Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - Иосиф Борисович Линдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Игаль Амир, студент религиозного университета Бар-Илана, изучающий философию, выдав себя за водителя машины Рабина, спокойно (!) проследовал через все посты и расположился у самого автомобиля премьер-министра. Секретная служба, обеспечивавшая безопасность, позволила (!) Амиру находиться в закрытой и охраняемой зоне, где в ожидании часа «икс» он мирно беседовал с сотрудниками службы безопасности. В тот момент, когда премьер-министр с супругой и сотрудниками личной охраны приблизился к машине, Игаль Амир бросился к Рабину сзади и почти в упор, с расстояния менее метра трижды выстрелил из «беретты», которую за три часа до этого зарядил у себя дома. Три пули типа «дум-дум», изготовленные накануне братом Амира, поразили Рабина в брюшную полость, грудь и позвоночник с поражением спинного мозга. Семидесятитрехлетний Рабин пренебрегал бронежилетом, полагая, что это является совершенно излишней мерой безопасности.
В 1981 году был убит Анвар ас-Садат, президент Египта, его преемник Хосни Мубарак уцелел после восьми покушений на него. На короля Иордании Хусейна покушались десять раз, а его дед был убит в Иерусалиме палестинскими экстремистами. Количество покушений на Фиделя Кастро и Ясира Арафата зашкаливало. И кстати, по одной из версий, причиной смерти Арафата, который умер в парижском госпитале 11 ноября 2004 года, стало отравление полонием.
Амир с полным равнодушием воспринял все виды насилия, которые обрушила на него секретная служба полиции; тем не менее полиция спасла ему жизнь, затолкав в автомобиль и увезя от угрожающе застывшей толпы, готовой в следующее мгновение растерзать того, кто поразил кумира. «Я действовал по велению Господа, — заявит Амир следователям. — Уже два раза я пытался сделать это, и оба раза неудачно. Теперь я доволен».
«Убить Рабина было моим священным долгом, — сообщил Игаль Амир судье. — Я убил Рабина потому, что он хотел отдать нашу страну арабам…»
В личной библиотеке убийцы полиция нашла большое количество газетных вырезок о Рабине, книгу, прославляющую Баруха Гольдштейна, который в феврале 1994 года убил тридцать пять мусульман во время пятничной молитвы в мечети в Хевроне. На полке рядом стоял триллер «Шакал», описывающий один из заговоров против президента Франции генерала де Голля.
Когда сто двадцать (!) генералов в отставке объединяются в ассоциацию «Генералы за мир и безопасность» и начинают, как студенты университетов, митинговать, сидя на тротуаре вдоль улицы и расхаживая с плакатами в поддержку мира, когда люди, возглавлявшие секретные службы и боевые ударные части, командовавшие молниеносными, но далеко не бескровными акциями, вдруг становятся приверженцами мира — что это может означать? Самопожертвование ради высших государственных интересов или запоздалое пацифистское прозрение? Ну а если ортодоксальные ястребы в один день становятся голубями мира? Может ли такое быть? Оказывается, может. Однако удар был нанесен не по роте генералов в отставке, а по их идеологическому вождю и стратегу. Причем нанесение этого удара было выполнено в одной из классических форм — со спины и почти в упор.
Службы, в мифическую мощь которых так верили люди, доверявшие им свою жизнь и судьбу своей страны, оказались несостоятельными. Исполнитель не только не был выявлен на этапе подготовки, что действительно является крайне сложным и находится на грани возможного, — ему позволили свободно проникнуть в охраняемую зону, занять там выгодное для атаки место, да еще и «закамуфлироваться» под водителя жертвы. Остальное было делом предрешенным, и спасти Рабина мог только его величество случай. Вспоминая покушение на президента Рейгана, можно еще раз подчеркнуть, что тогда покушавшийся выпустил шесть пуль менее чем за полторы секунды, стреляя с расстояния в несколько метров. При этом были ранены президент и несколько человек из его окружения и охраны.
При стрельбе с расстояния около метра шансов выжить у Рабина практически не было. Наличие бронежилета могло бы оставить шансы на выживание после полученных ранений. Но, но, но… И количество этих «но» возрастает с каждым ответом на любой заданный вопрос.
Никто, пожалуй, до конца однозначно не сможет определить то, что произошло в Тель-Авиве на площади Царей 4 ноября 1995 года. Убийство, исполненное религиозным сионистским фанатиком, убийство, которое было частью сложного и тщательно спланированного заговора, организованного движением «Ках» посредством «Боевой еврейской организации», члены которой на следующий после покушения день с видом победителей продефилировали по городу? Что же это было? Во всяком случае, сценарий не хуже того, что в 1963 году разыгрался в городе Далласе в США. Мнения, версии, непредсказуемые и предсказуемые события завертелись в извечном водовороте времени, смазывая реалии бытия.
Мир полярен, сложен, неоднозначен в восприятии и порой непостижим в своей тотальной непредсказуемости. И если все это накладывается на быстрые полярные перемены в крайне опасных процессах, особенно таких, как извечная проблема войны и мира, то никто не сможет стереть пыль с осколков разбившегося зеркала, чтобы рассмотреть первозданность мироздания.
Множатся вопросы, разрастаются ответы — процесс бесконечен и нескончаем.
Предательство
Способен на любой обман тот, кто привык делать из черного белое и из белого черное.
Овидий
Он купался в блеклых лучах собственной славы, красуясь перед небольшой группой журналистов, собравшихся в маленьком зале одного из институтов Восточного побережья. Напыщенные фразы ни о чем и театрально просчитанные недоговорки очень скоро утомили аудиторию. Тщательно подготовленный и много раз отрепетированный рассказ о борьбе за великие идеи демократии как-то сразу не заладился. Еле сдерживая раздражение, он отвечал на несложные вопросы опытных охотников за сенсациями. Журналисты переглядывались: их созвали на «сенсационную встречу» с суперсекретной фигурой, человеком, который много лет боролся «со всеми видами зла в СССР и России», а перед ними сидел невзрачный человечек с бегающими глазками и манерными, как у плохого актера, жестами. Он был совершенно не интересен как личность.
Все началось в далекие семидесятые годы ХХ века, когда студенту из СССР, по обмену приехавшему учиться в Сорбонну, вдруг захотелось вкусить запретных плодов окружающего его «свободного» мира. Вкусить-то вкусил, но посреди ночи его внезапно разбудили шум, яркий свет, вспышки фотокамер, голоса множества людей. На его обескураженную, испуганную физиономию, как снайперские прицелы, направили объективы местные телерепортеры, соперничающие со своими коллегами в фиксации очередной хорошо спланированной «сенсации». Молодая француженка, мило попозировав рядом с одноразовым советским «бойфрендом», без смущения соскользнула с кровати, неторопливо оделась, умело демонстрируя аппетитные
