Вторая любовь - Джудит Гулд

Миссис Роузен тяжело дышала, она опустила голову на спинку кресла. Ее губы скривились от мучительного усилия, когда она снова заговорила:

— Мне… жаль… Я… подвела… вас…

— Вы никогда меня не подводили, — рыдала Дороти-Энн. — Ни разу. — Она потрясла руку секретарши. — Вы слышите меня? Сесилия!

Но та смотрела в потолок стеклянными, ничего не видящими глазами. Она была мертва.

Издали доносились завывания сирены «скорой помощи».

«Они опоздали, — в отчаянии думала Дороти-Энн. Но она поняла и кое-что еще. Сесилия не должна была умереть. — Печенье предназначалось мне».

Кто-то пытается ее убить.

67

Хант не был психиатром. И ему не нужны были психоаналитики, чтобы понять — в Уайт-Плэйнс случилось что-то ужасное.

Когда Дороти-Энн бросила трубку, он все слышал. Разумеется, слов он не разобрал, но интонации могли всполошить кого угодно. Уинслоу понял, что должен действовать.

Первым делом, он вызвал по пейджеру Боба Стюарта, пилота «Фалькона-50», принадлежавшего «Уинслоу комьюникейшн». Потом, не став даже собирать чемодан, прыгнул в свой «бьюик» и помчался в аэропорт.

Пилот связался с ним по телефону в машине.

— Вы оставляли для меня сообщение, мистер Уинслоу?

— Да, Боб. Я еду в аэропорт Сан-Франциско. Мне необходимо как можно скорее попасть в Нью-Йорк.

Когда они приехали в городской дом, Дороти-Энн так трясло, что она споткнулась и выронила ключи. Венеция подхватила их налету, открыла два замка и прошла внутрь следом за подругой.

Экономка миссис Миллс спускалась вниз по лестнице.

— Миссис Кентвелл! — воскликнула она. — Мы не ждали… — миссис Миллс заметила вдруг выражение лица хозяйки дома и ее повлажневшие глаза. — Что-нибудь случилось?

Да. Все, что только возможно.

Венеция направилась к гостиной, потом вернулась, потому что Дороти-Энн осталась стоять в прихожей.

— Где они? — спросила миссис Кентвелл экономку.

— Где кто, мэм?

Дороти-Энн уставилась на нее. О ком, интересно, я могу спрашивать? О моих трех маленьких Кентвеллах!

— Дети, — в ее голосе послышалось нетерпение.

Миссис Миллс нахмурилась.

— Не могу сказать наверняка, мэм, но мне кажется, что Лиз и Фред в своих комнатах…

Дороти-Энн крепко схватилась за перила и запрокинула голову.

— Лиз! — позвала она. — Фред! Зак!

Дочь появилась на площадке третьего этажа и перегнулась через перила.

— Привет, мам! — радостно крикнула она в ответ. — Что случилось?

Дороти-Энн пошатнулась, охнула и прижала руку к груди. Она вдруг увидела, как разлетаются деревянные стойки, услышала, как скрипят и рушатся перила. И Лиз, ее драгоценная дочурка, летит вниз в пролет лестницы навстречу смерти.

Видение оказалось настолько ярким, что нервы Дороти-Энн сдали.

— Элизабет-Энн Кентвелл! — выкрикнула она. — Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не смела перевешиваться через перила подобным образом! Если ты еще раз так сделаешь, я… Я…

— Эй, — раздался негромкий голос Венеции. — Полегче, милая.

Наверху Лиз выпрямилась и встала нормально.

— Да ладно тебе, мам. Прямо мороз по коже.

Дороти-Энн прижала пальцы к вискам. Господи, мне плохо.

Потом она взяла себя в руки.

Я не могу распускаться. Я мать, у меня трое детей.

— Где Фред?

— У себя в комнате, — натянуто отозвалась Лиз сверху. — Разве ты не слышишь эту музыку? Я думаю у всех от нее болят уши до самого Нанкина.

— А Зак? Где он?

Девочка пожала плечами.

— Не знаю, хоть убей, — последовал высокомерный ответ, и она исчезла в своей комнате.

Дороти-Энн повернулась к экономке.

— Миссис Миллс?

— Да, мэм?

— Вы знаете, где может быть Зак?

— Дайте-ка вспомнить. — Экономка задумчиво постучала пальцем по губам. — Последний раз, когда я его видела, мальчик был с няней Флорри. Да. Она вела его в парк.

— И в котором часу это было? В голос Дороти-Энн сорвался на высокой ноте. — Прошу вас, миссис Миллс, постарайтесь вспомнить! Это очень важно!

— Это было около… Да, вспомнила, — закивала головой экономка. — В девять тридцать утра.

— И они все еще не вернулись? Сейчас уже час, и они не приходили на ленч?

— Ох, Господи, — миссис Миллс уже была раздражена. — Я же не слежу за няней…

Дороти-Энн прижала горячую, влажную ладонь тыльной стороной к губам. Она посмотрела на Венецию, та ответила ей тревожным взглядом.

— Девочка? Ты ведь не подумала о том, о чем, мне кажется, ты можешь думать? Нет?

— Мне пришлось, — хриплым голосом ответила Дороти-Энн. — Как ты не понимаешь? Сначала убийство на улице в субботу вечером около театра… Теперь Сесилия… Как удобнее всего до меня добраться? Через одного из детей.

— Убийство! — воскликнула миссис Миллс. — Какое убийство? Господь милосердный, что происходит?

Но ни Дороти-Энн, ни Венеция ей не ответили. Они уже стремительно уносились прочь, сбегали вниз по широким ступеням на тротуар, бежали к Пятой авеню и к зеленому парку за ней.

В Центральном парке летом всегда настоящий цирк. Роллеры в своих обтягивающих костюмах стального цвета проносились мимо со скоростью ракет. Велосипедисты вовсю накручивали педали, а оборванцы на роликовых досках выписывали кренделя. Бегуны в обтягивающих костюмах, в костюмах для потения или в сочетании того и другого носили на бедре плейер и наушники на голове.

Венеция, уперев руки в бока, огляделась по сторонам и покачала головой.

— Ну почему, — в отчаянии простонала она, — ну почему же, когда ты кого-нибудь ищешь, этот парк становится все больше и больше?

— Потому что он и на самом деле большой, — ответила Дороти-Энн. — В нашем городе настолько привыкаешь ко всему вертикальному, что на открытом пространстве теряешь чувство перспективы.

— Полагаю, ты права, — вздохнула Венеция. — Ну и как ты собираешься с этим справиться? Я предлагаю нам разделиться.

Дороти-Энн согласилась:

— Я проверю северную часть, где всегда собираются няни-англичанки, а ты иди на юг. Мы встретимся с тобой здесь через двадцать… — Дороти-Энн остановилась на середине фразы. — Посмотри! — указала она Венеции. — Там за деревьями.

Негритянка проследила за рукой подруги.

— Ты имеешь в виду полицейские машины и кучу зевак? Ох, детка! Не можешь же ты думать…

— Честно говоря, я уже не знаю, что думать. Но у меня нехорошее предчувствие.

Венеция не стала терять времени.

— Тогда пойдем туда и проверим, — решила она и двинулась вперед.

Дороти-Энн пришлось почти бежать, чтобы не отстать от длинноногой подруги. Она подумала, что ей следовало бы сменить туфли. Особенно когда женщины решили срезать путь и пошли прямо по траве. Средней высоты каблуки, которые носили они с Венецией, не подходили для прогулок на свежем воздухе. Они впивались в землю, мешали идти.

Когда женщины подошли к месту преступления, там собралось восемь полицейских машин, каждая стояла под особым углом. Из всех машин доносилось тявканье радиопередатчиков. Фургончик коронера только что подъехал, и два полицейских расчищали ему дорогу, убрав часть желтой ленты, опоясывающей деревья и огораживающей место преступления.

Наплевав на строгие полицейские правила, Венеция подняла часть ленты и прошипела:

— Быстро! Детка, чего ты ждешь?

Дороти-Энн замешкалась, потом ловко нырнула под ленту. Венеция последовала за ней.

— Эй! Эй, эй, эй! — К ним бегом устремился полицейский с грубым голосом. — Эй, дамочки! Вы что читать не умеете? Ну-ка, вон отсюда. Быстро!

Сдвинув фуражку на затылок, он свирепо смотрел на молодую женщину. Венеция оказалась выше его почти на три дюйма, и мужчина очутился в очень невыгодном положении.

— Леди, вы что оглохли?

Венеция пошире расставила ноги, чтобы удобнее было стоять.

— Слушайте, мне нужно только узнать не стала ли жертвой полная женщина около пятидесяти, с большой грудью, мясистыми губами и начинающими редеть рыжими волосами. Веснушки… Глаза зеленые.

Полицейский смерил ее мрачным взглядом.

— Откуда вы знаете? — подозрительно поинтересовался он. — Это вы звонили в полицию?

— Я ничего не знаю, — спокойно парировала Венеция. — Но мы ищем женщину, которая подходит под это описание. Если это она, то на ней длинная темная юбка в клетку, вероятно, черная или синяя, может быть, темно-серая. Белая блузка с высоким воротом из вуали с перламутровыми пуговицами и фальшивыми карманами…

— Фальшивыми чем?

Высокий лысый детектив с единственной прядкой черных волос и усами, призванными компенсировать недостаток растительности на голове, услышал их разговор. К лацкану его спортивной куртки была прикреплена карточка-удостоверение.