляем?

Они прошли через рощицу и спустились с откоса к пляжу, остановились у кромки воды. Волны, изгибаясь, льнули к ногам.

— Это ведь не просто сон? — спросил Сергей.

Артем улыбнулся и коснулся переносицы, будто поправляя невидимые очки, как любил делать при жизни.

— Всегда есть антипод. Верх и низ. Одни множат руины, другие возводят дворцы. Магия много больше, но и много проще, чем кажется на первый взгляд.

— Тём, я…

— Загадки, загадки… Вы ведь любите их? Маги, я имею в виду. Как тут удержаться? — Он рассмеялся и хлопнул Сергея по плечу. — Ты все понял давным-давно. Всегда понимал. Не бойся. Я буду рядом. Обещаю. Что бы они тебе ни говорили, ты не такой, ты не то, чем они хотят…

Ветер рассвирепел, толкнул Сергея в грудь, прочь от Артема, ближе к воде, которая начала покрываться льдом. Луну в одну секунду затянули тучи. Пошел снег, и не осталось ничего, кроме ревущей белизны.

Сергей услышал тяжелые шаги позади, ощутил ледяное дыхание на шее.

И проснулся.

Поезд тряхнуло, и он стал сбавлять ход.

Недавно прошел дождь, на перроне блестели лужицы. Вокзал не сильно изменился с момента, когда Сергей очутился тут впервые. Но тогда здесь ждал дед. Теперь лишь тени.

Целующимся с мальчиком из соседнего двора, Димкой Игнатовым, Сережу застала учительница.

Дальше был долгий неловкий разговор с родителями.

— Пидораса воспитали, — процедил сквозь зубы отец и вышел из комнаты, пока мать сидела в кресле и мяла в руках подол платья.

Смешки в классе. Тычки. Секреты расползаются быстро. От слухов не спрятаться. Но Сережа и не собирался. Когда главный задира класса назвал его гомосеком, у него потемнело в глазах, а в груди распустилась злоба, которая подсказала, что делать. Он взял стул и несколько раз ударил им одноклассника.

На следующий день выловили после школы, избили. Но Сережа отбивался. Кусался, царапался, рвал, тонул в ненависти, приглушающей боль. И потом, лежа на боку, со сломанными ребрами, довольно улыбался, а из его разбитого рта к асфальту тянулась красная нить.

Много больнее было оттого, что Димка Игнатов перестал с ним общаться. Совсем. При каждой встрече неловко отводил глаза и ускорял шаг. Однажды Сережа дождался Диму у подъезда после уроков. Он просто хотел поговорить. Но брезгливость в голосе, опущенный взгляд и слова…

«Отвали от меня».

Пришла тьма.

Сережа бил, пока его не оттащили случайные прохожие. Он кричал, вырывал руки, злоба внутри шептала, что следует растоптать этот жалкий, окровавленный комок, валяющийся на асфальте. Предателя. Труса.

От учета в детской комнате милиции Сережу спас отец. Удивительная милость с его стороны.

В тот день он отвалил родителям Димы денег и вернулся домой с лицом чернее тучи.

Сережа сидел в комнате, нацепил наушники и, не включая музыку, слушал, о чем говорят родители.

— Он мало того что голубой, так еще и неуравновешенный! — шипел отец.

— К деду его отправлю. Пусть в Мухосрани поживет, а то тут, видите ли, ему все на блюдечке. Пусть. Я уже звонила отцу, он согласен, — говорила мать.

Затем вокзал. Молчание. И поезд, увозящий позор семьи с глаз долой. Деревья, смазывающиеся в единую линию.

Косматый, точно леший, дед стоял на перроне и курил.

— Ну что, горе, раз уж тебя на меня скинули, дружить будем или как?

— Я пидорас, — вскинул голову Сережа, ожидая удара, почти желая его получить.

— А я Юрий Иваныч. Вот и познакомились. Пойдем, горе.

Все оказалось не так страшно, как Сережа представлял.

Дед был строг, иногда чрезмерно едок, от него постоянно воняло табаком и потом, но он никогда не смотрел на Сергея как на досадную ошибку или нечто мерзкое. И злоба внутри утихла. Спряталась так глубоко, что казалось, и не было ее никогда.

Юрий Иванович учил внука «мужской» работе, и вместе с дедом